День нулевой. Пятница, 12 сентября.
Жертва паспортной системы
|
|
- Там у папы через два слова одно знакомое. Первое приближение. Солнце огненной птицей оторвалось от поперечно полосатого насеста трубы теплоэлектроцентрали, полыхнуло жаром, как будто напоминая, что 2 сентября лето ещё совсем не закончилось. Серо-голубая ломаная линия сплюснутого утренней дымкой города почти растворялась в выгоревшем бесцветье неба. Всё было так и в то же время не так: увлажнившиеся глаза, ускоренное сердцебиение. А всего-то от чего? От хрустящих, ещё чуть тёплых термо-принтерных бумажек с заветными буквами Кишинёв-Ялта? Но ведь впереди ещё целых десять дней ожидания, погружённого в капитальный ремонт квартиры. Целых десять или... всего десять? Маршрут не родился. Малый порвал шнурки на треках и сломал поясной фастекс на рюкзаке. Во всех, как один магазинах пропали треккинговые палки. Не хватает двух кранов на кухне. Загодя купленный в санузел проходной вентилятор оказался не того диаметра. Эх, да гори оно всё! Синим пропановым пламенем. Кстати, газ тоже не забыть завтра купить. И всё-таки это - Крым. Он уже здесь, совсем рядом, в стосковавшейся за три месяца разлуки душе. Кассирша дважды повторила про отправление в 16.05 и вокзал радостно выплюнул меня в каждую секунду набирающее обороты пекло. Терпи, атаман. Всё-таки целых десять или... всего десять? Стилус легко скользил по исцарапанному экранчику. За окнами маршрутки неумолимо близилась любимая работа… Приграничье. - Если в реке сетями ловят салмон*, то это или русские, или индейцы, или китайцы... * Salmon - горбуша (англ.) - Сочный баритон повествующего о канадском быте Лёшика как-то по-особому колоритно вписывался в пасторальную одноэтажь молдавских деревушек и чёрно-бурые кляксы коровьих стад. Деловито урча, утюжили безбрежные просторы пшеничных полей комбайны, похожие на угловатых бурых улиток. Парадным строем окруживший одесскую трассу орешник упорно отстаивал у осени своё конституционное право хранить молчание и оставаться зелёным. Успевший подрастерять роскошь внутренней обивки, но всё ещё сохраняющий убаюкивающую упругость рессор Митсубиши "КрымАвтоТранса" осуществлял дефиле в направлении государственной границы. Стальные плоскости придорожных озёр рябили рефлексами высокой, невесомо-лёгкой облачности. Лёшик уважительно именовал облака "стратусами" и предвещали они приближение "писюли" - холодного атмосферного фронта. Не то, чтобы это было горячей новостью. "Гисметео" который день пророчил недоброе, но путался в показаниях, тягая затяжные дожди по клеткам календаря то вперёд, то назад, что твой Моисей доверчивых иудеев. Давно смирившиеся, что из этой страны, кроме обнищавших гастарбайтеров, проституток и сиделок за рубеж вывозить нечего, молдавские пограничники и таможенники даже не удосужились сунуть нос в автобус. Нужна им эта суета сует. Приднестровцы всё равно выкрутят все доступные руки, ноги и… прочие выступающие части тела. Так оно, в общем-то, получасом позже и произошло. Честь по чести, с полной выгрузкой багажа и рентгеновским сканированием. Счастливо отделавшись устным "полупрофессиональный", сдёрнул с декларационно-таможенного крючка свой фотоаппарат Бобус. На экспорт несовершеннолетнего Тимофея Анатольевича даже не потребовалось стандартной доверенности. И только с Лёшиком всё было "по-честному": подхватили болезного под белы локотки, и в обитую белой вагонкой бытовку, "разбираться". В том числе, что в карманах. А в карманах возьми да затешись внутренний молдавский паспорт, что "буллетином" в народе кличут, да не какой-нибудь там безнадёжно просроченный, а самый что ни на есть активно функционирующий. Ага-а-а! - сказали бравые пограничники, чувствуя, как рты их наполняются густой и сладкой слюной предвкушения. Пугали незаконностью (и даже недостойностью!) обладания двойным гражданством. Заставляли писать объяснительную на имя Самого Главного Приднестровского Начальника и заполнять иммиграционную карту о четырех страницах. Всё на английском языке, между прочим. Долго и недвусмысленно мялись, не спуская при этом глаз с набрюшного кошелька злостного нарушителя законодательства. В конце концов, выпросили "просто так, на память" (с) пять канадских долларей, с истинным благородством признав международный инцидент исчерпанным. Ладно, проехали... Нет, лучше так: проехали - и ладно! Из украинских досмотрщиков запомнился только рыжий кокер-спаниель. Подозрительно обнюхивая каждый подвернувшийся под нос ботинок и туфель, милый пузатый пёсик дважды обследовал салон, но, так и не вскрыв наличия стратегического запаса сала, был таков. Въезд в Незалежную (как всё-таки она чудно ремнисцирует к “Поднебесной”…) отметился красными штемпелями в паспортах и отпраздновался запечёнными в яйце домашними биточками - эх, замечательно всё-таки готовит Лёшина тёща - пополам с изящно нарезанной, нежно-розовой ветчиной отечественного, то есть Basarabia-Nord, производителя. Устыдившись покупки пива в среде двух законченных трезвенников, Бобус лишь горестно повздыхал в запотевшее окошко. Исподтишка подступила темнота. Раз восемь попытавшийся запустить "Профессора в законе" водитель запыхался клацать кнопками перемотки вперёд-назад, вырубил непокорный DVD, и из развлечений осталась одна Луна. Самую краюшку не доросшая до целого головка ноздреватого сыра, она сначала висела низко-низко, давая порезвиться весёлой стайке выпорхнувших на прогулку звёзд. Затем вскарабкалась выше, обретая кустистую бровь из хмурых туч, и вот уже вперила в Землю недобрый взгляд циклопа Полифема, зорко высматривающего среди людей наследников и последователей патриарха всех путешественников - Одиссея. - Одесса - максимально приближённый к циклону орган - страшным шёпотом пугал своих попутчиков Лёшик В доукомплектованном одесситами автобусе было душно и тесно. Пахло свежей едой и лежалыми носками, дорогой парфюмерией и светлым украинским пивом. Нет-нет, да свиристели канарейками мобильники, украшая владельцев разноцветьем экранных заставок. Вклиниваясь в тихие разговоры, спереди, от кресла водителя, бормотал какой-то незнакомый хриплый шансон. Яркие точечные галогенки индивидуального освещения лишь усиливали ощущение мрачной пещеры или глубокого тёмного погреба с низким сводчатым потолком. В таком погребе обязательно должен присутствовать другой третий бочонок доброго домашнего “амонтильядо” - нарядного, рубиново-красного, всё ещё играющего пузырьками не полностью выбродившей углекислоты. И трёхлитровая банка круто посоленной овечьей брынзы - на оперативную закусь. Может, не стоило в такое славное время уезжать из Молдовы? Осторожно переместив голову Тимофея Анатольевича со своего плеча на прорезиненную оконную раму, Бобус извлёк из наколенного кармана тяжкое наследие многотысячнокилометровых авиаперелётов - похожую на незамкнутый лошадиный хомут надувную подушку - и, вдохнув, что было сил, припал губами к длинному, бархатному, матово-белому, отдающему резиной соску ниппеля... |