День Второй.
Атлеш : "караджи" здесь не ходят.

Воскресенье, 12.08.2001

Хоть Сфинкс и попытался в целях получения лишнего куска консервированной рыбки убедить сонных "негритят" с утреца, что пока они-никакие уподоблялись сусликам, сопящим по норкам, он торжественно всю долгую и студёную ночь обходил дозором лагерь, оберегая племя от разносторонних нападок атлешской живности, ему почему-то не очень поверили. Рыбки для Сфинкса было не жалко, но справедливости ради надо еще было выяснить, кто это там вчера был более никакой. Этим же утром племя пережило первые потери - Сюрпризка отправилась в цивилизацию оперировать расхворавшиеся зубики. Да, господа, а солнышко-то все вокруг уже запекает, пора кушать-собираться-заныривать и выступать в то, что Непоседа называл "очагом цивилизации".

Между прочим, проверьте на досуге - если очень остреньким воображаемым ножиком сделать на карте горизонтальный разрез по Черноморскому, то Тарханкутский полуостров становится чрезвычайно похожим на голову "Чужого" из одноименного фильма. Большой Костель становится злобным глазом, мыс Кара-мурун ("Черный", он же "Прибойный" на современных картах) превращается в "верхнюю основную" челюсть, Караджийская бухта - в огромную, истекающую всерастворяющей слюной пасть, из которой вот-вот появится еще одна "телескопически-выставная челюсть второго порядка", мыс Тарханкут формирует заостренную "нижнюю основную" челюсть, мыс Урет (у деревушки Марьино) мутирует в скулу чудовища. Затем следует длинная выгнутая шея до самого Евпаторийского мыса. Но вы чудовища не бойтесь, доблестная Рипли уже над ним потрудилась, нарисовав лазерным резаком на него горле "улыбку от уха до уха" - озеро Донузлав.

Ну как же это было возможно, чтобы на самой красивой арке Большого Атлеша, к которой, как в книжках написано, ведет еще и вертикальный ход, не понастроить отвратительных халуп, да таких, чтобы её и фотографировать стало как-то неприлично. Ведь заказник же. Ничего нельзя ни ломать, ни строить. Но - не всем. А вокруг места - действительно просто фантастические. Сахарно-белые острова в море. Вода - чистый аквамарин, такая пронзительно - прозрачная, что кажется, такой чистоты цвета просто не бывает в природе. Хотя - бывает. На крыльях тропических бабочек.

Вот только добраться до этой изумрудно-зеленой обаяшки было проблематично: вот он - спуск, рядышком, на ветру колышется - метров 25 толстого черного каната, с навязанными через каждые полметра узлами. А принайтован он метров на 5 ниже кромки обрыва. Смотришь на все это сверху и думаешь: и как же это туда добраться - все крохкое, сыпучее, прямо какой-то Таракташ, а не белокаменный Атлеш. Да ну его, этот спуск, каюк, а не спуск. Внизу две парочки нудиков самозабвенно прожаривались на солнце, но таскаться по веревкам с рюкзаком вверх-вниз никому из "негритят" особенно не захотелось. Только у Сфинкса с Непоседой глазки поблестели было, но, к счастью, недолго. Уже потом, в Оленевке, Непоседа прознает, что внизу, в бухте, где большой каменный останец, есть колодец, очень загадочный пресный колодец - практически на уровне моря.

Ну сколько горели глазки, это конечно оценочное суждение здесь претензий нету. А вот по поводу колодца я узнал там, на месте. Я видел мужика, который спускался с пустыми флягами. Он мне и рассказал. Уже потом, в Оленевке я расказал об этом Вам. ( Непоседа )

Некоторое время племя занималось поисками Чаши любви - популярного в народных массах естественного бассейна, сообщающегося с морем подземным туннелем. Как-то у Галины Петровской на сервере пробегала занятная инфа по "чашиному" поводу:

На вопрос: "где у вас тут Чаша Любви?" местный дедуля ответил: "Да немає там ніякої любові, так, площадка, люди купаються"...

В переливающейся через край неглубокой Чаше, весело гомоня, плескалась стайка дородных русалов и русалок. Вокруг стояла очередь горящих желанием поучаствовать в омовении. Места для "негритят" не нашлось, да и обрывы обходить, чтобы занырнуть, надо было минимум минут 15.

Камешки из под ног сыпятся вниз с обрывов тоненькими, шуршащими живыми камнепадиками. Людей уже внизу нет, спуститься без снаряжения - безнадега. А вокруг - только бескрайнее синее море и желтая обезвоженная степь: ни деревца, ни кустика, солнце сверху палит немилосердно, легкий ветерок, хоть и дует с моря, но совершенно не приносит облегчения, только мерзко хрустящую на зубах тонкую пыль. В центре этой безбрежности - уже чуть тронутая тленом разрушения рота РТВ (нет, не Российского телевидения, а радио-технических войск): развалины строений коричнево-красного кирпича; затянутые старой паутиной колодцы канализации, ведущей в темное "никуда"; обрывки колючей проволоки на покосившихся виноградных шпалерах; ржавые траки гусениц танков; груды не догоревших автомобильных шин с торчащей из них черной соломой арматуры; разнокалиберные зеркала и сетки локаторов.

Вокруг - ровный выжженный круг травы, и эта трава странно, недобро хрустит под ногами, только цвет не совсем черный, а немного белесый, безжизненный, короче говоря, комплектик тот еще, как в "Пикнике", когда самый лучший в мире сталкер Рэдрик Шухарт к Золотому шару ходил, у Зоны "счастья всем даром" просить, чтобы никто не ушел. Обиженным. Так и казалось, что вот сейчас, еще секунду и "...набежит из-за ближайшего обрыва зыбкое марево, и упадут они лицами вниз, в эту странную траву, поскрипывающую, как картофельная мука, которая разлетится в пыль лохмотьями невесомой копоти, а жар все будет усиливаться, нарастать, обволакивать их тела как простыня, смоченная кипятком… А сверху все будут наваливаться и наваливаться груды раскаленного угля, и начнет полыхать одежда, трещать, вздуваться и лопаться кожа на ногах и боках, и они, судорожно уткнувшись лбами в серый пепел, будут орать изо всех сил и дикими зигзагами, как тараканы на раскаленной сковороде, будут пытаться выбраться из этого ада"…

Полтора часа пыльного аллюра и пейзаж меняется - стены неожиданно опадают и почти до самого горизонта раскидывается изумрудная гладь Караджийской бухты. Название - загадка тюркских племен: косулями - "караджами" там даже и не пахнет, зато сразу становится понятно, почему собственно "Оленевка" - это местные косули в 1944-м у нашей любимой партии так своеобразно преломились. Вырасти на песчаном берегу пару-тройку пальм, расстели фотомодель посексуальней, заставь ее с целомудренной улыбкой грызть кокосовый орех и реклама "Баунти" - просто отдыхает. Только не забудь разрушить неровные ряды "домиков неизвестного архитектора" на заднем плане, чтобы святого лика девственной степи не омрачали.

Мелкий, белый, чистейший кварцевый песочек. Спокойная и теплая, прямо как в бассейне вода. Глубина как класс отсутствует - первых 10 метров по колено, после этого - 10 по пояс. Потом… снова некоторое время по колено. Но не все так безоблачно. Морем владеют медузы - огромные, неторопливые полушария, размером этак с 4 литровую кастрюлю, сверху чем-то неуловимо похожие на известный всем посетителям сталагмит в Эмине-Баир-Хосар, с длинной бахромой фиолетовых и малиновых щупалец, или как там это у них научно именуется. Злые, ох и злые, как собаки, - Звездочкин с Непоседой с ними первыми поближе ознакомились. Глядючи на их покрасневшие и чуть припухшие нижние конечности, я подумал, что аллергикам от этих жгучих ласк определенно не поздоровилось бы.

Немножко сухих, но полезных сведений (с точностью +/- 15 мин): в 15.10 автобус Черноморское - Атлеш проезжает Оленевку. В 10.00 утра он же выезжает с Атлеша, примерно в 10.40 он в Оленевке. Чрезвычайно удобно для блиц-экскурсий с ночевкой.

Но вернемся к нашим баранам, в смысле растеканию по солнцу. Вереница странников растянулась на добрый километр: впереди лихо гарцевали чуть угадываемые по контурам Кроки с Ясносолнышком, за ними плотной группой трамбовали горелую траву Звездочкин, Роутер и Сфинкс, Непоседа в клубах пыли бежал чуть левее - хотел заглянуть на маяк, замыкали колонну Стелс с Сюрпризкой, увлекшиеся фотографированием прибрежных пейзажей. 3 километра от начала Караджийской бухты до первого магазина с вожделенными напитками показались иссушенным Атлешем "негритятам" вечностью. Даже практически непьющий, а только, как он сам утверждает, "все обильно пробующий в целях ознакомления" Звездочкин внушительно отхлебнул сначала у Роутера, а потом и у Кроки пивка - единственного по-настоящему холодного напитка на всем Тарханкутском полуострове. Жизнь-жестянка определенно взялась налаживаться.

Справа от магазина, у вросшего по самые оконца в землю домишки, на заросшем сорняками огородике, отделенном от цивилизации парой скрипучих и давно не крашеных...

*** Тут небольшое отклонение от темы, Роутер просто не мог отказать себе в удовольствии оставить этот комментарий Наташки Нестеровой таким, каким его увидел в Издании третьем, дополненном: "Прикольный случай. Здесь "некрашеный" является отглагольным прилагательным от глагола несовершенного вида, с которыми не- пишется слитно, а зависимое наречие "давно" относится к наречиям меры и степени, не влияющим на удвоение -н-. Розенталь, параграф 70, п. 2, примечание 3; параграф 66, п. 6, примечание 2".

...извините, некрашенных калиток, сиял новым ведром ветхий колодец с безжалостно изъеденным ржавчиной воротом. Жителей окрест не наблюдалось, подворье выглядело давно заброшенным, и Роутер со Звездочкиным не долго думая, единогласно проголосовали и приняли постановление пополнить истощившиеся запасы живительной влаги перед выходом на Джангуль.

На грохот цепи в районе избушки материализовалась тетенька средних лет, взирающая на них с некоторым удивлением. "Негритята" потупили глазки и даже малость покраснели, пока извинялись за самовольство, при этом ни на мгновенье не отрываясь от наполнения тары. Оказалось, что воды ей было в общем-то не жалко, но собака, призванная ограждать территорию от посягательств, в отличие от незваных гостей, службы не исполняла совершенно. Бедняжке, треснутой полуденным солнышком, было ну совершенно "до Атлеша" что там у нее в огороде делатся - самозабвенно раскинув лапы, она безжизненно валялась комом свалявшейся шерсти в тенечке покосившейся калитки, пребывая в глубокой прострации.

Вода была отвратительной. Пить, конечно, было можно, но по концентрации солей она вполне могла бы претендовать на высококачественную рапу для засола дальневосточной горбуши. Как выяснилось чуть позже, это для Тарханкута - норма. Оголодавшие Кроки с Ясносолнышком и Непоседа со Стелсом взялись обедать борщиками, салатиками и прочая, прочая, прочая в соседней харчевне. Более дикие молдаване, то бишь Звездочкин, Сфинкс и Роутер, купили 5-килограммовый арбузик и с громким пОчавком оприходовали его за буханкой белого хлеба прямо в пыльной придорожной канаве, у домика, означенного зеленой табличкой с грозной подписью "Черноморский комитет" (напротив дома номер 51). Там, у комитетчиков, во дворике, есть публичный водозаборный кран, но очереди за водой - соответствующие. Ого! Постнолицые французы на соплеменном "Ситроёне", поглазев на них и погундосив что-то высокомерное, поехали покорять Атлеш.

Часикам к четырем, когда жара немного спала, сытое племя выдвинулись в сторону моря, где, бессовестно воспользовавшись Ясносолнечным самочувствием, Крокиным состоянием "преданного рыцаря" и их общей расслабухой, скинуло на пляже большую часть тяжелых вещей и быстренько, пока расслабленные не передумали, ускакало вдоль лимана в сторону Джангуля (тюркское "Джанкаул", джан - "душа", "каул"-а страдающая склерозами история не сохранила, что-то родо-племенное). Это от "Косульной" бухты вправо, если смотреть на море. Ориентиром "куда идти" вам послужит высокая ржавая труба в степи. Метрах в 20 от нее начинается проселок - изъезженная грунтовка, идущая сначала вдоль ЛЭП, а потом по плавной дуге сворачивающая влево, в степь, к невидимому морю. Минут через 45 хода загадочное слово "Очеретай", вычитанное Роутером где-то в закоулках сети, начало приобретать определенный смысл.

Итак, Очеретай. Название само по себе звучное, что-то обещающее. В свежеизданной книге по топонимии Крыма этого слова - нет. Вот гора Хачамаклар-Оба у перевала Сарэениш-Богаз есть, а Очеретая - нет. Хороший отлогий спуск к морю. Колодец с отличной водой. Думается, что именно этот колодец Очеретаем и прозвали. Народа очень умеренно, соответственно и почище - только одна внушительная куча мусора. Все поголовно на машинах, но, без сомнения, место менее известное и популярное, чем тот же многолюдный Атлеш. Публика отдыхает вдумчиво - со столиками, газовыми плитами, ватными матрасами, шерстяными ковриками у входа в палатки и парящими воздушными змеями окрест. Справа, если на море смотреть - бывшая овцеферма, теперь прикупленная "крутизной" и явно потихоньку и невзначай переоборудываемая в огороженный высоким забором дворец. Слева - газовики, сияющими на солнце трубами, прямо как древнегреческий мужик Лакоон змеями, увитые.

Всегда помня о переходе Ай-Петри - Атбаш, Сфинкс с Роутером заставляют Непоседу набрать им по 5 литров воды - неочевидно, где и как племени ночевать придется. Все остальные делают видимость глубокой, совершеннейшей занятости и абсолютно не горят хлебосольно распахивать рюкзаки. Непоседа со Стелсом присматривают потенциальное место "контрольной" ночевки. Где разлечься вольготно имеется, даже в непосредственной близости от моря и до колодца всего ничего - метров 300. Пока солнышко высоко, "негритята" устремляются вправо, берег сразу начинает резко подниматься.

Племя шло почти час по обрывам: традиционно впереди - Непоседа со Сфинксом, за ними - беседовавшие о сущности бытия Роутер с Звездочкиным, замыкал экспедицию незаметный Стелс. Степь тут чуть более всхолмленная, чем на Атлеше, трава явно повыше и позолотистей. А может быть, ее нарождающийся закат так мило подсвечивает. Хотелось бы верить, что это уже Джангуль и дальше идти не надо. Действительно, оползни вокруг - грандиозные. К воде спуститься совершенно нереально. И конца-края этим стенам не видно. Ну кто так строит? Кто так строит? - Кондитеры, наверное: побережье еще больше похоже на торт Наполеон, чем Таракташ, и этот "тортик", подогреваемый солнцем и размываемый небесной и морской водицей, отламывается лохмотьями 30-метровой толщины и медленно стекает в море. Да уже совсем и не в море, а в золотистую субстанцию с живыми розовыми бликами, больше похожую на хорошо заваренный чай "Ahmad Orange Pecoe".

Солнышко все больше клонилось к западу, поэтому была избрана крайняя точка путешествия - мыс еще в километре - полутора впереди, на котором красный жигуленок стоит, что-то в море высматривая. На радостях Роутер почал одну пятилитровку а Звездочкин вылил на него ненужную вторую - спуска к морю так и не предвиделось, посему после недолгого совещания племя решило, что отсутствия вечернего купания не переживёт и возвращается на Очеретай. Внизу, в бухте с пещерами, на многочисленных, сверкающих белизной помета островках, копошится отливающая асфальтово-черным живая масса бакланов. Такого количества морских бродяг Роутер еще никогда не видел, ему вспомнилось детальное описание гнездовья птеродактилей в "Затерянном мире" Конан-Дойля: те же длинные гибкие шеи, острые клювы и недобро горящие закатным золотом круглые глаза.

На небе буйствовал закат. По-другому это никак не назовешь. Несмотря на бесчисленные фотографии закатов в крымских фотоальбомах, абсолютно все "негритята" усиленно транжирили пленку, пытаясь хоть как-то запечатлеть немыслимое разнообразие оттенков синего, розового, золотого, кинжалы солнечных лучей, вонзающихся в небо, зыбкие отражения высоких облаков, вдребезги разбивающихся о феерию красок солнечной дорожки.

И, напоследок, как точка в конце предложения - огромная стая птиц, превратившая небо и солнце в эту, подпорченную на первый взгляд, фотографию:

Дождавшись исчезновения приплющенного толщей атмосферы фантома уже давно скрывшегося за внезапно ставшим плоским и безжизненным горизонтом солнца, "негритята" основательно занырнули, потребили ужин и залегли "на тюфяки", вожделея очередную лекцию по прикладной астрономии. Небо располагало, главный оптический прибор - очки были нарасхват. Можно было бы сколотить на этом весьма недурственный капиталец, будь некоторые чуть порасторопней.

С восходом луны с моря подул холодный ветер и из-за моря подкрался шторм.

День Третий