| |
Собачья жизнь, развод бомбилы и “цитрусовые", начисляющие фору горам.
 Заманчивой в фотографическом плане облачности утром над морем не оказалось. Чуть розовеющее небо, нежно-малиновые гребешки Beş-Adalar, вороные кляксы непроглядных теней и растрёпанные вершины сосен сливались в композиции одна другой краше, но напрочь отказывались вписываться в фотошироту матрицы и фокусные расстояния объектива. А ведь ещё недавно мне казалось, что дюжина миллиметров - это дофига как много… Неспособный боле вырабатывать электричество ветряк построили слишком в стороне, чтобы удачно вписать его в плотно пригнанное пространство Пяти Адаларов. Наша следующая "культурная" цель - городок Финике - был нечувствительно отличим от залившего запад златого сияния утра. Часы показывали четверть седьмого, когда я решил слегонца размяться, забравшись вверх по “приковылявшей” на сюда вчера тропинке.
 Не, ну мы реальные кабаны - шлёпать по такому рельефу в сумерках - ни капли не любить свои коленки и все прочие голеностопы с ахиллесами. В похожую каку мы вляпывались на Басмане, когда тщились отыскать неуловимые пещеры "не в той стороне", и когда мерили семимильными шагами закарстованное по самое не шути пространство между Су-Атом и тем Иртышом, что на Караби-Яйле. Наковыряйте дыр под самыми немыслимыми углами. Порасставьте меж ними чрезмерно фаллических, недостаточно фаллических и просто топорщливых столбиков и пеньков. Припорошите вышеозначенное каменной крошкой колибри калибра от тончайшей пыли до увесистого кулака молотобойца. Натыкайте поверх побольше кустов можжевельника и - "смачнОго", как говорят в Украине - откушайте на здоровье деликатесный кус необустроенной Гелидонии.
Желание подниматься вверх у меня истощилось задолго до завершения склона: маяк принялся партизанить за соснами, скученные острова рассыпались кто куда, нарушая и без того не самую целостную картину дальней окраины обитаемой вселенной. Кто-то огромный и жестокий принялся крутить регулятор нагрева небесной духовки, жар полыхнул в лицо, зажмуривая глаза и выдавливая липкую влагу из спины и поясницы. Взбиваемая треками красноватая пыль лезла в ноздри, скрипела на зубах, делая еще более желанным возвращение на тропу и в тень. Поваленная набок железная бочка улыбнулась мне широкой полукруглой царапиной. Ржавый мопед смерил пустым взглядом разбитой фары, скривился трещиной на шелушащемся лазурной эмалью крыле, и, казалось, даже чуть переступил вонзёнными глубоко в землю гнутыми ступицами…
 Таящийся в закутке между зданиями вакуумный насос (не исключаю, что кислородный, - Аллах разберёт эту доисторическую тварь…) теперь громоздился на солнце, в некоторых ракурсах напоминая лицо разноглазого тролля Грыззя Корреша, как его живописал в своих “Мифах” Роберт Асприн, но именно эти ракурсы волею шаловливых ручонок в результате оказались нерезкими. В одном из “первоисточников” я вычитал, что в последние десятилетия жизни маяк работал на аккумуляторах, заряжаемых солнцем, но сколько ни подпрыгивал, следов креплений солнечных панелей так и не обнаружил. Дезинформация чистой воды. Хотя, может, имелся в виду новый, установленный позже радиомаяк… Теперь, когда стены реликта империи из розовых стали просто белыми, а Беш-Адалары затянула полупрозрачная сизая дымка, на Гелидонии оставалось только одно: внушительно позавтракать.
Доведённая до полного автоматизма тушка резво скатала продолжающий несанкционированно пухнуть надувастик, законопатила в компрессионный мешок спальник, выдернула чёрное стекловолокно из серебристых карманов палатки. Пока это презирающее стандарты пропитки дитятко Поднебесной за спиной, дух Тахира незримо реет над нами. А ещё в ней присутствует ма-аленький кусочек души Наташки Нестеровой: ведь именно в этом малиновом домике мы индевели на Верхнем плато Чатырдага, после памятной эскапады вверх по Холодному кулуару... По сей день жалею, что киевляне не смогли присоединиться: по-моему, Ликийская тропа в её тахталийской ипостаси просто не могла им не приглянуться. Чёрт-те почему мне казалось, что если даже и случится каким-то чудом этот "следующий раз", произойдёт он ой как нескоро...
 Мысли закономерно выплеснулись в сухое русло “ускользнувших из моих мощных лап” Каппадокии и Ала-Даглара. Нет, я не стал бы обвинять Тахира в порочной тяге к побережью, пусть даже и видимого с высоты в два с половиной километра: оно того безусловно стоило. Но некоторая червоточинка в сладком и ароматном турецком "яблочке", тем не менее, присутствовала. Вот за что я особенно ценю своих киевских друзей - так это за доверие к способностям нарисовать на карте трек, изобилующий В с большой буквы. Что ещё важнее, они еще ни разу не спросили, насколько легко этот трек можно пройти. Буду вещать о водопадах, речных долинах, заснеженных вершинах... А что до кошек, так ведь они всего единожды, при выкорябывании по фирну на плато должны пригодиться. Ладненько, это всё - суть бесконтрольное слюноотделение по светлому Будущему, а пора бы уже и на тропу становиться. Ведь у нас на сегодня не только два больших перехода, но и затяжной переезд в ассортименте…
* * *
 Вопреки переживаниям всё ещё неуверенно вихляющимся коленок, ниже маяка объявилась гуманная тропа-серпантин, облагороженная низким парапетом из осадочных обломков. Давеча прикормленного тузика явно кумарила идея бдить на Гелидонии в одиночку, он жизнерадостно гарцевал впереди строя, успевая вести разведку вялых спросонок ящериц и ещё чего-то, пятнисто-пернатого, затмевающего отечественных перепёлок "хлопающим" по нервам манером вылета из ночной засады. Лес в нижней трети мыса оказался на столько же ошеломляющим колючими зарослями, как и на подступах к каньону Гёйнюк со стороны Бесисаа Хисарчандира. Ой, мамочки… Сейчас чуть было не накарябал на автопилоте "Бесиса'ара". Вернее, уверенно написал, а потом стыдливо зачеркнул. Почему все наши последние треккинги начинаются в заштатных деревушках с созвучными названиями?
 Соснам явно не хватало запала задавить авторитетом тенью подлесок. - Лиственная недоросль разрослась, что полудикая малина, спеленав колючими плетьми всё, до чего только ей свезло дотянуться. С нижних ветвей свисали дальние родственники лиан, объявляя лес ещё более "экваториальным". Для чёрно-белого лохматого приблудыша все это препятствиями не считалось. Деловитая псина выламывалась нам навстречу под самыми неожиданными углами и ракурсами, выполняла круг почёта, бессовестно метила наиболее веские останцы и исчезала на следующие пять минут перепелиной охоты. Склон сделался круче, появились первые виды. Тропа раздавила поцелуй многоопытной женщины о бровку грунтовой дороги. Слева распахнулась искрящаяся отражениями чаша неприкасаемой бухты. Поди, прикоснись, когда её окружает пара-тройка десятков метров вертикальных утёсов, фактурой и цветом похожих на гранит. Щедро покапав слюнями - подавить желание искупаться оказалось не настолько легко, как вам могло показаться - мы устремились вслед за лидером, который окончательно ухайдакался бездорожьем и теперь только что языком по каменьям не шоркал.
 Окончательно заматеревшая дорога тем временем вскарабкалась на перевал над мысом Tuzla. Расширить и выровнять её поверхность грейдером, отодвинув крупные глыбы к обочинам, было тем самым благим намерением, коими вымощена дорога в ад. Нужно родиться и возмужать турком, чтоб взяться "разглаживать" морщины на рыжем лике магистрали тяжёлыми гусеничными тракторами! Настолько сюрную искромсанность без надлежащей подготовки и вообразить трудно, а уж воплотить в покрошенном на параллелепипеды материале... Да сюда всех завистников таланта Церетели на повышение квалификации отправлять можно!
Набрав отнюдь недурственные обороты, мы без пауз ломанулись вниз, стараясь оторваться от "пушистика", затеявшего валяться в пыли - шустрая на подъём животинка на каждом шагу заставляла ощущать свою ущербность и неповоротливость. Ага, ЩАС! Не миновало горсточки секунд, а монохромный клубок шерсти уже снова суетился одновременно и впереди, и сзади, и справа, и слева... Почему - открылось весьма скоро. Латунный кран трубопровода, обнаруженного в месте, где якобы должны находитьcя развалины древнегреческого поселения Melanippe (интересно, это только у меня, вторую неделю путешествующего в чисто мужской компании, неприличные ассоциации с "Melanie nipples"?) был завёрнут до отказа: ни глотка, ни капли врагу. Ну, раз четвероногий друг умоляет, водопой, так водопой у точки WATERKRAN...
* * *
 Что характерно, надудонившийся предатель тут же переметнулся к встречной группе матрасников (“Хау фар”, “хау фар”... Да через час, вестимо, со своими городскими котомками до Гелидонии и дошлёпаете...) и с тем же энтузиазмом потрусил обратно, в направлении маяка. Подозреваю, от повторного завтрака зверушка могла лопнуть с брызгами. Ну да это уже останется в кармических ведомостях бельгийцев или австрийцев: их междусобойный немецкий звучал для моих ушей не менее аномально, чем их же английский. Вокруг исподволь, будто стесняясь самой себя, начала пускать поверхностные корни "цивилизация". Тут - огород и гранатовый сад, там - недюжинный надел под жилую застройку, всё самым аккуратнейшим образом опутано колючей проволокой. Как ни пыжься абстрагироваться, чувствуешь себя совершившим неудачный побег узником концентрационного лагеря. Кто ж знал наперёд, что блоки заключения “А” и “Б” являются замкнутыми подмножествами блока “С” особо строгого режима?
 ...А тут ещё и Старушка Кейт давай верещать со страниц своего Ликиеводителя: "красивее идти по берегу моря", "красивее идти по берегу моря"! Ну, предположим, часть скал осилить-таки сможем. Но в целом к Караёзу нас это приближает слабо... И всё-таки убедила, противная. Вычислили пересохший водосток, договорились меж собой, что это когда-то была дорога, потопали по тальвегу к “большой воде”. Такого обилия полиэтиленовых изделий пополам с пивной посудой и прочим хозяйственным мусором я не нюхал с памятных времён акции "Очистим Меганом от мусора". Самым печальным было то, что каменистый берег мало чем отличался от помоечного водостока. Разве что тряпья и обрывков канатов здесь встречалось на порядок больше… "Галечка" на рекомендованном божьим одуванчиком пляже стартовала от размеров мяча для рэгби и росла без дрожжей до габаритов элитной свиноматки "Снежинка", в самое сердце поразившей меня своими массогабаритами на ВДНХ, в середине 80-х.
 Скакать на полусогнутых через стада окаменевших ”черепах" и сминать плечи в попытке протиснуться меж их более раздобревших соплеменников по бухте Karaöz Limani нам предстояло, навскидку, не менее часа. Всё это при условии, что повезёт не рухнуть с одного из гребешков, перегораживавших путь бугристыми стенами песчано-рыжих конгломератов. Короче говоря, снова наступило "Говорила мама, сиди дома". Когда горящие от долгой ходьбы по солнцу подошвы коснулись песка, главным желанием стало занырнуть "прямо щаз". На ту беду одинокий рыбак опутал спиннинговыми снастями всё свободное от свалки пространство. Интересно, на что он рассчитывал, разбрасывая свои причиндалы по всему берегу? На такую леску, крючки и наживку "караси" под центнер вроде меня вряд ли позарятся… Идём, Лёшик, идём. Сколько там того песка, водорослей да гальки до пирса и культурного пляжа осталось. Метров четыреста?..
Karaöz, которого почему-то так и подмывало обозвать Карагёзом, был не первым безлюдным посёлком, встретившимся нам на пути. Ёлы-палы, да все они, разве что за исключением Анталии и Чиралы с Адрасаном, были клановыми родственниками кота Шредингера: пока крышку ящика дверь отдельно взятую не приоткроешь, фиг догадаешься, жив ли котяра обитаемое это поселение, аль приказавшие долгожительстовать древнегреческие руины. Шутка. На пляже даже новенькие легковушки присутствовали. Целых две. И пальма. Одна. В массе своей пожилые, отдыхающие не искрометствовали тягой к погружениям: отлёживались на пластиковых лежаках, да под тенистыми навесами, архитектура которых также уходила ржавыми корнями в дебри Восьмидесятых. Есть под мамой-Одессой такой посёлок Коблево, ласково адресовавшийся в Солнечной Молдавии (да-да, тогда всё ещё Молдавии…) Кобелёвым. Тютелька-в-копеечку навесы и зонтики там возводили... И даже острая осока под ними, и та произрастала похожая!
 Демонстративно почесав макушки - типа, "сами мы не местные, а можно у вас тут ополоснуться?", а на самом деле, "Аллах их поймёт, платные это лежаки или как?" - мы обнажились и с похвальной прытью перевелись в подводное положение. Никто по вопросу “оккупации” инвентаря не возбух, вот и славно. Эй, эй, мер(х)абинцы! Вы пошто это все, от годовала до седовласа, за Бла-ародными Донами обезьянничаете? Не было у нас такого уговора - чтобы хором бросаться море залёживать. Тьфу, ну, в смысле, руками зашлёпывать... Короче, нефиг "тёмну воду во облацех" баламутить! Эх, время, время... Заключение в тяжёлые ботинки сродни засовыванию ног в работающую микроволновку - кажется, пятки сейчас потрескаются и аппетитно заскворчат. А вот, похоже, и турагентство. "Транспортейшен"? Мы - да, мы “транспортейшен” КУ, всей душой! Простите, скока-скока? Это… чисто за один раз проехать или... чтобы во владение подвижным составом вступить? 120 лир за 45 километров? Вы что, с дуба пальмы, во-во, той самой, что на автостоянке, всей головой об асфальт рухнули? Давай дАсвиданья Gule-gule, подлые извращенцы, да отсохнет Ваш карбюратор во веки веков! Не вслушиваясь в стремительное словоблудие за спиной, разворачиваемся и с гордо вознесенными головами удаляемся в направлении перекрёстка с трассой Mavikent - Yeşilköy. Топать туда немногим более двух километров...
 И ведь вокруг, как назло, ни единой машины! Дача на даче, кемпинг на кемпинге, а "транспортейшена" - ноль! Ладно - вслух думаем - вот дошлёпаем до основной трассы, в автостопе потренируемся. Едет. Сигналит. Оборачиваемся - ба, знакомые всё лица. И что? Карбюратор всё ещё не отсох? Дай срок... Стоп, стоп, стоп. Карбюратору - команда “отставить”! То же, что и было раньше, но уже за 45 лир? – вполне себе тема для переговоров. Да нам по барабану, что тебе еще домой, переодеться заехать надо. Главное - чтобы до обеда в Финике припарковаться. Ударили по рукам. Еле-еле оформили рюкзаки в багажник: там газовый баллон литров на девяноста, при надлежащем рвении и необходимости террористический акт в особо крупных размерах осуществить не вопрос. Красивый серпантин вдоль бухты Papaz Iskelesi дышал негой соснового леса. Серо-красно-фиолетовые конкреции обрывистого берега навеивали ассоциации с Феолентом. Над водой парило тончайшее желтовато-бурое марево: очеь похожие пиротехнические изыски как-то обстряпал номерной заводик "Мезон" в родном Шизино. (Кто бы мог подумать, что при производстве печатных плат и полупроводников проявится необходимость экстренно избавиться от диоксида азота вот таким, “экологичным” способом). Хотя, откуда в приморской Турции заводы, вокруг одни теплицы: персонально с кипы Моисей-горы провентилировано…
 Вылизав лысыми шинами перевал, шофёр плавно скатил нас к мысу Akçaöğrü - ЁПРСТ, как же это правильно читается, дай туркам свободу воли, они бы со всеми буквами что-нибудь двухточечно-запятовое учудили - наиболее загаженному в обитаемом средиземноморье "пляжу". Подобного свинарника на морском берегу я ещё в жизни не видывал. Здесь нашлось всё. От двухсотлитровых бензиновых бочонков и автомобильных дверей/покрышек до пластиковых мешков, высыпавших из отвращения к самим себе строительный мусор, от блестящих гудроновых озёр и эверестов бутылочного боя до отслужившей свой век обуви и подозрительных островков меха, к которым я старался не особо присматриваться, буде скорость нашего "пепелаца” этому безусловно способствовала. До срока. Ибо едва трасса отвернула в строй домиков, путь преградили бело-оранжевые конусы дорожных работ вкупе с прилагающейся к ним “бронетехникой". Самое удивительное, что наш рулевой о "диггерских" начинаниях дорожников был ни сном, ни Аллахом, а глубина траншей, между прочим, уже составляла не менее двух метров. У меня могли бы оформиться сомнения насчёт способностей довезти нас засветло до Финике, если бы сзади не выстроился хвост из доброго десятка точно таких же удивлённых бедолаг. Да пошлёт Мохаммед умение настолько производительно копать канавы отечественному МЧС: может, хоть в следующую дождливую весну деревень с берегов могучих молдавских ручьёв нахрен не посмывает...
 Пока пробка немного рассосётся с хвоста, мы выжидали минут пятнадцать. Процесс усугублялся всё новыми желающими безнадёжно закупорить проезд, в рядах которых встречались не только мотоциклы, но и фуры с грузовиками. При рассматривании треугольника Mavikent - Beykonak - Hasyürt на Гугло-снимках теплицы кажутся отстроенными вполне систематизировано и логично. - Не верьте глазам своим! Там вокруг такой сонм тупиков и сомнительных въездов-разъездов-объездов, что я очень скоро начал сетовать отключению GPS: не экономь Бла-ародный Дон “электричество”, получившийся в результате фрактальный меандр можно было смело печатлеть на футболку - на зависть всем лабораторным крысам, коротающим свой недолгий век в лабиринтах. Медленно, но неуклонно опадала завеса тайны, с чего вдруг нарисовалась изначально-астрономическая цифра за проезд: не представляя чётко, на что подписывается, наш "штурвал предержащий" предвосхищал заранее, что всё это “добром не кончится”.
Уже почти отчаявшись успеть сегодня выбраться на природу, мы выковырялись из стеклянисто-помидорного рая... аж в районный центр Cumluça. Это было значительно севернее наших самых отчаянных ожиданий, но, во всяком случае, теплило надежду, что дальше предстоит ехать по хорошему асфальту. Ах да. В радостном возбуждении от успеха я как-то запамятовал упомянуть об отсутствии кондиционера и тончайшей нежно-бежевой пыли, превратившей салон автомобиля в некое подобие склада мукомольной фабрики, на которой злоключилось тотальное прободение контейнеров с готовой продукцией. Ладно, и это проехали... Скажу вам, эта Кумлуча выглядела куда более преуспевающей сваленных в единую кучу прибрежных поселений. Да что там, в чём-то даже самой Анталии! Навороченные по самое немогу коттеджные посёлки по-всякому круче парящихся в убористом строю многоэтажек. Тут столько солнечных батарей и прочих "водогреек" на квадратный километр, что "альтернативных" энергоресурсов на пол-Кишинёва хватило бы.
* * *
 Уютный город Finike (который, как выяснилось, не имеет ни малейшего отношения к финикам, звучащим по-турецки "tarih"...) мне лично понравился сразу и навечно: настолько художественно вписанных в ландшафт городишек на моей памяти значилось не больше десятка. Начинаясь аккуратной бухтой со всеми атрибутами и привилегиями элитного яхт-клуба, местная "Финикия" плавно прибавляла в этажности, а достигнув некоторого разумного предела, начинала растопыривать хаотично ветвящиеся щупальца улиц высоко в горы. Да ещё как растопыривать!.. Но об этом - немного позже. А пока нас вышвырнули у перрона центрального и единственного автовокзала, где двум пустующим с самого утреня желудкам не оставалось иного выбора, кроме как вцепиться зубами и глазами в первую попавшуюся на перекрёстке пиццерию. Вернее, если быть точным, "доннер-кебабную". Вот-вот, и самую двухлитровую бутыляку "Фантуцы" предоставить в первую очередь не забудьте!.. Пусть местные цены и были способны ввергнуть в глубокую кататонию все слои населения, не владеющие собственным раскрученным бизнесом, Бла-ародные Доны сегодня шикуют успех завершения второго “коленца” Ликийских догонялок.
 Предъявленное недельно-небритым официантом блюдо издали смахивало на самую вульгарную shawarma, которую почему-то не только забыли упаковать в лаваш, но и вопреки логике "удобрили" горой салата из успевших основательно подвять овощей. Тесто толщиной мало чем отличалось от столовой салфетки и было усушено до состояния примерно месяц как затерявшейся в духовом шкафу вафли. Настолько изощрённой нарезкой мяса можно было озадачить даже моего кота Тюбика, до сих пор свято уверенного в том, что пальму первенства в общечеловеческих пристрастиях необратимо портить мясо занимают пельмени. …Для этого как минимум потребовалось бы отрезать брусок мяса толщиной в сантиметр от умершей от старости говядины, а затем шинковать его острейшими ножницами на отдельные "волосины" вдоль волокон. Такому "доннеру" только меж зубов и застревать... А уж ужаривать чудесные перчики чили до обугленной хрустящейкорочки… Да прознав о подобном беспределе, сиамцы мигом бы перестали оспаривать у кхмеров храмовый комплекс Прасат Преа Вихеа и всей армией отправились наводить революционный порядок в Турции! Короче, харчиться в окрестностях финикейско-финикийского автовокзала значит себя не любить. И маш'Аллах во веки веков!
 Еще проезжая вдоль набережной, Лёшик зацепился алчным взглядом за pazar, (я почему-то думал, что bazar - это чисто турецкое, ан нет...) в основном специализирующийся на торговле тропическими фруктами. Все соответствующие удила были моментально закушены/перекушены и мы, всё еще голодные, отправились во все тяжкие поисков его аналогов в близлежащей части города. Счастья нет. Так же, как и фруктов. Ходили-бродили, но кроме засахаренного арахиса, сомнительных чипсов и киосков с мобильными гаджетами надыбали глоссика только ayran и "Efes". Тоже ништяк в общем-то. Тем более, что тут как раз презабавный сквер под седалища подвернулся. Дизайнер "рекреационного креатива" явно мечтал поженить несовместимое: здесь были и фонтаны, и подчёркнуто горбатые мостики, и по-кладбищенски мрачные туи, и синие агавы, и штабелированные под странными углами древнегреческие амфоры, отведать из которых смогли бы только циклопы да гекатонхейры, что-то типа могилы-мавзолея, разорённых ровестников которого мы уже раньше встречали в Олимпосе, деревянные лавочки с тяжёлыми кованными рамами, даже заборчики до середины голени, чтобы было обо что споткнуться и убиться по-глупому. "Кунсткамерой" верховодил гигантский ярко-оранжевый генерал апельсин с зелёными чашелистиками вместо погон и жирной надписью "Finike" поперёк необъятного брюха. Ну как здесь было не задержаться и не сфотографироваться на брудершафт?
Место выбрали без чрезмерного тщания: главное, чтобы с него были видны горы Тавра, а всё остальное, например, намалёванная на обрыве звезда с полумесяцем - от лукавого. Неожиданно сменилась роза ветров, и ближайший фонтан заботливо оплевал нас с ног до головы. Вау. Да наша скамеюшка оборудована самым настоящим кондиционером! Замечательный тост. Ну, за новые климатизационные технологии! А не метнуться ли по-быстрому за контрольным "айраном" от "Эфес"?.. Ещё с нашей омни-функциональной цитадели просматривалась улочка. Подношение себя она начинала над плоскими крышами четырёхэтажек, формировавших средний план города и диагональной стрелой улетала куда-то под самое небо, за перегиб склона холма с каляками-маляками национального турецкого штандарта. Пусть крутизна подъема будет незначительным преувеличением, но единственное, что крутится на языке - это Стильский газопровод со стороны Счастливого. С той лишь разницей, что вместо леса и каменистого грунта имелся асфальт и наваливающиеся друг на друга шедевры индивидуальной застройки.
Наскоро пошерстив по менюшкам GPS, я без особого удивления убедился, что нам именно по ней и идти: никто не обещал, что после Финике станет легко. Но сначала следовало обойти сквер и протиснуться вдоль соседней улицы, жёстко заставленной автотранспортом, сувенирными ларьками и столиками соревнующихся в нарды. Вот, новый поворот, и... “по-нес-лось”. Стыдно признаться, но я стал упыхиваться ещё до того, как мы "окучили" первый квартал вверх. Солнце всё ещё припекало немилосердно. Казалось, перегретый мозг сейчас перестанет умещаться в черепушке, вскипит и начнет фаршем вываливаться из ушей наружу. Я, было, даже попробовал сачковать, делегировав Лёшика идти первым: вы разве не знаете, что спина товарища перед глазами значительно сокращает телесный угол наблюдения за горьким катаклизмом подъёма? Но Лёшик без промедления изложил в высшей степени логичную парадигму, что "с ЖПС всему у нас дорога, с ЖПС везде у нас почёт", чем продлил индульгенцию и впредь протирать штаны подошвы в арьергарде.
 Архаичные бабуцы приторговывали по обочинам упруго-овощным и разноцветно-цветочным. Время от времени мимо проползали на первой, или пониженной, если на то имелось соизволение Господа привода 4х4, легковухи. Двигатели при этом подвывали на зависть чатланину Уэфу, выводящему припевку интер-галактического супер-шлягера "Stranger in the night": Ы-ы-ы! В горшках, на крылечках одно- и двухэтажных особняков, в изобилии произрастали развесистые кустики базилика и острого перца. Красных стручков там было даже больше, чем просто цветов. Уважаю: если уж затеял взращивать всякий-разный бурьян, то с упором на кулинарные преимущества. Но больше всего меня поразила обувь. Не скажу наверняка насчёт родной Молдовы - прецедента проверить как-то не случилось - но нагло выставленные на всеобщее обозрение новёхонькие лакированные туфли в Африке имели шанс сохраниться максимум первые полчаса. А в Финике даже запылиться успели - бери не хочу!
В промежутках между строениями слева просматривался неслабый овраг, практически ущелье. Дома опасливо отталкивались от него сваями и росли этажами вверх, становясь похожими на огромные коммунальные скворечники. Тягостное впечатление усиливал гадючник, устроенный жителями в русле протекающего по дну оврага ручья. Как можно наслаждаться жизнью у речки-вонючки, выпестованной своими собственными руками?!! Перегиб склона подкрался, когда я только-только успел договориться с собой, что он уже никогда в жизни не закончится. Петля асфальтированной дороги заманчиво забирала вправо, но указатель Ликийки ориентировал несколько левее. Там, меж системы метровых каменных стен, паслись поджарые козы, увешанные репьями и "окольцованные" жёлто-оранжевыми серьгами порядковых номеров. Вокруг них щетинился кустарник, весьма напоминающий перевёрнутые вверх ногами мётлы-переростки. Тропа была настолько хорошо набита, что первые минут двадцать мы ни сном, ни духом не представляли, насколько коварна эта тёмно-зеленая “подметательная” дрянь.
 Турция над Фининке разительно отличалась от всего, виденного нами ранее. Полные девять баллов каменного шторма, как придется утыканные жухлой травой, ползучим гадом можжевельником и сильно раздавшимися в талии "метёлками в небо"… Борта балки, левый борт которой упрямо траверсировала тропа, являли собой сложную иерархию искрошившихся от времени ступеней. Назвать такое “лестницей” язык не поворачивался. Ему вообще не слишком хотелось болтаться: бушующая жара, хрусткая пыль, до безобразия наглые и даже после попавшего в цель удара неотлипчивые мухи... Последнее было наиболее скверным: терпеть ненавижу, когда суетливая мелкая шушера роится перед глазами. Стоит, подстраиваясь под рельеф, ускорить шаг, и вот вам вуаля: кто-то уже под веком шевелится, и гадит, гадит, гадит от страха... И ведь есть же где-то анти-комарин, но поди-ка, достань его, когда разбирать рюкзак самым наисовершеннейшим образом негде: не прямо же на колючках снарягу развешивать! Ой. Я, что ли, забыл сказать, что упомянутые выше метёлки оказались родственниками колючкового острагала? Поверьте, не все шипастое от флоры награждено умением с лёгкостью кумулятивного заряда прокалывать рипстопнутый камуфляж американского военного образца. Но турецкие спесимены преуспели и в этом.
Не прошло и часа, а я уже с великой нежностью вспоминал мощный огнемёт одного из самых изощрённых модов С.Т.А.Л.К.Е.Р. - "Тайные Тропы". Так вот, гражданин-товарищ Сидорович, выдайте, пожалуйста, со склада ДВА. Потому что один из-за систематического перегрева может форсункой на шесть часов уставиться. Тропа тем временем не мешкала: пёрла по известняковой крошке всё выше и выше, оставляя за спиной без малого 200-метровую отметку Üçtepe. И не было видно этому подъёму ни конца, ни предела... Упрятавшееся за соседний водораздел - если это слово вообще применимо к окружающей нас засухе - солнце раскрасило скалы в оттенки гнилой вишни. Трещин в ступенях становилось всё больше. Меж ними появились "географические языки" длинных осыпей. Единственное, чем Мать-Природа не баловала - хоть каким, пусть даже никаким закутком, где можно было бы притулить наш неприхотливый домик. Время основательно перевалило за шесть, а безымянная балка ползла себе и ползла вверх, на северо-запад, принимая то вправо, то влево…
Дальше случилось странное. Метки спустились к самому тальвегу, резко приняли на правый борт, как-то внезапно "мимикрировав" из приличных бело-красных полос в разновеликие красные кляксы.
Разухабистая полянка у впервые за подъём встреченного кострища была от всей души усеяна козьими погадками. Судя по великолепной сохранности “мягкого органического покрытия”, этими палестинами давненько никто двуногий не хаживал. Но эта спасительная мысль почему-то просочилась сквозь пальцы, и беззвучно впиталась в вожделеющие влаги обломки под ногами. Кустарник резко сплотился вокруг тропы, превратив её в царапающую острыми когтями вертикальную щель. Продираясь первым, я ощущал себя пушкинским Русланом, оказавшимся в магическому лесу, что у самой цитадели старины-Черномора. Из сплошной линии путь превратился в точки и тире неразборчивой из-за атмосферных помех морзянки. Потом в путанице - казалось бы, уже некуда - продолжающих густеть чигирей остались только точки, чуть позже ставшие длинным многоточием разбрызганной без всякой системы алой краски. Вот так и умирают тропы... Конечно, оставалась еще система лазов в три погибели, нацеленных на безымянный пупырь высотой 657 метров, но с ней нам уж точняк было не по пути. Это могло означать только одно: пришла пора выполнять поворот оверштаг и возвращатсья назад, к более "традиционной" маркировке у златоносных россыпей козьего дерьма.
 Размазывая по предплечьям кровь - ломиться вниз не всегда получалось так, как пришли - мы вернулись на исходную, к погадкам и кострищу, где делегировали Лёшика в “Хранители”, а меня - в "Соискатели" Ну, вы ведь помните, с "GPS везде у нас дорога..." и далее по тексту. Я спустился метров на триста - чтобы уж наверняка - и опять двинулся по меткам вверх. Красно-белые штрихи целенаправленно добегали до “галечки” размером с кабину дальнобойного грузовика. Там они превращались в оползающий подтёками белый квадрат и тут же расшлёпывались настолько насыщенно-красной краской, что у обожающих рисовать на своих лбах третьи глаза "правоверных" индуистов могло все кастовые привилегии аннулировать от зависти. Приплыли. Покачав головой отрицательно, я прошёл мимо Лёшика и попытался отыскать хоть что-то альтернативное по противоположному борту оврага. Полная, чтобы не сказать откормленная, жопа. Темнело. Я в третий раз вернулся к "двухцветным" меткам. Последняя, чисто белая и квадратная стерва была в чём-то ущербной. Но вот в чём?!!
Только поджавшись к ней самым носом, так сказать в режиме "супер-макро", я получил долгожданный "хинт": когда-то она тоже принадлежала к красно-белой разновидности, но позже её нагло и цинично закрасили!!! А это, в свой черед, означает... Означает... Я сбросил рюкзак - кто спросит, какого чёрта я до сих пор прямо в нём шлялся, отвечу: мозги уже не слишком соображали - и метнулся кабанчиком за Лёшиком. Самое главное в нашем скорбном деле - издали отслеживаемая точка отсчёта. А теперь можно расширяющимися взмахами маятника вверх, по левому борту ненавистного ущелья... Хреново. Очень хреново. Без помощи рук - никак, а вы когда-нибудь пробовали запускать пальцы в кусты, покрытые ломкими полупрозрачными колючками?!! Что делать: на настолько душевных рельефах трусливому тельцу хоть за что-нибудь ухватиться хочется. Нужная метка обнаружила себя только на третьем по счёту "витке". И на том "данке шон"...
* * *
Незаметно провернулось шестернями ещё полчаса. GPS перевалил за отметку 508 метров над уровнем моря и не собирался останавливаться на достигнутом. Борта окружающего нас катаклизма всё еще оставались безвылазно крутыми, бесповоротно заросшими и тотально безводными. Молитвами сомкнувшихся над головой стволов мелкоплодных земляничников мир стал настолько серым, что метки Ликийки приходилось нащупывать не зрением, но интуицией. Более-менее монотонное до сих пор, дно пересохшего водотока взбугрилось многослойными блинами тяжелых известняковых плит, а некоторая часть перегораживающих русло хаосов из обломков песчаника явно обрушилась со стен нашей темницы. Иногда меж ними приходилось протискиваться, неделикатно толкаясь локтями, реже, царапаясь рюкзаком, вкарабкиваться прямо в лоб. Когда организм взмолился хоть о коротюсенькой передышке, красно-белые метки ломанулись вверх по левому борту ущелья. Но к этому времени их осталось настолько мало, что добрую часть подъёма мы, по-моему, наковырнули мимо маршрута.
Пожалуй, первый раз за этот поход я чувствовал, что ещё немного - и ноги просто отвалятся. Или задубеют в суставах до состояния пережившего сухой сезон саксаула. Где-то высоко, за бортом оврага и правым плечом, живописно и красочно догорал ещё один не увиденный в Туреччине “обалденный закат”. А здесь и сейчас приходилось всасывать пересохшими губами горячий воздух, хлебать его полной грудью вместо воды, которой так не хватало телу... Может, стоит наконец сложить треккинговые палки, и попробовать переставлять усталые колени руками? Чувствую, выражение лица у меня в этот момент было такое, как будто в разъеденный кариесом зуб воткнули раскалённое добела шило. Секунды сделались липкими и тягучими, как застывающие прямо на глазах капельки безответственно переваренной карамели...
Широкая полка с грунтовой дорогой принесла облегчение уму, но не телу. Мы приняли влево, и через жменьку минут привалились под одиноким древом, уже не сомневаясь, что ночевать нам сегодня предстоит именно под ним. Обозначенный у безымянной высоты 652 метра источник обещал быть примерно в полтиннике оных ниже по склону. Как ни валяйся, а за водой вниз всё равно спускаться придётся... Лёшик не говоря ни слова поскрёбся вправо, читайте, "вверх по течению того, чего нет". Я отправился вниз и влево. Здесь, наверху, пока ещё было достаточно светло, чтобы выбрать наиболее безопасный спуск. Но после пары провалов ног в трещины, запутывании чуть ли не по пояс в можжевельнике и длинном проезде на заднице по нападавшим сверху шишкам - как замечательно, что полка, на которой я занимался "поп-слеем" финишировала задранной вверх "губой", а не откосом в бесповоротные жопеня - я пересмотрел свою уверенность и, положив огромные надежды на овражную воду, поспешил вернуться на исходную.
 Не слишком удивившись отсутствию напарника у рюкзаков - дай Аллах, Лёшику повезёт больше - Бла-ародный Дон потрусил по дороге в сторону Финике: что-то там слишком по-человечески шебаршило гравием и позванивало металлом о скальники. Подкрадываясь к поджарому высокорослому dede в клетчатой рубахе, с мобильником набоку и ржавой киркой в мозолистых дланях, я трижды передумал все возможные "за" и "против", а потом уже стало слишком поздно переключаться на реверс. Я ему "merhaba", и он мне - "merhaba". Во, думаю. Контакт и полное взаимопонимание налицо. Я ему - "su", а он мне - "yok". Вот тебе и взаимопонимание... Не успеваю даже опечалиться, что так страстно желаемой "su" на сегодня конкретный "yok", как из-за поворота вываливается неисчислимое стадо коз и ещё три аборигена. Причём усатый - с длиннющей, настолько древней и крупнокалиберной, что старше её только кремневая - волыной! Самым натуральнейшим образом окружают. Курлыкают по-ненашему. ОП-ПАНЬ-КИ - думаю. Вот как в реале выглядит "…а ты, москалику, вже прийихав!". Объясняю жестами про воду, которая su, где-то там, down, тьфу, ну, в смысле, aşaği, в ущелье. Ведь по задумке Бабушки Кейт она не может, да просто не не имеет права быть yok. Но английского у них в глазах плещется еще меньше, чем у меня - турецкого. В ответ немое изумление с ни разу неграмотного седого клоуна в камуфляжной бандане.
Тут ещё и büyükanne ветхая к нашему “саммиту на высшем уровне” присоединяется. Что-то такое уже на моей памяти было. Ага, ага. И пели они ещё вчетвером, так душевно-душевно: "Чужие са-поги натёрли ноги"… Не иначе, та самая Атаманша и есть! В фотоаппарат, а потом себе в вислую грудь тычет. Это что сейчас было, "отдавай" или "фотографируй"? Ну что-ж, будем валять дурака в выгодную нам сторону. Типа мы к портрЭтам на пленере завсегда благодушны (ведь сейчас главное - чтобы сгоряча не расстреляли). Поморгал в глаза вспышкой, продемонстрировал результат: в темноте на экранчике шикарно всей семьёй смотрятся. Удовлетворённый dede вернулся к ковырянию киркой кромки дороги, "молодёжь" со своей "атаманшей" отступила к едва заметному в темноте полиэтиленовому бараку. Gule-gule, люди добрые. Пусть даже без вожделенной "su", но всё-таки отпустили! Пошлёпал я на ощупь обратно: фонарик-то, блин, в рюкзаке остался, не было у нас ориентировки на смычку города и высокогорного пастушества... Хорошо, обочины выражено каменистые, а то сходил бы еще раз кубарем родничок поискать...
 Вестей-радостей у Лёшика набралось негусто: добро пожаловать на сухую ночёвку. Неисправимого реалиста, как я, несказанно порадовал факт, что сегодня обойдётся без ковыряния с примусом и горячим ужином - это обещало лишние полчаса отдыха. Дальше пришлось на скорую руку воскрешать в памяти "животноводческие" навыки Джулико Бандито и Де ля Воро Гангстерито - помните, как они потряхивали погремушки крокодилов на предмет яйценоскости в "Приключениях капитана Врунгеля"? Наиболее булькающей иссушенным изнутри Бла-ародным Донам послышалась баночка горбуши в собственном соку - как медленно его ни глотай, этот самый "собственный сок" повкуснее растительного маслица покажется. Вспотрошили мы банку, размяли всё содержимое во влажную розовую кашицу - чтобы наверняка жидкости поравну досталось - раскидали по тарелкам. Ну что, ”Bon appetite”, дражайший ситизен кленового листа? И мне посильная ”Poftă bună”…
В качестве рекомендованной китайскими мудрецами "сотни шагов после еды" я избрал круг почёта вокруг древнегреческого городища, распростёршегося аккурат напротив полога нашей палатки. Здесь хватало и знакомых по Олимпосу долблёных ванн, и квадратных трапанов, кои вполне могли сойти за посечённые топорами жертвенники, и безжалостно раскуроченных могильников. Песчанистый грунт вокруг всего этого благолепия был тщательно подметен, а у единственной хорошо сохранившейся гробницы даже присутствовал букетик полевых цветов, успевший высохнуть в растрёпанную экибану - кому-то из местных неотмеченное на картах городище явно небезразлично. В приковывающей к пенке усталости имелись и неоспоримые плюсы: не успев даже как следует задуматься о мизерабельности существования четвёртый час как выброшенной на горячий песок медузы, мы уже асинхронно подёргивали ручками и ножками, вырубаясь.
День двенадцатый
|
