Beşinci Ekimde (5 октября).

Подвиг Тринадцатый.

г. Домузкафа-Таш (Domuzkafa-Taş) - г. Карлиёз-Таш (Karliöz-Taş) - пос. Зейтин (Zeytin).

Траверс пёстрых гильз, гимн "пэйн киллерам" и сорок сороков осыпи в День Варенья.

Не считая шёпота полиэтиленовых полотен нужников, мерцающих за сетчатым пологом палатки беззаботными искорками света, тишина над Домузкафа-Ташем высилась как на новеньком кладбище. Ни тебе воронов, ни сверчков-кузнечиков, ни пустобрёхства прикованных к своим будкам кабысдохов... Не успел я как следует растечься мыслиями по безмятежности покоя, когда мир содрогнулся болезненным мычанием мечтающей о дойке коровы. Это было настолько неожиданно и мощно - прямо раскат первого весеннего грома! Водички... Водички... Нормалёк! Теперь на повестке дня вжик-вжик-вжик: сначала спальником, потом палаткой и штормовкой, застёгиваемой поверх зимнего термобелья. Сказать, что ночь удалась холодной будет... Будет… Лёшик, прекрати стучать зубьями - чай не фарфоровые - и изложи мне, неграмотному, как бы так поизящней переложить спросонок на радяньску мову красноречивое словцо "understatement"? Нет, "преуменьшение" - это стыдливый эвфемизм. А вот “полная писюля” - в самую тютельку! В жизни бы не подумал, что в опалённом солнцем сентябрьском Средиземноморье может оказаться настолько промозгло.

Палатка чуть не в голос рыдала зябкими крокодильими слезами как изнутри, так и снаружи. В самых ногах, где спальник волей-неволей соприкасался со стенкой - это только по паспорту и в одном сантиметре от дна китайская палатка имеет честных два метра и двадцать сантиметров - едва что лягухи, на комарьё болотное облизываясь, не солировали. Бочина прилежащего к стенке рюкзака была на пару "стопов" темнее из-за весело струящегося по куполу конденсата. С оставленного снаружи штатива моросило. Кофру в изголовье не меньше досталось: как всё-таки предусмотрительно Бла-ародный Дон напичкал “все его трещинки” пакетиками силикагеля! Всё равно лошара: в гермомешок следовало его определить, не козырно тягать двадцатилитровую герму с самого Говнюка ой, простите, Гёйнюка… Даже стерео-лошара: девяностолитровую герму, чтобы весь рюкзак в неё можно было упрятать, мне в "Лимоне*" тоже с собой зацепить предлагали. А ну, брейк самоуничижению, а то и этот рассвет в то же самое, непечатное место отправится...

* Креативное сокращение от "LInia MONtana" - моего самого любимого магазина туристического снаряжения.

Вниз по погадкам, по фактурной осыпи вверх, - если что интересное и произойдёт, то наверняка это случится там, где повыше. Каменная река тяжело дышит и, прогибаясь под моим весом, с сухим натужным скрипом отползает назад, к палатке. Хорошо, фрагменты угловатой породы достаточно велики, чтобы движение осадочной стихии ограничивалось тридцатью-сорока сантиметровыми очагами. Прямо над головой тонкими плетьми отростков тянется к земле странное облако - водится в доброй половине океанов и даже Средиземном море - "Португальский кораблик". Он же ”Man O’War”, он же "Physalia physalis" на мёртвом языке, - полупрозрачный гребнистый пузырь, сплавляющийся по самой поверхности воды, с вьющимися снизу многометровыми меандрами-спиралями синих, фиолетовых, молочно-розовых щупалец. Чрезвычайно красивая и, одновременно, опасная для здоровья "зверушка". (Хотя, положа руку на объёмистую “Википедию”, никакой он вовсе не “зверушка”, и даже не медуза в классическом понимании этого слова, а сложный колониальный организЬм - сифонофора). Короче, если еще немного в нужном направлении помутирует - настоящим "Чужим" станет. %-)

Новые всхолмья, новые карстовые котловины, далеко-далеко за каменными морем - верхушки не стремящихся в высоту сосен. Здесь - вотчина кедров и древовидного можжевельника. Кстати, о последнем. Этот образчик растительности так и просится в кадр… Хребет многогорбого верблюда по имени Домузкафа полукругом влечёт меня на север через восток. Центром вращения служит малиново-серебристая кнопка палатки. Чёрт, с предвосхищением подсветки и ракурсов конкретный прогон: самое могучее дерево метёт ветвями землю, как пытающаяся избавиться от паразитов курица, а если спуститься немного ниже – намертво приклеивается к пятнистому рельефу заднего плана... Аккуратные шарики растительности на противоположном склоне горы - как плоские декорации бюджетной постановки ситкома районного масштаба. Что ж, ещё остаются живописные сарайчики и сияющий, как слюдяные пластины, полиэтилен. Почему всё-таки у турков не растут руки в сторону капитальных строений? - всё одно колодцами да халабудами якобы “заповедный” пейзаж исковеркан.

Непривычно тихо завтракаем, на скорую руку пакуемся и, подтвердив направление на "столицу ульев", заливаемся под самые "крышечки" дармовой водой, да простит нас за самоуправство хозяйственный боцман. На часах без малого 9 утра. Местные пчёлы оказываются теми ещё водохлёбами: к ульям придается 150-литровый пластиковый бочонок с водой. Для полосатых мух, кто поскромней, "в плаванье" запущено несколько плоских пенопластовых "понтонов". Самые же безбашенные медоносные корсары не пренебрегают дайвингом, со всеми окончательно погружающими на дно последствиями. Попала бы мне в руки та зараза, что учудила прямо посередь раскрученного на всю Европу пешеходного аттракциона эти, во всех смыслах слова самостийные, "Медоборы"! - Всё вокруг жужжит, кружит и востры жала на прохожего Бла-ародного Дона точит - пусть вокруг не Экватор, а я - не Нептун, честное слово, ей пришлось бы с головой окунуться в этот синий бочонок. Причём, БЕЗ пенопластовых спасательных средств!!!

Всё ещё чуя спинным мозгом блондинку подозрительно-внимательные взгляды сотен фасеточных глаз, минуем верховья широченного оврага, который, кажется, будет только углубляться до невидимого Asarönü на востоке. Стараясь удерживать скорость неизменной, строчим шагами диагональ бесконечного тягуна. Расстояния отнюдь не крымские, а вот жара похожа. Только ещё суше… Ветер практически не приносит облегчения: он даже ещё горячей, чем стоячий воздух. Там, где тропа нежится под деревьями, хочется улечься лицом вниз – и хрен с ним, что щебёнка размером с кулак - только бы не жмуриться на раскалённую добела монетку Солнца. В конце концов, траверс перетекает в штурм по кратчайшему. Что самое удивительное, этот элемент рельефа кажется флэшбэком во вчерашнее утро: впереди снова тянется к небу величественный сосновый лес! Сознание корёжит, ему не хочется в это верить, ведь "настоящие" деревья остались позади и далеко внизу, а тут, на высоте 1650 метров - такое...

Чтобы лишний раз засвидетельствовать статус чащобы, маркировка переползает с камней на пни и, похоже, планово "зарубленные" деревца поскромней. Теперь мы движемся на северо-северо-запад. Слева снова появляется широченный вид на треугольный залив у поселения Kum-Tepe, треугольный пролив Dolyan и переливающееся белыми искрами море, в свою очередь неторопливо диффундирующее в тяжёлую голубовато-жёлтую дымку, мешающую рассмотреть отдалённые пригороды нашей финишной точки - городка Demre. Для полного кайфа этого и не особенно хочется: горная страна, в которую мы всё ещё продолжаем погружаться, настолько огромна и величава, что здесь хочется устраивать суточные привалы каждые полчаса, не рискуя пресытиться пиром тектонических сил ну как минимум до первых метелей. Горы кривой кочергой нереально массивным амфитеатром изгибаются вперёд-и-влево, чтобы, пожаловав уверенность, что всё это там, далеко, прямо сейчас начнёт стремительно рушиться в воду, величаво отступить вглубь материка.

На безымянном локальном максимуме обстряпываем короткий привал: теперь под ногами и холмы, средь которых мы ночевали, и круто ниспадающие долины двух рек: одна убегает на юго-запад, другая на северо-восток. Колючки здесь низкие и редкие, место относительно открытое, выбор направления труда не составляет даже при полном отсутствии маркировки. Скатываемся в объятья седловины у кромки леса, ныряем в прохладный чёрный туннель. Странный лес. От "пяток" до "пояса" какой-то неживой. - Тёмно-синий, серый и почти чёрный мох всколоченными куделями пакли свисает с нижних ветвей, пятнами едкой кислоты "капает" на буреломы, течёт по хвое, рыхлым пням, хищно оскаленным клыкам давней денудации, превращая норы и каверны грунта в обрамлённые по староверски окладистыми бородами беззубые рты, тянущие бесконечное торжественное "До-о-о-о". Здесь красиво и мрачно одновременно, почему-то хочется поскорее убраться на свет, но у ангелов и демонов южного отрога хребта Gülmez-Dağ на этот счёт своё, сепаратное мнение...

Внезапно Лёшик затевает существенно отставать, вслух задыхаться, потом резко сбрасывает рюкзак, но не усаживается на него, как пристало, а наспех устроив его под живот, свешивается головой и ногами на землю в позе замаливающего семь Смертных грехов христианина. Разогнавшись по ровному, я не сразу втыкаю, что подкрался конкретный “ахтунг”, потом конвульсивно развьючиваюсь и бегом тороплюсь к напарнику. Покрытое мелкими бисеринами пота лицо Лёхи в сумеречном освещении кажется вылепленным из тончайшего китайского фарфора. Глаза прикрыты, сквозь стиснутые зубы частят краткие вдохи, губы в гримасе острой боли. Похоже, данные Бла-ародные Доны приплыли по полной программе... В первый миг от бессилия опускаются руки: высота под 1700 метров, до любой из хоть отдалённо похожей на город цивилизации часов пять пешего хода... Оставлять одного ни в коем случае нельзя. Идти вдвоём, что ногами, что волоком тоже как-то не слишком очевидным получается.

Чтобы хоть в минимальной мере нивелировать траурные нотки, в голове ворочается ну совершенно идиотская песенка из школьной юности "Когда ходил я в горы..." В качестве "витализатора" пострадавшего товарища после "…тут камень прокатился, ого, ого" в ней фигурировали: протягивание руки помощи, бутылка водки, и даже реанимационное пинание ногами, но всё в результате свелось к погребению. И уже только после этого "…земля зашевелилась, ого, ого" со всеми вытекающими "…он выпил эту водку", "…он бил меня ногами" и "…плюнул мне в лицо". (Исполняется под расстроенную донельзя гитару, исключительно в кругу адекватных знакомых). Впрочем, мы немножко отвлеклись. Итак, в пассиве: опоясывающая полтуловища боль справа, в районе пояса. Печень это, почка, острый живот или просто сильный мышечный спазм - одному Грегори Хаусу Ph.D. со всем его хаусятником ведомо. Детальной информации из расстеленного по рюкзаку Лёшика не проистекает. Ну, пока хоть голосом отвечает, читайте, не "Ошибка 404" - уже нормалёк.

Господи, главное - чтобы это была не волчанка! %-) Со что-нибудь-илёзом или что-нибудь-илитом мы уж как-нибудь совладаем. Вытряхиваю из аптечки целую охапку обезболивающих. У Лёшика своих, заокеанских мега-средств широкого спектра само собой, нехилая толика присутствует. Сверяем противо- и показания инструкций на предмет очевидных конфликтов. С похвальным интернационализмом делегируем одно молдавское - диклофенак, другое канадское, чья аббревиатура в лоб "по-рюсски не переводится", ну и "но-шпу", конечно, которую, наверное, даже на окраинах провинции Сычуань иероглифами не транскрибируют. Накатываем сеанс "химиотерапии". Хуже через полчаса не становится - уже положительный результат, больному пациенту три шага от постельного режима на рюкзаке в стационаре до полной ремиссии. И мне сугубо по барабану, спонтанная она или терапевтическая эта ремиссия. Да пусть хоть параноидная пополам с гиперстенической, главное - чтобы Лёшик поскорей расклеил ласты и зашлёпал ими в дирекции перевала Erek и вершины с колдовским погоняловом Gavurkarliği-Taş - секунду, сейчас язык из состояния тугой косички расплету - считайте, "экватору" третьего этапа Ликийских гонок. А ведь в названии последнего у них тут опять что-то про гявуров-гяуров, а "карлигЫ" Лингва вообще как "была дыра" позиционирует... Интересно, это она о чём? О диагнозе, что у моего напарника-гяура внутри злоключилось, или о будущем, то бишь, выстрелах, что откуда-то издали томный ветерок доносит?..

Пусть со скованностью в поясе и взглядом, обращённым, скорее, внутрь, чем радующимся окружающей экзотике, Лёшик всё-таки подписывается дорисовывать трек на северо-запад. И даже порцию тяжестей из рюкзака мне отпустить отказывается, что само по себе воодушевляющий знак. В который раз пытаюсь определить напарника вперёд: ну удобнее мне из "тылов" правильного курса по GPS придерживаться. Ан нет, "иди первый"... Иду. Учтённая на карте цистерна (ну, и какого чёрта опять "Сistern", когда это - забетонированный в грунт колодец, именовать который по-другому "великий и могучий" отказывается наотрез?!!) …привычно пуста и привычно справа. Я вам отчётливо кричу: турки их намеренно по осевой хребта шлёпали: впику сигнальным кострам Гондора! Сосны неожиданно дают слабину. Мы останавливаемся окончательно, потому, что следовать куда-то с под самый корень сорванной башней может себе позволить только попавшая под нож курица. Прямо перед нами пьянящий абрис Тахтали: не привычно белёсо-каштановый, а нежно-аметистовый, в самый тон по-октябрьски выгоревшему небу.

Если напрячься, из великого множества береговых хребтов можно выделить Муса-Даг, стерегущий покой невидимого Олимпоса. А Гелидония - АХ, ГЕЛИДОНИЯ, ГЕЛИДОНИЯ, - прямо как на ладони, - рука чуть повторного "и" для пущей рифмовки не шлёпнула. Ниже острыми крупинками чёрного перца теснятся нечётные Беш-Адалары… Будь у меня штатные "окуляры" Тахира, смог бы, пожалуй, и белую спичку маяка высмотреть (помню, прошлой весной в них с Траписа отдельные жилки на листьях левого борта Большого каньона видны были…) Сказать честно, панорама слева от хребта почти не уступает виду на Тахтали. Поросшие настолько одинаковыми, что будто не взращенными Матушкой-Землёй, а клонированными под один темплейт в "Bryce 3D" или "Moyo" соснами, параллельные отроги выглядят ирокезами готовых к масштабному шествию панков, а отдельные сухие деревья создают эффект намеренно выбеленных на шевелюрах "пёрышек". Масштабные осыпи - чёрт возьми, настолько масштабные, что мне и в голову не могло прийти, что буквально через полгода я вляпаюсь в ЕЩЕ большие - наваливались, взаимопроникая друг в друга, и вновь разбегались веерами по глубоким расщелинам, будто прорубленным лихой казацкой шашкой.

Перед глазами плясали неугомонная мошкара, на дальнем плане парили вороны и толпился чуть выступающий над - чуть не сказал яйлой - Eren-Taş. Продолжающий набирать мощь ветер волок по небу невидимые нити с декорациями поражающих обилием нюансов воздушных замков. Здесь никаких тайм-лапсов не нужно, просто замри - и смотри, как имитирующая нашествие монголо-татар облачность завоёвывает поле несостоявшейся битвы. Мы сами всё ещё нежились на солнце, но етить-его-в-самое-темячко Гавуркарлиги-Таш уже обзавёлся всколоченной седой шевелюрой и практически энгельсовской бородищей. Неужто опять и снова "cistern"?!! Подбегаем, не без труда сдвигаем крышку, выполненную из 15-сантиметровых в поперечинике полешек. Вот зачем, зачем оставлять ведро с верёвкой у колодца, на дне которого высится метровая "бобровая хатка" наполовину сопревших пиломатериалов?!! - У-БИ-ВАТЬ! Не настала ли пора задуматься, что делаем дальше? - время к полудню, высота без малого 1800 метров, в Крыму на таких отметках родники отсутствуют как понятие... Да и нет в Крыму, в общем-то, таких высот...

Заставляя ещё сильнее сомневаться, тропа затяжным траверсом подбирается к- наивысшей точке "Третьего Эпизода" Звёздных Войн нашей Ликийки.

Примерно треть деревьев-патриархов теперь громоздилась под ногами: малая доля подпилена, подавляющее большинство повержено капризами непогоды. Не такие уж требуются и тайфуны, чтобы расшатать и лишить связи с землёй несостоявшихся Антеев: если очень сильно постараться, в местный грунт разве только стальные да титановые крючья вколотишь, так что могучие выворотни всё больше на сокрушенные буль-терьерами зонтики смахивают. Там, где хребет завалил очередной крен к западу и стал узким-узким, мы снова напоролись на свору непоеных коровёнок. Тёмного окраса зверушки сбегаются к нам, приветливо опустив рога к земле - то ли в знак особого уважения, то ли беззвучно оглашая альтернативу "три ведра воды vs будь ласка прибыть на кол". Давайте будем считать, что это всё-таки приветствие. Всё одно колодцев в этой скалистой дыре аж ни одного. Только полиэтиленовые туалеты. Да и те влёгкую могут оформить фору серо-голубому костюму персонажа Пьера Ришара после встречи с парочкой мафиози, виртуозно владеющих искусством кройки опасными бритвами. Да-да-да, тех самых, из комедии "Папаши".

Каждые несколько десятков шагов притормаживаю, чтобы “исследовать” телодвижения напарника. Нет улыбки на устах сахарных, разгрузочный пояс рассупоненным болтается - чтобы часом не усугубить хворобы неведомой - но в горку топит будь здоров каждому. Да и горки той уже только одно название Incegeriş-Taş и видимость осталась.Выровнялся Ликийский путь, в хорошую торную дорогу переродился. Стреляных гильз 12-го калибра на обочинах просто видимо-невидимо: красных, оранжевых, жёлтых, зеленых и дальше вдоль всего видимого спектра, хоть в промышленных масштабах бусы для афроамериканских предков экваториальных народов производи. Как-то подсознательно думалось, что больше, чем по выходу за Финике, гильз в жизни не увижу, даже пометку об этом в блокноте черкнул, а тут - такое... Что характерно, кабаньим духом - в отличии от Гёйнюк-Яйласы и Сазака - в этих краях, если можно так выразиться, не пахнет. Поэтому, на кого ведётся промысел, окутано тайной по сей день…

Чувствуя, как в животе проснулся и начал ворочаться востроносый червячок голода - на часах половина второго - выкатываемся к перевалу Erek. Это - самая нижняя отметка водораздельного хребта. Неожиданненько-так жизнь на перевале бьёт гаечным ключом: лесорубы, егеря в болотном камуфляже, замшелые кочки истерзаны глубокими протекторами джипов. Реальный шанс вывезти в цивилизацию следующий вторым номером "груз триста", но Лёшик сопротивлялся, как мог, а Мог, если верить известной цитате, оказался крепким парнем. Вперёд и только вперёд. Мягкие телодвижения дороги подносят нам обалденнейшую поляну. Во-первых, тут снова растут настоящие кедры. Во-вторых, растут они редко. Есть ещё в-третьих: пространство под кедрами настолько зелено, что кажется нарисованным в "Фотошопе". Трава невысокая - едва до середины голени, но такая густая и нежная, что тушка так и просится на боковую. Пусть даже синяков на рёбрах при этом не избежать: никто отсутствия острых осколков в траве не обещал.

Как это числилось у Классика, "я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро?..." Идти становится утомительно: нет времени зевать по сторонам, всё внимание направлено под ноги, которые очень бы хотелось сохранить в целости. Впереди виден пожарный бассейн, огороженный густой рабицей. Калитка на китайском висячем замке, в бассейне лягушка с пиявкой на брудершафт повесились. Сверяюсь с показаниями GPS. Дорога, виляющая по красивой изумрудной долине правее горы Асы, 1901м, к сожалению, уже не наша: “древнегреческая” маркировка сползает влево по тесной земляной тропе-жёлобу. Спускаться здесь во время дождя тот ещё "грязебординг". Опаньки - навстречу подтягивается молодая пара с кислотно-городскими рюкзачками. Спинки сеточкой, в кармашках лакированные бутылочки с "сосками", карабинчики Munkees в виде сахарных косточек, вызывающе-яркие, повёрнутые задом наперед бейсболки... Языки развешены на просушку, дыхание во всю диафрагму, но обороты - впечатляют, да. И что пенки приторочены - тоже верно, на этом участке Ликийки без "полевой" ночёвки никак не обойтись...

Вида вокруг больше нет. Остался один лишь лес, причём смешанный - считайте, предвосхищение затяжного исхода к невидимому морю. Не то, чтобы прямо наотрез не хочется окунуть "нижние 90" в парное молоко повышенной солёности, но ведь это же, братцы, самый наираспоследнейший спуск с гор в это сезоне! Буквально к завтрашнему закату они станут отдельной, прожитой и одновременно недоступной реальностью, новой встречи с которой придётся ждать неизвестно как долго... От этой мысли больше не избавиться. С ней придётся просто научиться жить, честно проковыляв Пять Ступенек по Элизабет Кюблер-Росс: Отрицание, Протест, Отсрочку, Депрессию, и, наконец, Принятие, готовность к отныне неизбежному... Стоп. Негативное мышление. До всего этого сначала предстоит спуститься. Скачем через некрупные буреломины, чешем локти о всё теснее смыкающиеся когорты невысоких кустарников, и непонятно, что раньше - вляпываемся в сердце тумана или выламываемся на "вертикальную" пустошь.

Визуализируйте: чинно бла-ародно спускаешься по успевшему до чёртиков надоесть лесу, пестуешь надежду, что вот-вот покажется самое синее море. Шаг, другой и - ХАДЫЩ! - справа до поросячьего визга вертикальная стена, слева - отрезвляюще крутой склон. И то, и другое процентов на 50 растворено в ворочающемся, как змеиный клубок, тумане. А дальше идти, собственно, некуда. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день и Gonka-Taş. Причём, в полный рост. В панораме на юго-восток есть что-то от Долины Привидений, если смотреть на нее с вершины Демерджи. - Такие же пузыри рыхлых конгломератов, похожие на беспредельные животы сумоистов самых старших "конюшен". Те же стелющиеся можжевельники и распятые крабами сосны, что назло всему растут перпендикулярно земле, которая, в свою очередь, мало чем отличается от нормали к поверхности моря. Кстати, никакого моря здесь нет и в помине. На юге - редкая расчёска параллельных отрогов и ещё более плотный туман, мешающий принять решение, какому именно из бездорожий Бла-ародные Доны изволят препоручить свои бесценные организмы.

...Ведь кроме выпуклой в своей основной массе "Долины привидений" слева, существует ещё душевная порцайка "привидений" справа. Все, как на подбор, настолько рогатые, угловатые и колючие, что у Саурона от стыда за мягкие и плавные обводы Барад-Дура единственное кровавое око лопнет с брызгами! Продолжаем осматриваться. Нет, вот куда нам точняк сегодня соваться не след, так это вверх: там упитанный-такой полярный лисёнок из края в край разлёгся. Навреное, стоит попробовать опрокинуться вниз по склону острыми галсами... Инициатива наказуема исполнением: не раненого же Лёшика мне в разведку откомандировывать. Кое-как прижучив в куртину можжевельника рюкзак - ЁКЛМН, тут даже без рюкзака  стоять вертикально стрёмно - отправляюсь пробовать на зуб ощупывать руками путь-дорожку. Чем ближе к грёбаному Гонка-Ташу, тем рельеф всё хужее и хужее. Вплоть до полного приседа и лёгкой слабости в коленках. Нет, сюда мы под рюкзаками даже за медово-имбирные пряники с каннабисом не подтянемся…

Вслушиваясь, как нарастает и затухает недовольный клёкот осыпи, потревоженной моим нервным траверсом, гордым львом скачу к спасительной делянке непривычного, почти чёрного можжевельника. "Львом" - в смысле, на четвереньках. А можжевельник - совсем как в хохло-нигерийском анекдоте: "О, хлопци, а шо тут у вас горило"? Обе руки по локоть в черноту, за невидимые ветки-колючки хвать. Дальше уже как-нибудь на четырёх точках опоры дотяну... Лёшик тож времени впустую не разбазаривает: укарабкался в противоположную сторону, приметил что-то бело-красное меж мигрирующими архипелагами тумана. Причём, блин дырявый, это самое "красно-белое" отнюдь не с той стороны, откуда мы сами идём, а с той, откуда к нам, сюда, согласно Ликийскому канону подниматься следует. Загадючить единственную путеводную ниточку под глубокий навес, да еще на плоскость, которая с тропы не просматривается - какое изощрённое воображение у турецких маркираторов-добровольцев!

Око заветную маркировку видит, да рука неймёт: по дороге к ней та-акие внушительные останцы навалены, что от осколков здоровья даже камня на камне не останется. ЭТО, что-ли, у них в путеводителе называется Kirk Merdiven -"Сорок Ступенек"?!! Эпические извращенцы... Точно как два клеща две букашки-таракашки, что у Корнея Чуковского "по углам, по щелям разбежалися", мы свободным лазаньем впиваемся в редкие корневища на покатых и морщинистых каменных лбах. Вновь объявившаяся тропа, видимо, в тренде кирк-мердвенизации заданного участка местности - строчит вниз по рельефу "зигзагом" окончательно съехавшего с катушек и челнока "Веритаса" или даже его старшего брата "Зингера". Радостно прокручивающаяся под каблуками каменная крошка то сменяется тонкой жёлтой пылью, то похожей на горькую полынь зеленью. Но чаще всего вокруг оказываются куртины невысокого - примерно в пояс - и колючего, как сам Сатана, падуба, не говоря уж о прочей ощетинившейся сучками подушковидной мерзости. Одинокая сосна дарит нам полупрозрачную тень, а рюкзак Лёшика - жменьку канадских энергетических баров, измятых дальней дорогой в личины жирных гусениц, упитанных до растрескивания упругой синтетической кожицы.

Местечко для перекуса нам выпадает просто феерическое: прямо за спиной истрёпанным гребнем дракона высится так и оставшийся непокорённым Гонка-Таш. Меня даже посетила шальная мысль, что "Сорок Ступеней" - ни в коем случае не объект под ногами, но профиль вершин на небесной канве. В угрюмых чёрно-серых трещинах, ощерившихся каминах и осыпных кулуарах таится особенная, не встречавшаяся нам до сих пор красота. Бело-сизый нимб напоровшихся на неодолимую преграду грозовых облаков делает скальный частокол ещё более иззубренным и неприступным. От контраста того, что опасно клубится за спиной, и изумрудной зеленью переливается на солнце прямо перед глазами, начинает кружиться голова: параллельный нашему, "средиземноморскому" безобразию отрог от подножья и до самого хребта покрыт тонким каракулем высокоствольного соснового леса. Настолько идеальными деревья обычно не растут. Такими их изображают на тиснёных обложках толстых романов об эльфах...

Где-то много ниже по долине, в которую нам предстоит спускаться до глубокого (во всех смыслах...) вечера, надлежит находиться поселению Alakilize. О том, что это такое, очередные ничейные фундаменты в густом подлеске, или вполне себе вменяемая - то есть с айраном, "Фантой" и "Эфесом" - цивилизация, книжка Бабушки Кейт молчит, как уколотый мощной сывороткой правды шизофреник на перекрёстном допросе, вываливая на голову целые ушаты абсолютно бесполезных исторических фактов. Пара отдельных усадеб внизу, конечно, маячит, но величать это “Алакилизе” выглядит самоочевидным преувеличением. Вообще, чем дальше мы уходим от Анталии, тем бесполезней кажется торгуемый за кровные 25 долларов "Ликиеводитель" Бабушки Кейт. Вернее, его купленная Лёшиком в Канаде контрольная копия, потому, что мой "личный" экземпляр прибыл в Москву уже после возвращения Тахира из Турции*, где уже скоро год как пребывает на вечном поселении.

* А вот прилагающаяся к книге карта-схема, при всей её нетрадиционности для пешеходной навигации, очень даже неоднократно помогала. В том числе и при написании этих строк. - прим. Автора.

...Преувеличением же будет сказать, что гуманным оказался спуск: впереди, насколько хватало глаз, змеилась, стекаясь и вновь растекаясь десятками миниатюрных русел... вот-вот, совершенно верно - пыльная осыпь. Не то, чтобы особо сплошная, не то, чтобы слишком крутая, не то, чтобы выраженно опасная, но не дарующая даже минимальной надежды на появление её конца и края. Чем это безобразие было изначально - сетью овечьих троп, уже позже ставших осыпями, или сетью осыпей, вытоптанных всё теми же овцами до состояния расползающихся под ногами троп, ведомо одной лишь Бабушке Кейт. Но она в силу сенильной деменции озабоченности масштабом картины с высоты птичьего полёта, упомянуть о каком-то там километровом сбросе по высоте сочла делом отнюдь не авторским. Одни только треккинговые палки да повышенная осторожность спасли нас от окончательного убиения утомлённых двухнедельной дорогой коленок.  По подобному склону телу хочется если не просто бежать, так хотя бы катиться кубарем. Поди-ка, повиляй бёдрами меж упруго отталкивающихся кустов, пытаясь при этом сохранить равновесие на корнях, между прочим, прогибающихся асинхронно кустам. Да ещё систематически перепрыгивать с этих самых корней на булыжники, которые, если сильно повезёт, просто качаются. А если нет - весело прыгают вместе с тобой вниз, прямо как теннисные мячики по раздолбаной гусеничными тракторами бетонной лестнице.

...И если вы всё ещё потихоньку надеетесь, что упомянутые выше “ступеньки” - это то самый Kirk Merdiven, спешу вас разочаровать, ЭТИХ ступенек на спуске с Гонка-Таша никаких не сорок, а сорок сороков по четыреста сорок, да ещё с бонусом. Ибо на каком-то этапе классические осыпи отворачивают несколько левее, стремясь поскорее достигнуть дна долины, а их "служебное положение" занимает расплетенная косичка уже по-настоящему овечьих - то есть со следами парных копыт и ошмётками грубой шерсти на кустах - троп с полукруглым дном. А что, кто-то обещал, если дно полукруглое, то от этого камней на нём станет меньше?!! Правильно: никто. Скорость приходится снизить даже ещё больше. Теперь или будь добр, выламывай голеностопы наклонными плоскостями, или вразножку "качай маятник" по всё тем же убегающим вперед “теннисным мячикам”. Короче говоря, о спуске с гонка-ташских небес на грешную адлакилизейскую плоскость я могу “растекаться мыслию по рельефу" ещё долго. Непростительно долго. Поэтому мы тут смело проставим три звёздочки. Нет, лучше всё-таки ПЯТЬ звёздочек. А еще лучше - сразу СЕМЬ звёздочек:

* * * * * * *

К тому месту, где картой обещался (А может -ась? Или всё-таки -ось?) это самое Алакилизе, мы дошкрябались только к четверти четвёртого. Перекатившись далеко на запад, солнце шалило (наверное, всё-таки здесь следовало оставить незнакомое Ворду слово “шмалило”) в режиме гриля с безнадёжно испорченным датчиком температуры. Всё ещё продираясь по “чаппаралю” - теперь ко всему прочему лиственному безобразию добавился серебристый лох, лавр, боярышник и шиповник - мы, как могли, вытягивали шеи, силясь не "проэтосамить" появления Church of the Angel Gabriel, или, по-нашему - Гавриила. Это ведь, братцы, может оказаться самая взаправдашняя Гавриельская поляна! Из запутанного царства шибляка справа по курсу доносились звонкие удары железа о камень, время от времени сменяющиеся протяжным скрипучим царапаньем. Тропе, похоже, тоже стало любопытно, какого колера археологи "там мутят воду во пруду". Мы увидели бабуцу в короткой вязаной кофте с высоко подкатанными рукавами. В её сухоньких загорелых руках была стиснута реальная, полноразмерная кирка. Преклонных лет Белоснежка за дряхлостью Семи гномов вынуждена рубить капусту изумруды своими собственными руками?!! Сурово...

Не без удивления пришлось признать, что землеройная дама занимается калибровкой (!!!) каменного поля, вернее, террасы. Значительные обломки меткими и сильными ударами крушились в гравий, который затем ровным слоем разбрасывался в радиусе шести-семи метров. Террас этих на повестке дня значилось не менее десяти, объём работ был выполнен примерно на 20%. Что планировалось взращивать на настолько изощрённом рельефе, остаётся для меня помноженной на мистерию энигмой. Может, никакая это вовсе не Белоснежка, а Та Самая Медея, что за отсутствием крупного огнедышащего скота решила занять досуг разведением несметного воинства из зубов дракона?.. Фантазии понеслись вскачь, рисуя один Великолепный Миф за другим. Я даже прижмурился от удовольствия, а тут ХРЯП! - ушат ледышек за пазуху: на соседней завалинке изволили праздно возлежать целых два Дона - очевидно, отец и сын - судя по поведению, как минимум втрое Бла-ароднее нас.

...В ажурной тени раскидистой смоковницы, по холодку обосновались. Что-то даже там у них было такое из снеди - домашний хлебушек, желтоватая брынза, лучок пёрышками - на шерстяном мешке заплечном размётано. Всё честь по чести, даже принимая во внимание абстинентские измышлизмы постулаты Корана, замечательно сидят! Ещё и в развитом рабовладельческом строе: "народ" у них "в поле" работает, любой паровой камнедробилке влёгкую “вот такенную фору” начислит... “Верная супруга и благодетельная мать” продолжала ритмично и мощно взмахивать видавшей виды киркой. Мужики неспешно и целеустремленно харчили бутерброды, вкусно захрумкивая их пёрышками зеленого лука. Мы такое ещё в самый первый день, с dede проходили, да в суете пешеходных сует подзабылось как-то... Вопреки мужской солидарности, положенную "мер(х)абу" мы преподнесли одной только труженице.

Теперь тропинки змеились с куда более умеренным наклоном, и ещё сильнее напоминали поведением воду. Пока поток грохочет себе путь по ущелью, у него всё выверено и однозначно: вот тебе верх, вот тебе низ, раздумывать здесь особенно не о чем. Но стоит жидкости вольготно растечься на плоскости, начинается аквальный беспредел: альтернативные русла, старицы фривольных форм, болотистые рукава лиманов, - никакого порядка и единоначалия! То же сейчас происходило и с тропами. Они в произвольном порядке коверкали структуру лабиринта, тянулись длинными меандрами, то и дело завершаясь колючими тупиками или арками, годными разве для кошек, заставляя возвращаться, обходить и вновь возвращаться... Самое обидное, что сокровенное знание, где находится "верх" и где "низ" нам ни разу не помогало!

К четырём пополудни наступила настоящая задница. Мне почему-то казалось, что мерзостней замаскированных в высокой траве останцев Караби в северном полушарии угроз для ног не существует. Теперь знаю наверняка: есть ещё каменные россыпи Турции. Буквально на каждом третьем шагу-спотыкании вспоминалась оставленная позади “камнедробилка” - мозги пытались сообразить, сколько батальонов честных тружениц понадобилось бы, чтоб привести в порядок несколько километров насыпанных толстым слоем булыжников. Устойчивые обломки крупнее 122-миллиметров - калибр снарядов гаубиц Д-30 и М-30 я угадаю даже разбуженный ночью, после принятия на грудь внушительного "заряда" крепкого - чтобы прыгать с одного на другой подмазанными скипидаром архарами, как мы это проделывали, спускаясь к морю от Гелидонии, встречались недостаточно часто. Отвлечься из-под ног не получалось ни на миг. Какие там “красивости”?!! Какие там “пейзажи”?!! Да так ходили вьетнамцы-освободители по минным полям Красных Кхмеров!

Изящные арки, стремительно возносящиеся к насыщенно-синему сапфиру предзакатного неба, мы усмотрели издалека. Находились они не так, чтобы совсем по пути, хотя, что есть "правильный" путь в каменном хаосе было ведомо одному лишь быстроногому Гермесу. Ещё бы, я и сам ни на секунду не возражал составить компанию древнегреческому Богу Путешествий: в олимпийских-то летучих сандалиях, да на бреющем, над высокогорной туреччиной... Это даже покруче будет, чем разноцветные надувные "баллоны" над пещерно-городской Каппадокией! Затрудняюсь утверждать, что фасад дворца - вряд ли рядовую постройку жаловали настолько высокими арками и глубокой резьбой - был прямо-таки изваян античными греками. В путеводителе, во всяком случае, об этом и опять и снова было ни гу-гу. Но валяющиеся по всему подворью капители колонн однозначно были с пропиской из древней Эллады. Никому другому в этом регионе не пришло бы в голову настолько витиевато изгаляться с превращением простых каменных кубов в завитушки тончайших лепестков неведомых соцветий. Пока вдоль, поперёк, крест-накрест и диагонально все “вкусности” не сфотографирую, хрен вы меня отсюда выманите.

Бежево-коричневые исторические реликвии настолько гармонично вписывались в залитую вечерним солнцем долину и отроги, сизыми крылами сокола распростёршиеся в самое небо, что вовсе не они казались вопиющими анахронизмами, а пластиковые "баттлы" из-под "Фанты" и "Кока-Колы", числу которых по укромным закуткам да тенистым трещинам стен значилась бесконечность. В который раз убеждаюсь, что наследие любых культур и конфессий (кроме боготворимой аллах-акбарской, вестимо…) пра-правнукам янычар до Той Самой звезды без полумесяца. Я бы даже сказал, чем сильнее это самое чуждое "наследие" глюкозо-зависимыми туристами изгваздано - тем по-корански оно выглядит. В геометрическом центре "дворцового дворика" красовался куб колодца, вырубленный из единого монолита известняка - явно ровесника окружающей "кунсткамеры". Я честно пошерудил крышкой из выгнувшихся от жары пропеллерами досок. Пыльный камень, фигурная корка потрескавшегося ила, даже запаха сырости нет. Значит, продолжаем путешествовать без воды… А ведь как бы здорово было "посветописничать" руины грядущей ночью, на целую четверть обещающей уродиться лунной! Выдыхай, бобёр, выдыхай... и не позабудь шлёпнуть в прибор жирную галку "NADO NOCHEVAT TUT".

* * *

Скрипят, раскачиваются обработанные водой и ветрами камни. Впереди их видимо-невидимо. Даже ещё больше, чем осталось за спиной. Долина больше не зелена, есть только угловатый ракушечник: белый, серый, коричневый, бурый и даже чёрный. Полюбившийся дворец-городище канул, исчез, растворился в шагреневом фоне дроблёного камня. Толстые узловатые стволы бессистемно воткнутых в грунт смоковниц настолько жёстко “окольцованы” рабицей, ребристой арматурой и обглоданным козами штакетником, что кажутся жертвами сложных переломов, попавшимися под руку средневековым костоломам, не знакомым со знаменитыми компрессионно-дистракционными аппаратами курганского профессора Илизарова. Бла-ародные Доны настолько полно влились в нескончаемые спотыкашки и чертыханья, что как-то внезапно "пролюбили" главную грунтовую артерию региона, чиркнувшую безымянную долину по касательной, и тут же шарахнувшуюся куда-то на юг. К дороге-то получалось наверх подниматься, а Доны подсознательно стремились под горку!

Ну, и "достремились". Ассиметричный с запада на восток Dekman-Taş, по всем прикидкам долженствующий оставаться слева, вдруг замаячил аккурат у нас перед глазами, а влево свернула альтернативная долина, с каждой сотней пройденных метров всё сильнее напоминающая ущелье. В теории, моря ей было по любому не избежать, но на завтрашнее посещение Миры можно было возложить толстенный Коран. Взлёт вправо живо напоминал поросшее отъявленными чигирями безобразие, которым мы ломились на сухую ночёвку к семейно-фото-фильному пастушеству. Выполнив коротенький “подход к снаряду”, я сполз под ноги к Лёшику вместе с камнями и пучком растительности в руке, который вполне потянул бы на замечательный банный веник, не окажись он тем самым, колючим лавро-дубом. Практикующим мазохистам я бы подобный аксессуар с категорической ответственностью рекомендовал: как пишут в BDSM-проспектах, "100%-ное удовлетворение гарантировано производителем".

Удлинив трек ещё на полкилометра, мы возвратились к одинокому дому, коротающему свой разваливающийся камнями век на правом борту долины. Оставалось найти слабину в 50-и метровой анфиладе "ступеней для великанов", поросших не травой, но серебристым лохом пополам с шиповником. Уподобиться воде. Прикинуть, как мутный поток катится вниз после проливного дождя. Начислить скидку на Закон Подлости и сшевелиться левее. Упереться в окончательный непроход, выполнить тот же самый манёвр вправо. А теперь - вперёд и вверх на всех четырёх костях, орошая потом белую пыль и куртины полыни. Чувствуя, как лёгкие перепуганными голубями бьются о рёбра, тщась вырваться из вдруг ставших тесными застенков грудной клетки... О-ПАНЬ-КИ... По из ниоткуда материализовавшейся полке крадётся тропа с до боли знакомой маркировкой! Сколько же веков этому “караванному пути”?!! Если попытаться поверить глубине время от времени проявляющихся колей - ой... Столько не живут.

Заявлять, что идти стало легче, чем внизу, торопиться не стану: то, что когда-то было плитами, теперь сеть миниатюрных каньонов и пересохших проток. Плюс нависающие отовсюду плети дикой розы и ещё более дикой... Гм... - щупая длинную пунктирную царапку на шее – а уж не фисташка ли это? Ещё пару ступеней свободного лазанья вверх - и вот она уже, заветная дорога. Теперь Декман-Таш там, где ему и положено находиться. Следует плавный поворот на запад, нечувствительный перевал - короткая пауза - и затяжной спуск к невидимому поселению Zeytin. Гхм... Зейтин... Зацепившись за знакомое сочетание букв, лезу в телефонную "Лингву". Ну-ка, ну-ка... "Оливка"? В контексте Турции - верю сразу и во веки веков! Но откуда было нарисоваться "оливке" посередь Главной гряды Крымских гор?!! Далёкий перебрёх собак. Мощный такой, уверенный: это вам не кабыздохи по жизни дрожащие, а такие-себе ротвейлеры. Или даже бери еще выше в холке - водолазы... Справа тянется настолько выразительный сад камней, что его хочется обойти максимально дальней дорогой и маркировка, почувствовав это настроение, сползает в замшелую до верхушек сосен балку.

Прямо за развилкой разлёгся плоский блин “цистерны” - колодца. Всеведающая карта Бабушки Кейт об этом, естественно, ни листом, ни скрепкой. Наперегонки запрокидываем тяжеленную металлическую крышку: ОНА ЕСТЬ!!! Тут наваливается такая смертельная усталость, что хоть стой, хоть падай и счастливо помирай с миром. Я наперёд знаю, что отсюда сегодня даже мизинцем не шевельну! Глубокий бочонок от греческих оливок (и тут “Зейтины”?!!) смачно всхлюпнув, ныряет в непроглядно-чёрное озеро. Ой, мамочки мои… Цвет воды - как у слегонца разбавленной зелёнки, в которую добрые люди от щедрот еще и мела толчёного горсть опрокинули. А уже по барабану. Пусть хоть мутно-нежно-голубая от медного купороса и гашёной извести. Главное - на ощупь холодная и пахнет свежей. Плотно зажмуриваю глаза и вслух нарекаю воду питьевой. Возражать Лёшик не в силах: по-кавалерийски сидя на рюкзаке, медитирует на собственный пупок. Пить хочется просто убойно, но торопиться себе дороже: не пришлось бы ловить "Швидкую Настю*" отовсюду, откуда... получится.

* - Вопрос: Где живёт "Швидкая Настя", откуда, когда и зачем она приходит?

- Ответ: Чаще всего она возникает у туристов, посещающих экзотические страны. В общем, мойте руки перед едой и не пейте "водицы из копытца".

На часах помаргивают двоеточием красивые 17:17. Самое время лепить из остатков ужин. Ну что, “не пейте из копытца”, говорите? Хорошо б нащупать в компресс-мешке семейные труселя из самого натурального индийского шёлка - подарил как-то один хороший человечек вот такую экзотику. (Да-да-да, этих Бла-ародных Донов гречкой с Макеевской тушёнкой не корми, дозволь лишь пошикарней переодеться к трапезе - прим. Автора). Закатываем глаза под веки и хором вслух читаем мантру: “сложенное в восемь слоёв шёлковое сари уменьшает вероятность заболевания холерой на 50%”. А уж шёлковые труселя - так вообще, наверное, на все 85,347%! Главное в этом нелегком деле - искренне верить “американским исследователям” и… мудрым женщинам из далёкой (и кроварной по Высоцкому...) Бангладеш.

После тщательнейшего процеживания вода остаётся всё такой же зелёной и подозрительно опалесцирующей суспензией. Самое то, чтобы придать дивный, “сметанный” оттенок грядущему супчику… Вермишелевому, между прочим. Пусть последняя банка ставриды в масле и не превратит его во всамделишную уху, на третий сорт потянет. Потом мы долго и упорно кипятим воду впрок: из расчёта на сегодня и на завтра. Пластиковые бутылки, кажется, сморщиваются не от того, что в них плещется почти кипяток, а от того, ЧТО именно в них наливают. Хорошо, что успело стемнеть: не так стрёмно разговеться дополнительной порцией чая. Но волшебный левомицетин перед самым воспочиванием я, тем не менее, для превентивности изгрызу. И "имодиум" с "но-шпой" слишком глубоко запрятывать не стану. Потребляющего правоверную воду неверного Аллах с его Акбаром да Магометом, возможно, в обиду и не дадут, но омнипотентных законов Мэрфи на этом шарике пока ещё никто не отменял…

День четырнадцатый