| |
ХАМмер - не лимузин.
Это слегка располневший джип.
Мисти
Дождь приступил к исполнению служебных обязанностей часов в пять утра. Был он тихим, мелким, унылым, но каким-то "навсегда". Вынужденные поползновения на свежий воздух ограничивались посещением ближайших кустиков и растянулись почти до девяти. Реанимация безвременно усопшего костра могла занять как минимум час, с учётом пятикилометрового отставания от графика и полукилометрового недобора по высоте завтрак решено было готовить на газу. Этот факт заставил широко улыбнуться местный "Газпром" - Тахира. Пусть всего триста, но это граммы в минус. Сортируя забытые на свежем воздухе консервные банки, Бобус прикинул, что не мешало бы нацарапать на крышках название содержимого: раскисшие этикетки так и норовили отклеиться. Как замечательно, что дальше идти поперёк склона и в сторону от реки. Если уж под деревьями конкретное месиво и листья безбожно липнут к ногам, от необозначенной за выслугой лет грунтовки хорошего не жди, и то спасибо, что на ГугльМапс урывчато просматривается. Завтракали они стоя: импровизированные скамьи-чурбаки сочились влагой. Серое небо, серый туман, серая трава, серая река, серый лес, серая БехЕровка. Даже невызревшая ежевика на поляне и та сегодня была не красно-чёрной, а серо-серой.
 9.36 Высота - 684 метра. Пихать в рюкзак липкую палатку не хотелось. За водой идти не хотелось. Так же не хотелось: умываться, чистить зубы, натягивать забытую на растянутом меж двух буков репшнуре (хоть на что-то сгодился!) футболку и забрасывать на плечи рюкзак. Ну вот, ещё и в ржавой проволоке на пути к реке, пока лопухи обходили, запутаться подфартило. А у девчонок в Севастополе, небося, сейчас всё как у Незнайки в лунной тюрьме: тепло, светло и мухи не кусают... Переступив через ручей, они спустились метров на триста вниз по течению реки и перешли по похожим на панцири черепах камням сухое русло. Стеснительно прижимающийся к кустам квартальный столб на развилке являл относительно свежие следы топора и был не настолько трухляв, чтобы быть причисленным к древностям. Уводящие на северо-восток колеи так же несли печать частой востребованности. Спасибо внимательности Олега: нужная дорога ответвлялась под достаточно острым углом, и ничего не стоило, заболтавшись, проскочить мимо.
- В то утро я был подлым
"читером" - тайно глотнул Бехеровки ещё перед выходом на маршрут...
Из откровений Мисти
 Теперь главной темой дня становилось угнаться за Димой с Мисти. Давненько подмечено, что существует некоторое конечное вечернее промилле, после которого утренний Мисти ходит в горку с ускорением, заставляющим спазматически сокращаться пальцы рук от неодолимого желания размахнуться посильнее и послать вдогонку его коротко стриженому затылку банку Макеевской тушёнки. Почему непременно Макеевской? Потому, что в ней 450 граммов против стандартных 345. Повышение ставок в игре на выбывание "кто первый покорит вершину 881 метр" поддерживал только Дима и, частично, Олег. Которому каким-то магическим образом успевалось одновременно и возглавлять, и замыкать "стремительный домкрат" двухсотметрового подъёма. У идущих плечом к плечу Бобуса с Лёшиком обозначился свой, персональный лидер - третьим в колонне "зажигал" Тимофей Анатольевич.
 Стартовавший последним Тахир никуда не спешил, но и отставал не фатально. Изредка чередуя мощные буки соснами, дорога, начав с нижней завитушки, прорисовывала на местности прописную букву “г”. Погода оставалась всё такой же вяло-прохладной, но чем выше, тем становилось светлее. Восемьсот восемьдесят восемь метров по высоте было предложено отметить привалом. Немного не докатив до вершины, колеи решили, что в горы им определённо хватит, и синхронно повернули в направлении лесничества и вершины Кермен. Примерно в это же самое время у Мисти закончился, наконец, утренний гон и по бездорожью на восток они восходили уже в духе истинного коллективизма. Уклон и насыщенность леса деревьями были более чем гуманны.
11.00 высота 988 метров. Спины подсохли, дыхание почти успокоилось. Даже
снаряжённые запасом ходовой воды рюкзаки уже не казались такими тяжёлыми.
Слева распростёрли разлапистые длани
вековые сосны. Справа, за узкой ленточкой тропы, обрывался в урочище Тик-Орлар,
чтобы наискось воткнуться в каракулевую тушку леса, отвесный склон Сары-Каи.
Где-то там, внизу, таился ручей, у
устья которого они сегодня ночевали и каптированный в незапамятные времена
- кто ж такое помнит - родник. На западе, за двумя зелёными косогорами,
дыбился расчленённый объединёнными усилиями солнца, ветра и воды Яман-Таш.
При взгляде от Счастливенского водохранилища казалось, что состоящий из
нескольких обособленных башен "Злобно-Камень" (а ведь есть,
чёрт возьми, в нём некоторое сходство с Сандыком...) находится почти у
самой яйлы. Теперь, сверху, становилось очевидным, что шагать от него
до заветной плоскости - не дошагать. Примерно такая же участь их ждала
на юге, где приютивший сосновую рощу отрог, двигаясь параллельным руслу
Каспаны курсом, чередой плавных взлётов восходил к всё ещё невидимому
Кемаль-Эгереку. Сосны украсились буреломом, тропа заботливо отодвинулась
от пропасти вглубь рощи. А вот и пологий трёхметровый бруствер, отделяющий
вершину Сары-Каи от необозначенного на картах западного витка грунтовой
магистрали Кемаль-Эгерек - Кермен.
 Долгожданный
привал. С готовностью впивающиеся в седалище сучки и колючки. Шелушащийся
длинными завитушками ствол сосны под спиной. Заслуженный глоток воды.
Счастливо улыбающийся Лешик. Поправляющий очки Тахир. Втирающая животворный
бальзам в душевные раны панорама на запад. До Бойки и Хуш-Каи, кажется,
в три дня не дойти, хотя по прямой до них набегает всего километров двенадцать.
Кстати, если вы случайно не заметили, жизнь налаживается. Пусть ветер
всё ещё пронзительно колюч и насыщен влагой, но сплошной экран облаков
уже расползается длинными бахромчатыми лентами. Вот уже и Светило, до
сих пор дарившее только белое гало, теплом ласковым улыбнулось. Заставить
себя подняться и идти дальше становится не осознанной необходимостью,
но издевательством над растёкшимся по древу счастья организмом. Лёшик,
похоже, сильнее всех переживает о последствиях обнаружения "злоумышленниками"
рюкзаков, утаённых в листве и наспех наломанных ветвях. Неужели в Канадчине
всё настолько плохо? Нет, ребята-демократы, уж где-где, а Каспана, Донга
и все соседствующие с ними реки-ущелья от среднего течения и вверх, пожалуй,
самые воро-безопасные в Горном Крыму районы. Причём, чем ближе к этим
самым верховьям, тем строже следует соблюдать тишину и осторожность, двигаясь
за вовремя выслеженным “злоумышленником”, если он пытается утащить рюкзак
в нужную вам сторону.
Как всё-таки приято шагать под горку без рюкзака! Ещё приятней - помнить, что как только ты вольно (или невольно) делаешь шаг на восток с до самых краёв погружённого в листья дорожного полотна, сразу превращаешься в злостного нарушителя заповедного режима, а следовательно, готов расстаться с минимальным штрафом в 51 гривну. В некоторых источниках мелькало, что максимальный заплаченный штраф - 150 и даже 200 гривен с человека, но перепроверять это как-то не особенно хочется. Когда выряжен в камуфляж, пусть даже всего от лодыжек до пояса, как Мисти, можно изловчиться закосить под лесника и гривны эти собрать. По секрету скажем, оно даже получится. Если заранее пообещать потратить выручку на коллективный портвейн. Вот только с конвертацией вырученных дензнаков в портвейн в этой глухомани ожидает литовский национальный праздник "Обломайтис". Наверное, именно поэтому Тахир не забывает прихватить в радиалку сохранившийся запас “Ноя”.
Теряя высоту, дорога пересекает самые верховья еще одного из притоков Каспаны, стелется по хребту, сползает немного к западу, но ни в коем случае не заступает в Заповедник Куйбышева-Кучмы. На наиболее разъезженных поворотах встречаются мостки из аккуратно уложенных в колдобины веток и чурбачков со свежими следами пилы. Вот и нужная развилка. Главная дорога продолжает неспешный бег на север. Вправо и почти сразу круто вниз ныряет тупиковая ветка к руслу реки Донги. Не верьте “любительским” километровым картам горного Крыма: красиво вписанной в овражистый склон грунтовки, якобы огибающей Басман с востока и позволяющей чинно благородно спуститься к полноводной Каче, в реальности не существует. Её настолько не существует, что проще мучаться со всеми и каждым прижимом и переправами Донги. С другой стороны, если вам не чужд изощрённый мазохизм, идите именно этим путём: “донгийский каюк” вам  запомнятся надолго. Очень, очень, очень надолго.
12.01 Высота - 1123 метра. Чем ещё симпатичен Басман - железобетонным отсутствием тропы на вершину. Вернее, тропа есть, но идёт исключительно с вершины, потому, что верная своей коварной су(“щ” и “ч” - на выбор знатоков)ности разнообразит “потребительские свойства” в зависимости от выбранного направления движения. И не спешите сворачивать азимутом сразу посередине между двумя вышеозначенными дорогами: упрётесь в скалы. Здесь главное соблюдать выдержку. Но без фанатизма. Если слишком долго придерживаться главной дороги, а затем уже забирать к абсолютно невидимой сквозь густую чащобу вершине Басмана, вляпаетесь в ознакомительный тур с включенными национальными особенностями - безбрежным массивом казацкого можжевельника. Где обладателей слабых голеностопных суставов и низкой обуви ждут многочисленные болезненные откровения. Расслабьтесь, даже если свернуть к вершине, где следует, всё равно не разочаруетесь: поросших густым кустарником и расчленённых эрозией каменных ступеней посетителям не избежать по любому. А повезёт с влажностью - будете красться по ним на четвереньках. Резюме простое: не ходите на Басман. Пусть остаётся девственно чистым, прекрасным и... безлюдным.
 После буков, скальной полоски и затяжного кустарника им явился собственно подъём: наклонная зелёная плоскость, восходящая к облакам, разбавленная редкими соснами и пушистыми шапками можжевеловых куртин. Материализовавшаяся после второго пояса скал козья тропа жалась к правому катету почти прямоугольного треугольника вершины, то проявляясь, то снова исчезая, когда слоистые гребни серого камня сменялись ручейками блуждающей в высокой траве щебёнки. Организм упорно не желал преодолевать крутой косогор за один заход, так что угнездившийся у самого обрыва островок высокоствольных сосен подвернулся более чем кстати. Укротив разбушевавшееся дыхание, они пошли медленней: до "победы" оставалось не более сотни шагов.
 Путаясь, спотыкаясь и матерясь про себя, перековылять через подпирающий вершину можжевеловый пояс. Медленно поменять центр тяжести, осторожно склоняясь над бездной. Жутко, до поросячьего визга возжелать воспарить. Возгордиться собой - сколько было нужно сконцентрировать здорового фанатизма и желания приключений в одном месте (в народе это место ещё называется “нижние девяносто”…), чтобы в надежде на посещение расположенных совсем в ином месте пещер решиться облазить траверсом винегрет из осыпей, трещин, мёртвых стволов и голых скал? Чего говорить, адреналинисто тогда под кромкой Басмана прогулялось. Отодвинуться от края. Расслабиться. Завладеть рюкзачком Олега. Хлебнуть каспанской водицы. Присесть на покрытый нежно-голубыми разводами мха камень.
 Немного найдётся на крымской Главной гряде километровых вершин, настолько глубоко шагнувших в материк, как Басман - батюшка. Триста шестьдесят градусов обзора и - ни единого заслоняющего пейзаж холмика в радиусе пяти километров! Навскидку, кроме Большой Чучели и Чёрной, в голову ничего не приходит. Да, Большая Чучель тоже безумно хороша, но уж больно приближена к президентской "Дубраве". Если туда кто из большого начальства планово нагрянет, штрафом и вывозом в Ялту или Алушту по коммерческим расценкам можно и не отделаться... Пока Мисти с Димой вспарывают животы консервным банкам, а Олег нарезает хлеб, по-быстрому ворочаем головой по сторонам света. Ветер дует откуда? С севера. Вот и начнём виртуальную экскурсию с севера.
 Вишнёво-красные крыши домиков бывшего лесничества, а теперь казачества Кермен, под одноимённой вершиной. Ещё дальше - узкая долина Качи. Несколько правее - заповедный простор плотно, как бланки в картотеке, уложенных один к другому хребтов. Немного непривычный ракурс Чатырдага, нежно прильнувшего скалистым бочком к горе Чёрной. Синаб-Даг, чередою лесов и лысин изогнувшийся на северо-восток. Главная гряда, где каждый безымянный и именной пупырёк (что есть Роман-Кош, если не носящий громкое имя холм на яйле?) как на ладони. Немного заслоняющая Гурзуфское седло скала Саурка. Писаный красавец Демир-Капу. Заставляющий ещё раз почесать репу Кемаль-Эгерек: полтыщи метров высоты, которые через какой-то час придётся покорять, причём исключительно добровольно. А уж как отсюда смотрятся столовые массивы Внутренней гряды на северо-западе!
Если вы до сих пор не видели, как прекрасны Тепе-Кермен и Качи-Кальон с Басмана, у вас в Крыму ещё очень много "светлого будущего". Тут следует изловчиться и отнять от глаз длиннофокусную оптику. Иначе есть реальный шанс остаться без печёночного паштета и шпротов с лимоном. У отбежавшего далеко в сторону Димы этот шанс еще более реален. Удобно устроившись на подушке из можжевельника (тут повсеместно такая подушка, только не забудьте подстелить фальш-попу, дабы не подвергнуться иглоукалыванию) Тахир откусил бутерброд, глотнул воды - она почему-то показалась вкуснее “Ноя” - и углубился в рассматривание сестричек-Чучелей. Их вершины были достаточно далеко. C учётом обязательной радиалки на Демир-Капу завтрашний сегмент пути обещал быть не намного короче предыдущих. Если разобраться, спонтанный визит на Басман был чистой воды авантюрой. Время движется к обеду, а до Гурзуфского седла по яйле ещё чапать не перечапать. О знаменитых пещерах, которые потребуют ещё час-два на локализацию и осторожное исследование, лучше вообще не вспоминать - отбывающий завтра пополудни Лёша настолько вопиющим вывертам в сторону от "генеральной линии" не обрадуется. Ну что, ещё раз прищуренными от солнца глазами круг почёта свершить и - вперёд?
Осторожный спуск с вершины - если не слишком строго соблюдать правила безопасности, а продолжать по привычке наслаждаться видами, можно запросто запутаться в можжевельнике и кульбитнуться до ближайшего панциря скал. Очень неспешное восстановление "статус кво" по высоте. Рюкзаки были на месте. Предстоящий подъём - тоже. Казалось бы, дорога себе и дорога, ну да, в гору, так не первая же в этом сезоне… На деле всё было куда менее феерично. Через какое-то время дарованная Басманом добрая карма рассеялась как дым, уступив место тупому упорству, в свою очередь сдавшемуся на милость тихой и безнадёжной ненависти к каждому встреченному подошвой камешку, каждому углубившему колею ручью, каждому зацепившему глаз жёлтому листику. Слева был лес. И справа был лес. И впереди был лес. И Тахир сварливо ворчал из-за плеча, что разработанный с таким тщанием маршрут слишком лесист и необеспечен видами. Тимофей Анатольевич как подорванный гнался за Мисти с Димой. Лёшик с Олегом замыкали колонну. Ну вот, закончились зеленя. Теперь слева, за Донгой - Саурка, справа, за Каспаной - Яман-Таш. Думаете, это радикально меняет ситуацию? Отнюдь. Та же жёлтая каменистость под ногами, те же пляшущие перед глазами рюкзаки Мисти и Димы. Лёгкие ласки прохлады, которыми баловали теряющие в росте буки, подхватил набегающий с юго-запада порывистый ветер. Что же он такой нудный, подъём-то этот к безымянной отметке 1231 метр? Прямо Дракула-кровопиец. А подайте-ка именной осиновый кол Ван-Хельсинга, ух, вколочу! Вроде привалились пятиминутно на выходе из леса, по глоточку портвейна Олег начислил, а плавно перетекающие один в другой холмы всё не заканчиваются и не заканчиваются.
 14.12 Высота - 1291 метр. На севере, за курносым профилем оставшегося далеко внизу Басмана, сталкиваются слоистыми лбами начинающие неторопливо розоветь тучи. Изрезанный вертикальными трещинами скальный кулак, что предвосхищает вершину Кемаль-Эгерека, всё так же безнадёжно маячит впереди. Одно слово - Шайтан-Бурун... Справа разверзается огранённый в камень глубокий овраг - очередной из многочисленных притоков Каспаны. Время споров, отнекиваний, скромного опускания глаз. Демократия не оправдывает ожиданий, время переходить к репрессиям. А ну, кто здесь самый главный "мелиоратор"? У кого наиболее продвинутый в масштабах планеты GPS? Правильный ответ. Мисти! Понятно, одному корячиться до родника скучновато. Обводятся глазами присутствующие, и - молодым везде у нас дорога - Тимофей Анатольевич приаттачивается к овражной делегации. Остальным - отбой. Эй, эй, почтенный гражданин Бедертдинов, ты куды побёг без команды?!! Поздно спохватились. Остаётся из положения лёжа следить за быстро удаляющимися кроссовками. Нет, не настолько уж и быстро, как вы могли бы подумать, пятки из-за эффекта Допплера не краснеют. Всё, что ожидает на следующем этапе пути, лежит как на ладони: два подъёма и один подъёмчик посередине. Первый - поросший редкими сосенками и успевший надоесть хребет. Потом дорога немного загибает влево, как будто пытаясь втиснуться в набегающий с востока грабинник, но тут же рикошетит обратно и, хмурясь разновеликим каменным крошевом - прощайте навсегда, уютные округлости земляных колей - ломит вверх, траверсируя справа возвышающийся над плавным профилем отрога скальник.
 Над “Носом Шайтана” парит пара белоголовых сипов. Захватывающе, но пока ещё слишком далеко, чтобы торопиться обнажать камеру. Хруст камешков под натруженными ногами. Сухие щёлчки победитовых наконечников треккинговых палок. Скрип посильно сопротивляющихся колебаниям лодыжек треков. Мокрая спина, мокрый живот, капающий с бровей на фотосумку пот. Чувство, что шагаешь по чуть выступающим из земли мозолистым костяшкам мастера японских единоборств. Олег, раскинув руки-ноги, всё ещё валяется на последнем привале. Тахир тоже валяется, но уже в неглубокой седловинке, отъединяющей каменную корону Шайтан-Буруна от “настоящей” вершины Кемаль-Эгерека. Рюкзаки падают на землю. Самодеятельными группами по два-три человека (большему количеству народа просто не уместиться) исследуется скальник. С невыразимым смаком жуются нехарактерно сочная курага и светлый, почти медового цвета изюм. Щёлкают затворы камер. Глаза меланхолично осматривают пологий, в общем-то, "финальный аккорд" полуторатысячника. Северный фронт облаков всё ближе. На западе, в районе Ай-Петри, сверкают молнии и гремит гром. Пока тянутся полежалки, раскаты становятся ближе, а ветер - прохладнее. Редкие капли дождя гонят вперёд, но они скорее декорация, чем обоснование чего-то большего. Провалившийся внутрь себя тригопункт - кому пришла идея запихать центральную ось с приваренными крыльчаткой пластинами внутрь ржавого треножника? - не примечателен ничем, кроме потрясающего вида на барахтающиеся в море облаков зубцы Ай-Петри. Басман полностью растерял своё величие, и эта несправедливость заставляет болезненно сжаться сердце. Не пытайтесь оценить его достоинства сверху. Спуститесь - чего там спускаться, метров семьсот - и вы непременно пересмотрите своё пренебрежение в сторону вечного обожания.
 15.53 Высота - 1519 метров. Колоколообразный в своём поперечном сечении мостик, связывающий Кемаль-Эгерек с возвышенностью Кен-Сырт, тянется на юго-запад. Какое из ущелий - Донги или Каспаны - более красивое, так сразу и не определишь. Но более зловредное однозначно Донги. Не будь его, до “Железных Ворот” Демир-Капу оставалось шагать всего два километра. А так - четыре верных. Когда впереди по курсу появляется покрытый соснами перешеек и крутоватый спуск вдоль газопровода на седловину между Уч-Кошем и Западной Донгой, в мыслящих массах начинают происходить бродильные процессы. Поздновато получается тащиться на Гурзуфское седло. Вероятность встретить возвращающихся домой лесников, "тёмный" приход, неслабый крюк до потенциально пересыхающего осенью родника Осман-Кош... А ведь совсем недалеко, но только на запад, есть прекрасный - по некоторым непроверенным источникам - Джунын-Кошский спуск. Место неведомое, манящее новизной впечатлений, захватывающими кадрами (Бобус уже "за"), максимально приближённое к Ялте (Лёшик обеими руками "за"), более того, разрекламированное Езерским как носитель всесезонного родника. Последнее становится самым весомым аргументом на чаше сомнений Мисти.
Дорога всецело согласна с отклонением от утверждённого маршрута: перед тем, как влиться в основную яйлинскую магистраль, она с послушным облегчением сворачивает направо. Но только вот зачем идти по одинаковой от края до края яйле, когда прямо к Джунын-Кошу протянулась уютно понижающаяся долинка - котловинка, цепляющая взгляд огненно-красными листиками приземистых кустиков?  Тропинок, конечно же, в нужном направлении нет, но идти азимутом по целине куда приятнее, чем ковылять по дороге в горку. Ну и что, что до этого на холм вскарабкаться нужно, когда вот они, тщательно описанные ХАМмером Джунын-Кош и Джады-Бурун, так непохожие друг на друга соседи, совсем рядом. Джунын - невнятный травянистый холм, Джады - серьёзное возвышение со скалистым обрывом на южном склоне. Пропетляв какое-то время меж проворно густеющих сосен, задающий направление странствий Бобус вдруг обнаружил себя на кромке глубоченного, мощной-пятернёй-развесистого оврага. Такие, неприятные для прямого преодоления пакости частенько встречаются на переходе от Ай-Петри до Ат-Баша. Но здесь и сейчас... с несовершенством Вселенной не поспоришь. Как вглубь ни заглядывай, получалось дешевле для ног поработать курвиметром, обрисовывая все овраги по периметру, чем ломиться по так бесчестно подброшенному сухим правым притоком реки Гувы "кратчайшему".
16.19 Высота - 1406 метров. Овраг, казалось, возрадовался этой минутной слабости, всё шире и шире развешиваясь на север длинными и узкими, как пальцы мадагаскарского лемура ай-ай, отростками. В результате они тупо свернули в лес направо, благо сосны росли редко и гуманно, и завернули неслабую петлю почти до самой дороги. Теперь снова шагалось на юго-запад. Округлый, как девичья грудь, холмик Джунын-Коша остался слева. Джады-Бурун всё сильнее походил на замерший перед стремительным падением Девятый Вал. Стройная - в одну с трудом заметную строчку - стёжка, дипломатично придерживаясь равного расстояния от соседствующих вершин, принялась хрустеть звонкими пластинками гравия по редкому сосняку, постепенно теряя высоту и сворачивая всё западнее. Теперь впереди двигался Мисти, за ним Лёшик с Тахиром. Чем сильнее уменьшалась высота, а делала она это безжалостно, тем несправедливей виделся Джунын-Кош тем, кому завтра с утреня предстояло выкарабкиваться обратно на яйлу и возвращаться к верховьям Уч-Коша. Настолько вниз, что палки треккинговые в счастье - разве так порядочные крымские тропы поступают? Хорошо видимая с яйлы поляна с экзотического вида развалинами (строители этого, конкретного коша, похоже, слушали курс геометрии у самого Николая Ивановича Лобачевского, и скрестить повинные быть параллельными прямые стало для них делом профессиональной гордости) таилась за соснами до тех самых пор, пока не оказалась совсем под ногами.
…И таилась она неспроста. То, что сверху виделось по-домашнему уютной и заочно располагающей к себе линейной гостеприимностью, на ощупь оказалось садистской кочковатостью. Мало того, все до единой кочки были вооружены жёсткими, как морские ежи, пучками травы. Истинный рай для практикующих Принцесс на Горошине… Бобус, к тому же, успел по-взрослому лохануться, поставив во главу угла не установку палатки, а поиски родника. В результате им с Тимофеем Анатольевичем выделили наиболее изощрённые и максимально отдалённые от костра кочки. Но это уже позже. А пока - вопрос воды был более актуален. Наблюдая положение проставленной с сайта Езерского точки, Бобус дошёл до места, где тропа уклонялась от горизонали, заворачивая под Джады-Бурун и, отметив, что родник остаётся левее, полез траверсом по облюбовавшему крутой увал сосняку. Левее и выше по склону мелькала меж стволов фигура не менее озабоченного водными изысканиями Мисти. Тахир топтался где-то ещё восточнее. "Все врут" (с) доктор Хаус. Координаты родников - тоже. Место было более-менее открытое, точность гарминовской “Висты” составляла всего 6 метров, но родника в заданном кружке рассеяния не фигурировало. Значит - расширяющимся радиусом, по спирали. Когда плоскость спирали смещена градусов на тридцать от горизонтали, это становится интересным.
17.03 Высота - 1287 метров. Ещё один виток пути. Хлюп ногой в ручеёк. Ага... жизнь налаживается! Не мудрено долгими поисками озадачиться. Всё "оборудование" родника - ржавый v-образный кусок наспех изогнутой жести - мало того что заглублен сантиметров на 20 в землю, так ещё и по самую макушку зарос высокими прядями травы. Насилу продравшись сквозь первобытные заросли, Бобус кликнул Мисти и они, для пробы отхлебнув по кружке, в четыре руки пристроили 6-литровую кастрюлю под струйку мощностью в полмизинца.
Отклонение от срисованной с сайта точки до существующей реальности составило около пятидесяти не слишком широких (тут уж насколько склон позволял...) шагов. Не самая выдающаяся точность, если учесть, что родник невидим и с полуметра. Ну вот, “обводнились” до краёв, точку REALRODNIK в заветное место переставили, можно на полянку возвращаться. Заботливые руки предыдущих посетителей не только кострище низким каменным заборчиком окружили, но и мощных ветвей, на должность лавочек притязающих, из ближайшего сосняка наволокли. Спасибо, вам, добрые самаритяне.
Чем ближе к ночи, тем крепчал ветер, и разыгрывалась гроза над Ай-Петри. Чтобы не отставать от активности на дальнем западе, подножья Джады-Буруна и Джунын-Коша переливались буграми образующейся облачности. Завивающиеся вертикальными вихрями белые туши росли, как дрожжевое тесто у батареи, и в какой-то миг, перестав умещаться по лощинам да ущельям, мерной поступью улитки двинулись на свидание с яйлой.  Солнце почти касалось туч, взблёскивающих длинными ветвистыми всполохами молний, поэтому большая часть новорожденных кумулюсов оставалась серо-фиолетовой. И только самые бравые протуберанцы наступающей армады горели оранжевым, розовым, жёлтым. Верный традициям формирования ведьминских носов, массивный и крючковатый Джады-Бурун не собирался сдаваться без боя. Слоящиеся в сторону Ставри-Каи южные отроги Главной гряды играли роль ледокольных, вернее, облакорезных форштевней. Они превращали подступающую с моря дутую перину в бахромчатую ленту повёрнутых вспять, а потому созревших на выход из тесных берегов кисельно-молочных рек. Упруго и вязко прогибаясь, треугольные языки сгущённого воздуха заползали всё выше, делая растущие на хребтовинах сосны похожими на зубчатые полотна анодированных ножовок по металлу. За размеренными флюктуациями пространства можно было наблюдать до бесконечности...
- Облака классических фрактальных очертаний, - не переставал восторгаться Лёшик, когда-то успевший поработать метеорологом в обсерватории.
- Ты лучше объясни, хорошо это для нас или плохо, - хмурился более приземлённый Бобус.
Лучшим решением, чтобы не захлебнуться слюной от дразнящих ароматов ужина, представлялось отлучиться на свидание с Ялтой. Ракурс был необычен даже в сравнении со Ставри-Каёй полугодовалой давности: центр города был почти строго под ногами, что совершенно лишало знойную южную красавицу третьего измерения. Зато мелких деталей было видно хоть отбавляй, включая отдельные фонарные столбы вдоль Дерекойки и Ябережной. Но взгляды притягивала к себе отнюдь не Ялта, а гроза, всё ещё полосующая электрическими нагайками Ай-Петринскую яйлу. Мисти был более удачлив в выборе времени открытия затвора: две, а то и три змеящиеся фиолетово-голубым огнём нити замерли на одном из кадров. Дима шарил экзотические ракурсы средь окладистых бород сосновых ветвей.  Непредсказуемые в своей незалежной молниеносности небесные явления сегодня больше благоволили к россиянам. Тахир увлечённо общался с семьёй и родителями - "в атмосфере", наконец, прорезался нужный ему тарифный план Билайна. Бобус докладывал Ирусе о свершениях Тимофея Анатольевича. Вычленить из жёстких буреломов Каспаны обмотанный лейкопластырем мобильник, да ещё с полусотней гривен на счету, - это ли не есть подвиг? Лёшик, стоя у старта Джунын-Кошской тропинки, медитировал то ли о предстоящем с утра спуске, то ли об огненноликих клёнах родимой Канадчины. Под бряцанье сгребаемых в общую кучу мисок и кастрюль догорал костёр. Широкими зыбкими щупальцами отлипая от неубедительно-серого осеннего неба, на Джунын-Кошскую седловину стекал холодный туман. Увесистые капли набирающего обороты дождя звучали увертюрой к промозглым объятьям ночи.
День
шестой
|
