| |
Электро-фетиш у лона вод, сосновая недвижимость и хренова пропасть Гелидонии.
 Несмотря на продолжавшиеся до полуночи боевые действия, выспалось беспрекословно. Не стану исключать предположения, что умудрённая неделей турецких странствий тушка заблаговременно экстраполировала, что за "чудеса" её ожидают с утра, и постаралась ответственно "откинуться на тюфяки". Ночь промелькнула в неподвижности, томном благоухании хвои и наветренном шевелении сосен. Затруднюсь вспомнить, растормошило нас райское щебетание птиц, или "вывод в расход" очередного неодомашненного пятачка. Так или иначе, одиночная канонада на заре присутствовала, ни в коей мере не способствуя бурлению креативных соков и фотографически-сазакских измыслов.
Оставалось намалевать жирный крест на утреннем купании и ограничиться бензиновой негой Primus-а, подогревающего кипяток для чая и украинского порошкового пюре. Впрочем, в самый последний миг Лешик предал дело революции явил себя истинным пасынком державы Кленового Листа, раздеребанив в миску “отечественную” овсянку с бананами. Мои шаловливые грабельки уже успели порешить к этому моменту обе упаковки пюре, так что обильная трапеза молдаванина безбожно вываливалась из маломерной кормушки, и требовала послойного разбавления водой, кетчупом, а под самый занавес - ещё и майонезом.  В следующий раз изваяю себе завтрак - чего среди братанов стесняться и мелочиться - прямо в общественной кастрюле. Умиротворённому мозгу после еды захотелось подвигов: обещали показать скорпионов в бухте Сазак? А вот теперь хоть из цилиндра фокусника их выньте, и куда следует, то есть в RAW-формат, положьте! Пока Лёшик упаковывался, я успел перевернуть десятка четыре камней произвольных диаметров. Муравьи, умеющие сворачиваться в шарики мокрицы, чуднЫе червяки, похожие на ярко-рыжие коленчатые корешки, но никакой тебе клешнясто-членистоногой, а с хвоста еще и контрольно-ядовитой сатисфакции! И в этом злодейские турки двух доверчивых Бла-ародных Донов напарить сумели...
* * *
Выйти из Sazak Limani в восемь часов утра было если не Подвигом, то полировкой уже укрепившейся традиции посвящать полный световой день ходьбе. Воздух над серпантином был настолько насыщен терпеновыми спиртами/углеводородами, простыми и сложными эфирами сосны, что хотелось оглянуться, чтобы нащупать глазами бесконечные ряды ароматических ламп. Памятуя, как лукьяненковские светлые маги соревновались в “консервировании” погоды штормовых ночей в Коктебеле и морозных вечеров в Гаграх, я отвернул и тут же вновь завернул алую пробку приталенной двухлитровки из-под Кока-Колы. - Приторное амбрэ так любимого детьми и американцами "эффективного растворителя ржавчины" давным-давно выветрилось, а дезодорация артезианской воды сильными фитонцидами - дело воистину Бла-ародное, аккурат для Донов. Что характерно, рюкзаки на обратном пути ощущались заметно тяжелее исходных. Не иначе, тоже напитались летучими, но тяжёлыми фракциями хвойных смол…
 Отдыхали подозрительно часто: примерно каждые полчаса: чуть отдышка на подъёме, аль шальная капелька трудового пота на фото-сумке - сразу юрк в тень, да на рюкзаки плюх. Неспортивно на баулах сидеть, только если они вопреки "Евангелию Рюкзакостроения" от господина Геллера упакованы. Взблагоухнув разлагающимся кабанчиком в последний раз, дорога обогнула "локальный экстремум" с высотой 234 метра и зигзагами поспешила под гору, в объятья Адрасана. Здесь нас и обогнали три небритых морды сазакских “кооператоров”. Ишь, джипец раздолбанный от нас утаили... Ещё и руками приветственно размахались, знущавцы. Да ниспошлёт вам Великий и Мудрый Аллах богатое нашествие скорпионов вместо саранчи! Ладно, проехали... Упс… А это что ещё за мега-развилка, тем более, что Лёшик её почему-то помнит, а мы с GPS – ни единого разу? Налево? Да легко. - Время еще есть*, можно и "сократить" (с).
* Забегая вперёд - хи-хи. Наивные вьюноши" всё еще реально верили, что у них сегодня полным-полно времени. Ню-ню... Добро пожаловать на Гелидонию!
Плутали мы не чересчур фанатично: сколько на левобережном Адрасане тех задворков - три стройки да две помойки... Вдоволь насмотрелись на аккуратные палисадники с цветущими вьюнами и похожие двуглавостью на Эльбрус конусы строительного мусора, пошугались от грузовичков с пальмовыми (!) ветками и до крайности обрадованных неожиданным развлечением кабыздохов. Первый из ресторанных мостиков через реку встретил нас калиткой с новеньким китайским замком. Второй (после протяжённого странствия вдоль штакетника и зелёных, ну… как гранаты на гранатах за оным...) радостно прогнулся напряжённой параболой витых тросов. Таксисты по-новой оживлённо загомонили и вновь жёстко обломились. “Эфес” с айраном и крупные персики снова своей участи не избежали. Вообще, выход в ”большую цивилизацию" мы меж себя оправдывали необходимости покупки батареек формата АА для прожорливого Лёшиного фотика. А тут уж началось совмещение приятного с полезным, со всеми вытекающими липким соком из персиков последствиями... в виде двух литров апельсиновой "Фанты", уже проверенных на воздушность вафелек, рулета с кисленьким вишнёвым джемом, и etc, etc, etc...
К городскому, вернее интер-hotels-ному пляжу мы подобрались в уверенности, что купаться - не самая светлая идея. Перспектива надолго сесть брюшками на мель была более чем не за горами, до которых, кстати сказать, оставалось пилякать неслабый такой кусок немилосердно заасфальтированной равнины. Чтобы хоть как-то утрамбовать потреблённые впрок калории, мы решили для затравки определиться с маркировкой. В районе сонной до смерти лодочной станции ее не оказалось (ещё одна ненужная завитушка на треке...). Среди "законспирированных" под голубых дельфинов душевых кабин - тем более. Тут нашим вниманием завладел финиш парусной регаты в среде молодёжи и школьников. Чтобы Adrasan Limani мёдом не казалась, пригодные лишь для открытия кингстонов выплыва на стрежень и принудительного затопления Шемаханской княжны “востроносые челны” были заменены странными прямоугольными яликами, будившими во мне пушкинские строки о ветхих рыбаках, сварливых старухах, рыбках из драгметаллов и - в самую наипервейшую очередь - разбитых корытах.
 Подпарусная путаница на водах лишь маргинально не дотягивала до стохастизма перевозбуждённых зрителей, заполонивших пляж в ожидании финиша. Соваться туда с фотоаппаратом было чревато утерей напарника и безответственным манкированием плановым закатом у маяка Гелидония. Пришлось ограничить участие в регате телеобъективом с телеконвертором и купанием в районе буйка для последнего разворота. Выбравшегося из неги морской на жаркое солнышко Лёшика чисто конкретно переклинило на "аква-кешинг" вынесенных волнами “артефактов”. Не истекло и десяти минут, как мы стали счастливыми обладателями 1) ребристой крышки от кетчупа, 2) изогнутого на манер клюшки куска стальной проволоки, 3) двух горстей незатейливых ракушек и 4) "микросборки" из светодиода и батареи аккумуляторов, безнадёжно загубленных солёной водой. В бурлении креативизма и дрожи не поспевающих за буйством фантазии рук на границе стихий был изваян электро-фетиш, заслуживший восторженные взгляды не только у турецкой и английской, но даже русскоязычной квоты all-inclusive-ного контингента Адрасана.
 Ах, как заманчиво благоухала ступенчатая вереница пришоссейных рестораций! Умереть в гору не подняться, честное Бла-ародное слово! Но дух наш был крепок, а намерение дойти до ручки - несгибаемо. Вопреки всякой логике указатель отфутболил Ликийский путь куда-то вглубь материка, к пятой линии непрестижных отелей. Стройки рассыпались мешками с цементом, развалины - изломанными рёбрами перекрытий, одна радость - разбросанные вдоль дороги родники. Правильные, богатые, в окружении разлапистых пальм, под охраной голубых дельфинов из слоистого пластика, с пространными эпитафиями и внушительными каптажами из светло-бежевого мрамора. "Краны вульгарис" на заваленных шишками обочинах так же встречались. Но кто во тяжёлом рюкзаке опустится столь низко?!! Так, а это ещё что за финты с разбегающейся под всеми галсами маркировкой? Причём, что направо - в лес, что налево - в лес, но налево змейкой по полянкам, туда топать красивее. Там ещё и японский сад камней прямо посередь пашни оформлен, и верблюжья ферма - Camel Farm - обещается, читайте, особых альтернатив нет.
Идём. Удивляемся. Потому что вокруг нас - кемпинг не кемпинг, но прибежище Робин-Гуда: деревянные поддоны вознесены метра на три по стволам корабельных сосен, подпорками по углам усилены, а на них уже избушки, чуть не написал "на курьих ножках". Дерево построек - просто загляденье: такой влажно-коричневый, насыщенный каким-то внутренним светом оттенок в следующий раз мне доведётся увидеть только через год, на резных ставнях тибетских домов Верхнего Писанга. Эх, Аннапурна-IV, Аннапурна-IV... И как я только смог позволить себе оторвать от тебя навечно влюблённый взгляд и… И… Стоп. Пока всё, что мне остаётся - попробовать договориться с собой, почему этого не следует проделать именно сегодня. Дорога тем временем оконтуривает разорённый кемпинг и, так и не открыв для нас всех губастых длинношёрстных прелестей Camel Farm-а, устремляется в красивый сосновый лес, плавно забирая вверх, во всё более новые и незнакомые горы... 
* * *
Встреченные на немаркированной тропе и оставленные за спиной подрюкзачные бабушка с дедусём вселяют в нас уверенность, что вышагиваем мы всё-таки правильно. Противоестественно, правда, это самое "правильно" выглядит: расплетённая косичка из параллельных стёжек трепещет меж сосновых стволов, явно не зная, куда ж ей, болезной, ускользнуть-податься. Каждый из привлекательных вариантов, на который мы по сговору перепрыгиваем, вблизи кажется ещё менее нахоженным, чем предыдущий. В конце концов, хвоя стирает последние следы присутствия человека и нам остаётся ползти по азимуту, очень скромно и незаметно сползающему в отчаянно тесную и глубокую балку. По дну балки тоже что-то вроде тропки барахтается, но когда русло из края в край вздыбливается убитыми водной эрозией ступенями от метра и вверх, а чуть позже наглухо зарастает сухостоем с "вот такенными" колючками, начинаешь понимать, что кроме вешних ручьёв здесь отродясь никто не хаживал.
GPS обещает тропу метрах в пятидесяти справа. Но до неё ровно столько же метров по вертикали, а склоны балки уже о-го-го - где не камень, там слежавшаяся супесь пополам с рыхлой и подвижной хвоей. А коль Бла-ародному Дону не по статусу буксовать в хвое, он может попробовать с разбега "взять" осыпь, для пущей выразительности и удобства обгорелыми стволами заваленную... Ещё и рюкзак этот - то норовит за сучья цепляться, то о ветви пружинить - сто сорок шесть удовольствий в одном-единственном флаконе скорби.
Лёшик пыхтит, но не отстаёт. Впрочем, мне тяжелее приходится: габариты организма не для настолько фееричных экзерсисов, поясница перестала молить о пощаде и начала опасно поскрипывать при наклонах. А ведь местами-временами ещё и на всех четырёх костях кар(а?)ячиться приходится. Чуть зазеваешься – ХРАНЦ! - головой о торчащий из ниоткуда чурбан. Етить-колотить. Мне теперь что, в этот бурелом по-пластунски ползти?!!
- Задушенный путами средиземноморской растительностью овраг, казалось, когтями царапает плечи. Двигаться вдоль неустойчивой мешанины размытых сланцев, принесённых вешними водами сучьев, а то и целых стволов стало тем ещё удовольствием. Если бы умница - GPS не всполошился вовремя, что мы уже добрую четверть часа ковыряемся параллельно нужному направлению - даже представить страшно. Выбрав участок, где поросший сосной и можжевельником склон показался наиболее гуманным, я устремился наперерез - уже в который? - раз ускользнувшей из-под наших ног Ликийке... (Откровения из измятого и мокрого блокнота Бобуса).
 Вылез я на тропку, смахнул банданой солёную капельку с носа, постаравшись в одно движение зацепить переносицу, лоб и даже шею с всё ещё саднящим затылком. Говорила мама: купи путёвку "сиди дома"! Дальше, вопреки Второму закону Чизхолма - "если что-то начинается плохо, то дальше будет ещё хуже" - на нас нисходит благость компенсации. Отчётливая маркировка, монотонный - без ярых взбрыков и качений под горку - набор высоты, в частых просветах по левую руку синеет море, в прорехах над головой парит кружево невесомой облачности. Даже чудо-тропа вкурила в тему: практически земляная, не след на установку ног отвлекаться, живи себе на свете, радуйся. Посидели мы на будто специально установленных пеньках, отхлебнули из пластиковых "кубков", посетовали на отсутствие в природе переносных кондиционеров на термоядерном синтезе. Обеспечивающая переменный ток подкова, работающая на “Эффекте Брумма”, нам бы тоже подошла. Только вот каска из злементов Пельтье, пожалуй, малёх тяжеловата, дороговата и на шелом Дарта Вейдера похожей получится… Что-то я всё о законах да эффектах. И чего только эти пешеходники не придумают, лишь бы подольше никуда не идти.
 Изящно прогибаясь под сложный рельеф, тропа лишь изредка взбрыкивает буреломами - как совсем свежими, так и успевшими выбелиться до оттенка свежедобытой слоновой кости. Древесные полосы препятствий на фоне общего благолепия не напрягают, но делают путь ещё интересней. Когда нас вынесло на просто офигительную для ночлега полянку, часы показывали половину пятого. От кострища, ограниченного ракушечником цвета свернувшейся бычьей крови, стартовал крутой ступенчатый склон к тому, что снизу казалось давно ожидаемой смотровой площадкой. Расшвыряв рюкзаки без присмотра - кому в этой глухомани в них мародёрствовать - мы припустили “ввысь”. Гелидонийские ступеньки могли смело конкурировать с немилосердным к коленкам монахов лестницами Великого Ангкора: высота сантиметров сорок, при ширине едва если в пятнадцать. Чем выше ты забираешься, тем сочнее брызнешь раздавленным томатом, если, не приведи Брахма-создатель, сподкнёшься-сковырнёшься. В общем, без участия рук - ни в какую. Gavurharman Taş, говорите, абсолютная отметка 342 метра над уровнем моря... А что по этому поводу думает моя "Нокия"? Хм. "Infidel blend"... Бленд - это от блендера, это мы понимаем. А инфидель - это про неуверенного в себе Кастро, что-ли? Ну, почти... "неверный" и "язычник" в одном флаконе - тоже неплохо.
Как бы она там ни называлась, панорамища со "блендерно-языческо-неверной" горы разворачивалась воистину эпическая: тёмно-ореховые, а местами до черноты багровые, явно вулканические сбросы брали мыс в неровные фигурные скобки. Хаос остроугольных глыб под ногами был укрыт пышным жёлто-оранжевым лишайником. А кварельная бледность замерших в безветрии лиственных кустарников акцентировала почти люминесцентную зелень сосновых игл - длинных, пушистых, как искусственные ресницы пристрастно намакияженной дивы подиумов высокой моды. Под ногами плескалась расплавленным малахитом кажущаяся бездонной бухта Kelleci. Алебастровые буруны крошились в тонкую радужную пыль о величественные утёсы, крепко и нежно обжимающие бухту с юго-востока. В дополнение ко всему, примерно этак в двух-трёх километрах от берега высился уже слегонца привеченный красками заката островок Sulu Ada. Пустой, безжизненный, суровый - прямо как вырубленный из морёного чересшчатого дуба перун - камень, камень и ничего, кроме обнажённого хищной денудацией камня.
Я готов был зависнуть над этим благолепием навсегда: картину следовало рассматривать, впитывать, растворяться, сжигать невыразимые чувства дотла, и вновь возрождаться - как завещал Великий Ленин один знакомый Феникс. Фотоаппарат казался ненужным аппендицитом, который проще вырезать и скормить случайно проникшей в операционную кошке, чем заставить передать нюансы геометрии пространства и гармонию красоты Мира, подавляющую малейшее желание двигаться вперед. Пальцы будто сами собой щёлкали по виртуальной клавиатуре GPS: PREKRASNAYA NOCH TUT. И кострище, к слову, тоже. Я всё сильнее и сильнее влюблялся в древнегреческую версию Турции. Вот если бы ещё не выворачивающая наизнанку жара и острое желание хоть однажды вдоволь напиться... Вода у нас с собой типа была. Но, во-первых, за ней нужно было сползать на четвереньках в застящие всё на свете зеленя, а во-вторых, хорошо бы изловчиться хоть мало-мальски “жидкости” проэкономить. Пусть у Бабушки Кейт про "watertank" на Гелидонии во всех подробностях изложено, должны же нам когда-нибудь подвернуться и пересохшие "танки" без "уотера*".
* Три типуна мне на язык, берем плоскогубцы, хватаем за типун, вытягиваем его вместе с языком и - ЧИК - всё вместе вострым ножичком "Спайдерко"! (Надо же было так накаркать, - прим. автора).
* * *
 То, что сразу после смотровой тропина уверенно покатилась под гору, не шевельнуло в нас ни малейшего энтузиазма: где есть долгий спуск, там и в подъём по самое нехочу вляпаться не возбраняется. Во всяком случае, плотно уложенных горизонталей с обоими знаками производной на карте значилось более чем достаточно. Тут деревья призывно расступаются (в современном кинематографе этот эффект эквивалентен медленному "наезду" зумом) и - ёперный папуас - мы видим продолжение спуска, обозначенное на карте загадочным словом Scree. Термин оказался отнюдь не турецким, но английским. Как только у Бабушки Кейт язык повернулся обозвать "щебнистой осыпью" равномерно-серое хулиганство с внушительными - этак с отнюдь не паркетный внедорожник "Toyota Xilux" - камешками и поперечными гребнями в три человеческих роста?!! Считаться scree-м также наотрез отказывались протяжённые ленты из “мелкого гравия” размером от кокосового ореха до херсонского арбуза-переростка, в качающуюся угловатость которых, собственно, и была вписана Ликийская тропа.
 Далеко впереди карябались навстречу четверо "бледнолицых", распаренные морденции которых вблизи (читайте, через пять-семь минут...) покажутся нам аутентично-индейскими. Чтобы хоть как-то разминуться со встречным "трафиком", нам приходится сторониться свободным лазаньем на неустойчивые каменные замки. Уж не знаю, за что матушка-Природа наградила гелидонийские осыпи настолько пористой архитектурой - под ногами всё качается, тщась незаметно от "эквилибриста" уползти в бездну синего моря. Так и не достигнув окончания спуска, устраиваем привал, всё еще с видом на бухту Келлеси: режим сорок пять/пятнадцать еще никто не отменял. Пейзаж вокруг настолько непривычен, что нам достаточно быть и видеть, поэтому оба фотоаппарата в очередной раз остаются не у дел. Следующие минут двадцать двигаемся по красивому лесу. Встречаемся и расстаёмся с разговорчивой семьёй молодых немцев, чтобы с широченными улыбками обрадовать друг друга, до Тал-лина-а финиша, что в одну, что в другую сторону (всенепременно произносить с эстонским акцентом)
- "Тепер-рь уже дал-леко-о-о".
Взлёт на очередной отрог Ininbaşi-Taş-a стартует настолько неприметно, что мы не сразу догоняем, что медленно превращаемся в героев популярного в крымско-краеведческой среде постулата "Если очень хочется заковыряться в жопеня, то следует идти... и заковыриваться!" Ну, немножко серпантиним по хрусткой крошке ракушечника. Ну, присутствует острое желание ухватиться за колючий куст - это сейчас кажется меньшим злом, чем кувыркнуться на несколько метров назад. В общем, нормальненько-так поднимаемся. Вот ещё бы заниматься этим часом-полутора раньше: все заветные краски остались где-то там, наверху... Тени становятся гуще, а пейзаж - суровей. Об ускользнувших "красивостях" сожалеть не остаётся ни времени, ни сил. Когда начинает казаться, что вот он уже, заветный перевал, исполнившаяся человеконенавистничеством тропа неожиданно обваливается в объятья глубокой лесистой балки.
 Здесь когда-то кто-то жил. Или даже пас овец - определить наверняка, фундамент хижины нам повстречался, или забор овчарни, во вросшем в землю каре из когда-то скреплённых раствором камней теперь нереально. Тулясь к дальнему краю поляны, испоганенной ну не менее чем полуметровыми "замесами" шишек и гравия, манит подношением отдыха новехонькое кострище. Я уже настолько устал, что согласился бы угромоздить палатку куда попало: если стараться мыслить позитивно, рассыпанные меж каменного боя шишки заметно выполаживают уровень отдыхабельной поверхности. Вот только воды вокруг ни единой капли. А того, что всё ещё у нас за плечами булькает, на вечер и утро определённо не хватит. Убедившись, что мы всё-таки намерены двигаться дальше, тропа начинает гарцевать вверх-вниз, траверсируя иерархию отрогов, нанизанных на невидимую общую ось. А какие, ребятушки, между ними распахиваются овраги!!!
 Болезненно-знакомое по траверсу от Инжира на Кокию ощущение плановой опасности перехлёстывает через край. Да и рельеф похож: подвернись толчковая нога, проскользни неожиданно под ней камень - барахтаться вниз без шансов на возвращение собственными ногами пришлось бы долго. Очень долго. Одного-единственного вдоха на крик могло бы запросто не хватить. А будет ли кому смаковать следующий вдох, мы выяснять отказываемся наотрез. Пожалуй, стоит ещё немного сбросить и без того нерешительную скорость, и гори они алым закатом адским пламенем радужные планы на вечер. И вот только теперь, когда коленки протестуют, лёгкие сморщиваются как сухофрукты, а на дне сосуда с силёнками плещутся лишь жалкие крохи, перед нами разворачивается настоящий подъём…
Бугрящаяся бородавками скал жёлтая бечёвка тропы взмывает в поднебесье готовым бабахнуть и рассыпаться на куски "Челленджером". Если я ещё минут пятнадцать подышу в таком темпе, лёгкие могут запросто последовать его примеру. После очередного стремительного рывка к невидимой вершине Markiz-Taş-а - всё-таки 507 метров над уровнем моря это вам не хухры-мухры! - притормаживаю, чтобы посмотреть, где там Лёшик, и… обнаруживаю его макушку практически на уровне своих лодыжек. Преклоняю колени перед людьми, протоптавшими подобные тропы. Склоны от сорока градусов и круче приучают довольствоваться немногим: удалось отыскать парочку камней, позволяющих поставить стопы горизонтально - вот уже тебе и комфортный отдых. Поворачиваюсь лицом к Бесконечности и чувствую, как тушку при каждом вдохе-выдохе опасно покачивает вперед. Не стоит в таких местах чересчур задерживаться...
 Траверс оврагов рисует на профиле высоты красивую, но неритмичную лесенку. Рюкзак прилип на спине, будто тяжкие вериги юродивого. Пусть стремительный "ахтунг" по осыпи и закончился, окружающий рельеф не жалует повода для релакса: теперь вокруг карровое поле, для пущей выразительности погружённое выше колен в упругие тенета стелящегося можжевельника. Терпеть ненавижу прогулки по карам. Ещё с тех пор, как в институтские годы повредил на соревнованиях левый голеностоп. На "правильных" каррах даже мягкие треккинговые ботинки не всегда спасают, хочется пластиковых горных, а тут ещё и гадский можжевельник: пихаешь в него с размаха у, а ответом на вопрос, что там, на какой глубине, и как станет - фирменная скептическая улыбка Шелдона Купера, Ph.D. И километража, вроде, всего ничего осталось. И жара спала. Но нам от всего этого почему то ни на секунду не легче.
 Какой-такой фотоаппарат? Какие-такие красивости? Всё внимание под ноги! Надо бы еще с треккинговых палочек кольца защитные снять: на осыпи они хоть как-то в тему работали, а теперь только в развилках сучьев путаютс и норовят в момент утери равновесия "костылик" с ехидной упругостью попридержать. Типа "падайте, гости разлюбезные, за медицинскую страховку сполна уплочено". Сгустились сумерки. Ещё немного, и придётся выковыривать из рюкзаков фонарики. Склон, эффектно обрастая мохнатыми соснами, сделал одолжение помаленьку вниз загибаться. Никаких радужных перспектив из-за этих колючих бестий теперь не разглядишь, но наша Нелёгкая GPS все еще цветёт оптимизмом и даже обещает до темноты вывести. Угол “падения” увеличивается ещё сильнее. Тропа перестаёт представлять собой вереницу рваных дыр в можжевельнике, и мы, наконец, обретаем счастье лицезреть Его - в самом непосредственном смысле - Светлость Gelidonya Lighthouse. Навскидку до финиша ещё предстоит сбрасывать метров стою Ну сто двадцать. Надо будет переспросить у Лёшика, но, по-моему, лично я спускался вниз чисто на руках. Не сомневаюсь, вы помните руконогий характерный походняк Себульбы - главного соперника Энекина Скайуокера в гонках космо-байков на Татуине? Вот примерно таким образом Бла-ародный Дон и тщился достигнуть маяка, рекомендованного для ночёвки Стальной Бабушкой Кейт.
Для того, чтобы увериться, что объект необитаем, можно было и не спешить: развалы мусора и разорённые сараи с вырванными с корнями дверями прекрасно просматривались и сверху. Вблизи маяк напоминал не так давно отштукатуренную крепость: узкие оконца-бойницы забраны внушительными решётками, дверь тщательно оббита толстым листовым железом. Без мощной аккумуляторной болгарки и известно какой матери на ночёвку внутри помещения можно не рассчитывать. Впрочем, не больно-то и хотелось: "Кладите меня и имейте меня" - вот наилучшее описание единственной мысли, пульсировавшей в висках на мгновение сброса рюкзака у ржавой буржуйки и дастархана из светло-серых из-за почтенного возраста досок. Теперь нужно снова взять ноги в руки и "ать-два" на поиски обещанного watertank-а. Беглый взгляд по сторонам никаких цистерн и бадеек не выявляет. Ну, что-ж, обойдём "Дом Света" по часовой стрелке… Плюх галку в блокнот: не забыть сфотать на рассвете когда-то бывший ветряком флюгер. Хорошо, шельмец, на фоне Семи Островов смотрится... И снова, блин, этот конченный можжевельник...
 Ну кто, кто так близко от "дремучего леса по колено" маяки возводит?!! За гребнем обнаруживается тропа к каким-то нижним постройкам, но поспешить туда сегодня меня не смог бы заставить даже прайд неделю голодавших львов-людоедов. Ещё одна галка: острый ракурс на маяк. Дождёмся первых звёзд и... Ищи воду, зараза!!! Бетонный куб размером три на три метра, являющийся продолжением фундамента разорённого сарая, просочился в сознание только после вакуумного насоса, насквозь ржавого холодильника и знавшего лучшие времена синего мопеда. Па-азвольте, па-азвольте. А за что это мятую ПЭТ на ржавую цепь посадили?.. Из последних сил напрягаем плечевой пояс и поясницу, сдвигаем в сторону пудовую квадратную крышку, суём голову в душную влажную темноту. БЛЕСТИТ, етить её в АШ два О! ПЛЕЩЕТСЯ! Ажур. Повинившись перед Лёшиком за запаздывающий ужин, Бла-ародный Дон выдохнул толику праны в надувастик и припал к истокам. Надолго. Очень надолго.
…Я лежал на спине, на жёстких камнях, как самый взаправдашний Бродяга Дхармы. Надо мной распростёрлась та самая "Вселенная Авалокитешвары", что была у Керуака "до самых краешков заполнена тьмой и алмазами". По капельке прихлёбывая сепаратистский Приднестровский коньяк, я думал: "Всё опять получилось. Осталось совсем чуть-чуть. Если абстрагироваться от убиенных бесконечными подъёмами ног, это будет одна из чудеснейших ночёвок в моей жизни"... Подоспел чай. Мы честно отработали два последних пакетика гречки, и чёрт с ним, что придётся полоскать для чая кастрюлю: воды валом. Кстати, други мои любезные, к вопросу о воде. Удобных подъездных путей к строениям на Гелидонии нет. Срываю с седой шевелюры бандану и бухаюсь на колени в память о безымянных хомо сапиенсах и их непарнокопытных помощниках, столь великодушно и самоотверженно пополняющих именно этот, конкретный, "watertank" Аква  Витой!
Тут следует омут глубоковакуумной тьмы: вырубило меня примерно минут на три четверти часа. Затем произошло чудо: почувствовать себя полностью отдохнувшим после восьмичасового хаджа воспринималось ненаучной фантастикой. И чёрт с ним, что вокруг уже практически темно, ведь совсем скоро из мохнатого кокона облаков родится ущербная луна и бытие наладится окончательно! Не открывая глаз развернув на спальнике зарядную станцию - такие вещи на второй неделе внедорожья выполняются на автопилоте - я вщёлкнул выпитый почти досуха аккумулятор, угнездил подмышку штатив и во второй раз отправился "окольцовывать" маяк. Рисованных дугами звёзд сегодня флэшке по-всякому не избежать... Лёшик тоже не спал. Баловал меня беседой о звёздах и знакомых-незнакомых созвездиях из положения лёжа. Вы себе даже не представляете, какое наслаждение иметь словоохотливого попутчика при четвертьчасовых выдержках!
Приблудившаяся собачонка мягко шлёпала языком по консервной банке из-под сайры. Невесомый ветерок выводил серенады на струнах сосновых игл. По южному пределу неба медленно, как престарелые английские лорды у Букингемского дворца, тянулись длинные ленты очень низкой слоистой облачности. Эти небесные путники ещё не успели обесцветиться до мышино-серой немощи, как их менее удачливые северо-восточные братья, и сейчас цвели ирисами: махровыми, тёмно-фиолетовыми... Настолько насыщенных колеров не во всяком цветочном ларьке Амстердама встретишь. Из недвижья вод хребтами брачующихся драконов топорщились необитаемые острова Beş-Adalar. Над головой пульсировал в любую секунду готовым остановиться сердцем одинокой электрической лампочкой растерявший все свои навигационные привилегии “Lighthouse”. Какому вахтенному сейчас придёт в голову пялиться в темноту иллюминаторов ходовой рубки, когда на приборной доске мельтешат голубой люминесцентной подсветкой показания радиомаяка, установленного где-то ниже по склону?.. Вот так и увядают в забытии никому ненужные старцы...
 безоговорочно соглашусь со всеми "ликийцами", рекомендовавшими ночевать не абы где-нибудь, а именно на Гелидонии у маяка. Настолько вечного покоя и всеобщей законченности ощущений я в Турции ещё не ловил. Скажи мне кто-нибудь, что вот прямо завтра с утра придётся уезжать в Кишинёв - я бы красочно рассмеялся ему в лицо. Нусутх - всё равно, - любили говорить ханддараты с проледеневшей насквозь планеты Зима. Нусутх - это когда нет суеты, нет озабоченности, нет места страху, достигнешь ли ты чего-либо, или что-нибудь навсегда потеряешь. Просто отбрасываешь все фантазии, мечты, ожидания, и живёшь исключительно настоящим, прямо здесь и прямо сейчас. Я лежал лицом вверх, и прямо над головой нервно пульсировала одинокая лампочка, заключенная в пыльный стеклянный кокон. Свет... Тьма... Свет... Тьма... Удары сердца переплетались с её размеренным ритмом, складываясь в финальные строки стихотворения:
Свет - рука левая тьмы,
Тьма - рука правая света,
Двое - в одном: жизнь и смерть,
И лежат они вместе,
Сплелись нераздельно,
Как руки любимых,
Как путь и конец...
Обожаю Урсулу Ле Гуинн и её несравненную жемчужину - "Левую руку тьмы"…
День одиннадцатый
|
