6. Длани Яйлы-Отца
22 сентября, суббота.Трек перехода: пол.Гавриэльская - Бабуган-Яйла - пер.Дипла - с.Виноградное
|
|
- Можно
последний вечер - в цивилизации, чтобы помыться горячей водой? Анти-матрас
удался!
9.00 Высота
– 1052 метра. Рюкзаки были собраны. Костёр залит. Дёрн заботливо уложен
на место. Перед глазами распростёрся плавно, но активно набирающий крутизну
склон Бабугана. Поднимались бестропьем, по орографически левому борту
всё того же вчерашнего оврага. Теоретически, можно было идти и прямо по
руслу - выше родника было сухо - но предварительный тренинг барьерному
бегу стал бы нелишним. Первым шёл Тахир. Хорошо шёл, размеренно, не ускоряясь на пологих местах, а наоборот, позволяя успокоить дыхание. Перед штурмом крутой каменистой пустоши (здесь в своё время вполне успешно пыталась растянуть все наличные лодыжки Машенька из Питера) Бобус предложил привал: две трети "насилия над организмом" были позади. Красиво окунувшееся в осень дерево. Удобный для длительных посиделок ствол. Эффектно подступающие из-за леса скалы. Почему бы "Благородным Донам" не... Пока Натасик раскуривала "меру времени", Доны с интересом осматривались. Вверху и по диагонали пустоши была заметна тропа, теоретически спускающаяся к монастырю Козьмы и Дамиана. Всё как-то не случалось проверить коэффициент правдоподобия этого "смелого" предположения.
Долго ли коротко, склон всё-таки согнал их в овраг. Формирующие левый борт наклонные плиты от росы не блестели, но и менее скользкими от этого не становились, плюс оформленные в стиле птичьих силков островки можжевела в ногах путались. Правый, более крутой борт был землист, травянист, лиственен и, не удосуживаясь объяснениями, бухал на четвереньки. А вообще, чего дорогим гостям щемиться "околицами", если прямо по руслу удобная каменная лестница проложена?.. Ближе к яйле овраг каменел окончательно и выворачивался на яйлу широченной полу-воронкой котловины. На фоне недоброго, серого неба чернела у верхней грани "спичка" деревянного столбика - главного ориентира спуска к Гавриэли. Тут снова оформился короткий привал. Уж больно волшебным удался вид на лежащую как на ладони Чёрную, а если заковыряться вправо-влево по склону, и на Эклизи-Бурун тоже. Гавриэльская поляна казалась золотым островом в тёмно-зелёном море леса. 10.40 Высота - 1428 метров. Бабуган, Бабуган, Бабуган. У каждой яйлы есть своя, особенная прелесть. Плавные обводы карабийского карста, ломаные берёзы и сосновые леса Демерджи, влажное дыхание и можжевел Чатыр-Дагских просторов. Бабуган, в отличие от них, как бы горы на горе. Не холмы, а именно горы, невысокие, но в то же время скалистые. Слева и справа утягивались в бесконечное пространство интерферирующие друг с другом треугольники. Такой характерный рисунок, наверное, более привычен пластинчатой "шкуре" свернувшегося в тугой клубок муравьеда-панголина, прихребтовой области некоторых осетровых рыб и всех пород крокодилов. Краеведы обычно сравнивают с "каменным морем" Караби. Это, скорее всего, из желания подчеркнуть покой, навеваемый плавным движением по километрам одинаковых холмов. Они забывают дополнить, что Караби - это море в штиль, даже, правильней (пусть и как-то не совсем по-русски звучит) в зыбь. С Бабуганом всё по-другому. Сколько баллов следует приписать скалистому шторму, если отдельно взятые "волны" взметаются над среднестатистическим уровнем яйлы метров на 15-20? Не забываем, что 15 метров это "всего лишь" пятиэтажный дом. В общем, Бабуган изумительное местечко… особенно для любителей гулять по азимутам.
- Мы пойдём прямо на восток! – уверенно заявил Бобус, прорисовывая на карте ногтем мизинца сложный меандр. Они развернулись прореженным фронтом и, огибая бесчисленные муравейники, потопали по задернованной пустоши в направлении невидимой Куш-Каи. Хрусткое разнотравье то сменялось щебёнкой, то ржаво-рыжими проплешинами иссушенной в тонкую пыль земли. Идти было легко, во всяком случае, до тех пор, пока горки не загоняли в узкие прощёлки, где приходилось применять руки. Радовало безлюдье, тишина, отсутствие привычных по Чатыр-Дагу и Демерджи кострищ и пластика. Что же до промежуточного финиша, у Бабугана по этому поводу было своё, сепаратное мнение. Упорно придерживаясь некоторой системы, яйла расставляла наматывающие высоту препятствия с таким прилежанием, что трек неуклонно сдвигался к северу. Притулившийся к очередному взлёту яйлы салатово-зелёный остров - где-то совсем неглубоко была вода, иначе с чего бы траве шевелить колосками на уровне колен - подарил давно ожидаемый привал. Пронзённая лучами солнца панорама развёрнутых анфас скальных гребней была настолько восхитительна, что спровоцировала Тахира на “нарушение распорядка дня” - в поле зрения появился мускатель. Навалилось желание бессильно расплакаться оттого, что всё, имеющее начало - и поход, и благородный нектар, - рано или поздно подходит к концу. Во утешение оставалось только одно: разделить последний глоток вина с друзьями… 11.33 Высота – 1379 метров. Какому идиоту придёт в голову отслеживать направление движения по GPS, когда вокруг так красиво? Сверяться с показаниями “приборов” на яйле, если это, конечно, не кромешный туман - прерогатива заблудившихся. Именно поэтому, вскарабкавшись на очередной пригорок, они не без удивления обнаружили, что заслоняющий южные пределы массив - не край яйлы, как это подсознательно предполагалось, а достаточно глубокая середина. Ещё большим сюрпризом стала оставшаяся за спиной Куш-Кая. Сейчас расстояние до неё ничем не отличалось от дистанции до Чамны-Буруна и Диплы. Называется, выбирай, но осторожно. Не спеша покидать безымянную вершину, они продолжили осмотр периметра. Яйла за спиной, казалось, устала штормить и, пусть не чересчур полого, даже, прямо скажем, обещая напрячь коленки, но сбрасывала высоту к востоку. Краткая дискуссия (о горячем душе в том числе) увлекла их к Дипле. Прощальная панорама ЮБК уже никуда не убежит, а вот возможности не без гордости пробежаться взглядом по всему пройденному, да ещё не из окна общественного транспорта больше не представится.
13.07 Высота - 1202 метра. Быстренько сшевелившись к уютной полочке, дарившей вид на двугорбье хребта Урага на западе и косо обрубленный конус Куш-Каи на востоке, Бобус воткнул очередную путевую точку в GPS и извлёк из кармана в клапане паштет из печени трески с икрой, уже шестой день ожидавший настолько торжественного случая. Тахир нарезал хлеб, Натасик - сало. Разнообразили скромное меню три давленых-передавленных тубы кетчупа. Не успели зубы увязнуть в интиме первого укуса, как Бабуган наполнился народом. Группы валили отовсюду и сразу. Снизу, с запада, с севера. Гам, смех, весёлые переклички и перепалки. Кто бы мог подумать, что непомеченный на карте перевал Дипла - настолько перепутье? Затем в утерявшее связь с календарём сознание ленивым удавом ползла мысль, что сегодня – суббота. Шайтан побери тягу коренного населения к горам! Ведь всего час назад вокруг было так тихо и так пустынно... Насколько уж их любезная полочка была укромно изолированной, и то ощущение подсматривающих прямо в рот взглядов сохранялось. А куда денешься, если толпа двуногих призраков на вершине Куш-Каи обосновалась? Согнали, как есть, с насиженного места согнали… - Прости нас, можжевел - каялась Натасик, осторожно, почти без хруста и проваливаний переступая по широким зелёным лапам.
Малахитовый ковёр уступил место каменистой равнине, которая практически сразу ускользнула в узкие ворота скал. Впереди виднелся математической точности прогиб седловины Дипла, тут же, у старого кострища, начинающей лесистое восхождение на Чамны-Бурун. Слева, в створе седловины и очень-очень далеко, громоздил вертикали любезный их сердцам Чатыр-Даг. Справа и чуть внизу горбилась Урага, похожая на спину изготовившегося отмаршировать на юго-запад травоядного гиганта - диплодока. Обласкав прощальным взглядом всё ещё близкие, но уже такие недоступные горы (...мы ведь сюда обязательно вернёмся, правда?) "Братство перстня" ступило на седловину, в полном согласии с желанием тропы повернуло направо и углубилось в тенистую прохладу леса. Чем более уклонисто и по-затяжному долго загибал вниз их путь, тем сильнее удивлялся Бобус. Вспоминаемый с содроганием спуск с Бабугана до Ак-Чохрака - "белого источника" у чёрнозёмного озера - под проливным дождём пополам со снегом, когда пальцы не гнулись и зажигалки с примусами бастовали, отпечатался в его памяти пятиминуткой скольжения по мокрым корням и листьям. Сейчас тропе не было видно ни конца, ни края... Невесть откуда взявшиеся спрямлённые участки чередовались витками серпантина. Стёжка то ступенчато прыгала меж стволов, то ласково льнула к лиственному, с проплешинами глины и островками мха, склону. Попутные группы вели себя прилично. Встречные откровенно пугали. - Странно, - вслух удивлялся Тахир, - вроде на лицах следов вырождения не видно... - внешняя интеллигентность почему-то не мешала подросткам швырять камнями в своих менее прытких на подъём товарищей. Хорошо, тропа ветвилась, и поле сражения можно было обойти стороной. В сравнении со всеми остальными, встреченными по пути родниками, Белый источник был, согласно лечебной терминологии тётушки-Совы из "Приключений Буратино", скорее жив, чем мёртв. Не Пания, конечно, но струйка в полпальца бутылку пополняла с достаточным фанатизмом. Кстати говоря, вон она, справа, та самая полянка, на которой никак не мог закурить трясущийся Джин, и где три мужика сдались на милость примуса, в шесть рук отчаявшись запалить костёр.
- В жизни не пойду этой дорогой на Головкинские!!! - ворчала, в который уже раз перебегая с борта на борт дороги, Натасик. Основательно испившая крови на пути к Кебит-Богазу "тропа Езерского" в сравнении с этой, шестопаловской "самой удобной и быстрой дорогой на Головкинские" казалась вершиной пацифизма. Хотя GPS и кивал целыми девятью спутниками, что они уже практически достигли Горного озера, водоём каким-то образом умудрился утаиться за деревьями. Жёлтая лента так и не избавившейся от каменных колик грунтовки поднырнула под закрытый на замок полосатый шлагбаум (табличка "Осторожно, шипы, проезд и проход запрещен" была на месте). Рассыпалась серым гравием пополам с золой (значит, всё-таки тут зимой кто-то ездит). Вильнула раз, другой и редким сосняком выскользнула на безлесье. Новенькая, с иголочки газовая станция (таблички "Огнеопасно" были на месте… через каждые два с половиной метра) преградила дорогу. Узкая тропа вела мимо белого сетчатого забора. Ещё немного - и слева потянулись классические самозахватно-дачные ограды из всего: ржавая жесть, дерево, ежевика, панцирные сетки, фанера, крышки от выварок, колючая проволока. 14.45 Высота – 361 метр. Рефлекторно сморщивающиеся ноздри тревожили забытые ароматы: бродившего винограда, прелых яблок, бензинового выхопа, пыльного асфальта. Перегазовки вписывающихся в поворот шоссе легковух сменялись натужным подвыванием троллейбусных электродвижков. Богатая, совсем свежая дорожная разметка концентрировала внимание на белых рекламных щитах водки Medoff. Быстрый взгляд вправо. Домик АЗС, обещающая море пива надпись "Магазин" под бордово-красной металлочерепичной крышей. Взгляд влево. Скруглённые края стандартно-синего указателя "Виноградное. 2 километра". GPS с готовностью сглотнул координаты путевой точки " FINISH". Времени нажать кнопку "OK" не оставалось: Натасик грациозно взмахнула правой рукой и троллейбус, торопливо перестраиваясь из среднего ряда в правый, на ходу распахнул заднюю дверь… * * *
- Вылезли на остановку раньше, чем было надо. В результате: а) пришлось идти через центр; б) не зашли в магазин совхоза-завода Гурзуфский; в) срочно выпрыгивая из троллейбуса, уронили ПЭТ с остатками портвейна… (из неодобрений Тахира) 15.37 Высота – 34 метра. Бобус ощущал себя не изгоем, но официальным бомжём с помойки. Одни вволю пощупавшие кулуара штанишки чего стоили. Провожающие взгляды сверлили не прикрытый банданой затылок, но объёмистое, рыже-серое (помните цвет чатырдагских мраморовидных известняков?) пятно пониже спины. Эти взгляды, очевидно, были подмечены и Натасиком, поэтому, как алкогольным, так и квартирным вопросом занималась исключительно она с Тахиром. Бобус товарищеской заботе никоим образом не противился. Штанишкам вполне комфортно сиделось на пыльной обочине тротуара, а их потягивающему тёмный портер обладателю - отзванивалось в Донецк, Киев и Симферополь. Под снисходительное разглядывание аксонометрически перекошенной схемы крымского побережья стремительно убывали тёмно-кремовые палочки копчёного сыра сулугуни. Если бы вот ещё квартирьерствующие пожилые… леди стаей надоедливого комарья об эксклюзивных ценах в мозг не зудели. Ты посмотри на них: все с визитками, е-майлами, мобилками... Менеджеры, едрить их растуды в качель. Поселят – не заметишь! По мере истощения реестра звонков надежды на потенциальные встречи таяли одна за другой. Рвавшийся на Коктебельский джаз-фестиваль Тарас Шевченко завяз с президентскими выборами в Киеве. Паша Швед всё ещё оставался не выездным. Телефон Костика упорно молчал. Откликнулся только Джин Ковалевский, чтобы сообщить, что он уже в Донецке, да Ируся Яровая - поведать об изощренных деталях предстоящего торжества. Ёлы-палы, ведь действительно, завтра у Дениса День варенья! Бобус поздравил юбиляра и облизнулся, вспоминая прошлогоднее заполуночное гульбище в Рыбацкой деревне. Подозрительно быстро вернувшиеся Тахир с Натасиком заплетали извилины и мутили воду во облацех: все турбазы заняты, дом творчества Коровина переполнен приехавшими на пенсионно-олимпийско-баскетбольные игры военными. В общем, "выделили местечко во дворе, палатки поставить" и - радуйтесь. Вечерело. Сил энергично сопротивляться не осталось. Палатка - значит палатка. Незнакомые дворы, подворотни, арки. Выбравшись на параллельную набережной улицу Чехова (прямо под ногами, за невысоким парапетом, просматривался пирс), Натасик вдруг взобралась на пару бетонных ступеней и распахнула настежь фанерную дверь с надписью "сдаётся". Тахир молча улыбался. Разыграли, чертенята... Мысленно обсмаковав известную конфронтацию кота Базилио с лисой Алисой по вопросам справедливого распределения золотых (дайте костыль, что ли, по спине протянуть...) Бобус протиснулся в узкую прихожую. Комфорт был относительный. Закуток с чёрно-белым телевизором и парой нар слева. Узкий коридорчик. Крохотный туалет с новёхонькой стиральной машиной "Самсунг". Огороженная полиэтиленовой клеёнкой "душевая кабинка", под потолком - явно самопальный титан. Кухонька метр на два, с двухконфорной плитой и двухкамерным холодильником. За хлипкой стеклянной загородкой обнаружилась ещё одна, "гостевая" комната, которую, собственно, им и сдали. Три узких кровати (полное ощущение позаимствованные из загашников советского санатория). Массивный комод (да-да, именно допотопный комод из светлого дерева!). Коренастый журнальный столик. 54-см цветной телевизор. Двухстворчатый бельевой шкаф. Ковёр 70-х годов на стене. После заноса третьего рюкзака Бобус почувствовал приступ клаустрофобии и неодолимое желание посильнее втянуть живот, чтобы в помещении стало хоть чуть-чуть просторнее. Вода в душе затерялась температурой где-то между “тепловатой” и “едва тёпленькой”. Несанкционированная попытка Бобуса подкормить титан от розетки вызвала недовольный клёкот хозяина, с вполне закономерным желанием первого “прифотоохотить жадину штативом”. Сорок гривен с персоналии к тому взывали весьма недвусмысленно. Во избежание “известной конфронтации кота Базилио с лисой Алисой…” (с) - за тонкой завесой из клеёнки в цветочек вожделели омовения еще две тушки - пришлось в ходе намыливания и зубочистки закручивать кран в минимум. Мытьё головы Натасиком грозило перерасти из акта в производственный процесс. Вольноотпущенные "мальчики" вооружились средствами мобильной связи и отправились на разведку вдвоём: ужинать решили торжественно, то есть "в цивилизации". Цивилизации оказалось много. Намного больше, чем Бобус ожидал от поселения класса Гурзуфа. Один белый искусственный мрамор набережной чего стоил. Кованая ограда военного санатория, явно изготовленная по заказу Министерства Обороны на уральских или тульских "производственных мощностях", также внушала уважение и навевала мысли о непобедимости бронетанковых войск. На территории санатория и вправду проистекал международный чемпионат по баскетболу среди ветеранов спорта, зрелище не менее внушительное, чем оберегающий его забор. Дискотеки, караоке и игорный бизнес процветали, а вот с “кухней" на набережной всё как-то не срасталось и не срасталось. При всём обилии точек общепита, таких, чтобы понравились с первого взгляда, не встретилось вовсе. Уже прицеливаясь уйти на второй круг, Тахир приметил знакомое по прошлым визитам название “Приют Странника” и они всё-таки присели. С национальным пивом у “странников” был аллес капут. Тахир с известным постоянством заказал "Стеллу Артуа", Бобус - "Балтику 4". Когда подали мясо по-французски, душа Бобуса воспылала глухой кручиной по Косово. Мedallioni в Приштине были размером и толщиной в ладонь рослого работяги, всю жизнь не выпускавшего из рук кайла и лопаты (только не вздумайте переносить это чисто геометрическое сравнение на обалденный вкус и изысканную нежность!). Гурзуфская свинина, сохраняя численность (в порции тоже значилось три "объекта") размерами не превосходила кружка, очерчиваемого замкнутыми в кольцо указательным и большим пальцами. Из-за страдальческой мины Бобуса подоспевшая к трапезе Натасик решила ограничиться натуральным кофе. Затем они пустились во все тяжкие. Посторонним-вход-воспрещённые пирсы сменялись контрольно-пропускными пунктами режимных санаториев, оберегаемыми бдительными с виду, но полусонными на проверку “железными старцами”. - Мальчики, ну ведь там мои платаны! - не унималась Натасик. В парк санатория Пушкино они просочились. С заветным платаном пообнимались. И с кедрами тож. Но когда дело докатилось до попыток перелаза через наглухо заваренные решётки к военным, Бобус с Тахиром забастовали. Впрочем, ненадолго, потому что пришла очередь надругательств над независимостью Артека. Маршировать через центральную проходную мешала совесть и... охрана. Но старшие читатели, наверняка помнят завет Бармалея из "Айболита" образца 1966 года: "нормальные герои всегда идут в обход". Двухстворчатое заднее крыльцо готеля "Скальный" было приоткрыто. Коротким перебежкам Натасика от дерева к дереву и от угла к углу можно было противопоставить единственно “активности” Сергея Романюка на территории радиолокационной части над мысом Арфен-Чаир-Бурун. Кто бы мог подумать, что в хрупком медиа-аналитике сокрыты (а может быть и тщательно подавляются) таланты настоящего разведчика! Давясь от смеха лицезрения попыток Натасика сохранить независимый вид в промежутках между спринтами (ну, знаете, из разряда "да я тут давно гуляю, ещё с каменоугольного периода"...) Тахир с Бобусом, прикидываясь ветошью и не отсвечивая, углублялись в ночные просторы когда-то Главного Пионерлагеря Страны. Фонарик очень бы не помешал: в глухих тенях приходилось двигаться на ощупь. Стоп. Отставить фонарик. Вопросы маскировки - превыше всего. Осторожно подбираясь к пляжу, они заблудились всего один раз, зато метко. Благо толпе то ли вожатых, то ли отдыхающих (с початыми бутылками в руках) было абсолютно до Генуэзской скалы, кто там смущённо шарится в темноте. Ну, вот она уже, засыпанная хвоей и шишками лестница, дарящая приятные воспоминания о шторме в пасмурный, но такой тёплый и ласковый апрельский полдень. Где-то в окрестностях полуночи. Высота – 0,3 метра. Пока Натасик с Тахиром заныривали и, дрожмя дрожа, отогревались "червоним портвейном", Бобус, предпочитающий иметь попу сухой и тёплой, пристроился чуть в сторонке. Ему хотелось впитать и навсегда запомнить полыхающий серебряными искрами росчерк лунной дорожки. Пластичную динамику туч, клубящихся правее уже третий день как утратившей полноту луны. Громаду Генуэзской скалы и льнущий к ней, как к матушке (что, в общем-то, так и было) каменный хаос. Горбился изготовившийся к никогда не состоящемуся прыжку абрис скалы-Лягушки. Строго параллельные друг другу языки волн шептались о чём-то со словоохотливой галькой. Монотонно сужалась в сторону неразлучного дуэта Адаларов коса пляжа. Она была непривычно безлюдна и, истончаясь до невидимости, тонула в сумраке утоляющего жажду Мишеньки. Слово "сумрак" перекинуло шаткий незримый мостик к печальной судьбе тёмной ведьме Алисы. При всём разнообразии финалов, есть всё-таки в ночных бдениях у моря что-то общее. Подмигнув в последний раз, Луна нырнула в дёготь туч. И тут небо над Лазурным расцвело зарницами фейерверка. Восторженные вопли "девочек", хлопки пробок. Чужой праздник. Чужое пространство. И всё равно спасибо вам, незнакомые друзья. Пропустив по кругу финальный глоток портвейна, "Братство" засобиралось в обратный путь. Не через “Скальный” вестимо - это было сродни повернуть оглобли, обнаружив на заброшенной дороге полусгнивший щит "Заповедник. Вход и въезд воспрещён". Ярко освещённый домик центральной проходной тявкнул ржавыми петлями дверей, но развалившийся на рыжем дерматиновом "троне" привратник даже не пошевелил головой. Они ступили в полусонный город. Мягкий свет витрин, спешащие по земным делам фигурки последних прохожих. Плотно уложенная бугристыми кубиками каменных "черепах", старая мостовая плавно спускалась к набережной. "Расставанье - маленькая смерть" - жаловалась из приоткрытого окна второго этажа Алла Борисовна. - Может быть, когда-нибудь мы встретимся опять? - с не свойственной певице хрипотцой вопрошал у беззвёздного купола невидимый репродуктор. "Братство Перстня" было как минимум вдвое удачливей, чем та пара, из песни. Судьба для них расщедрилась не на три, а на целых шесть по-настоящему счастливых дней… * * * На этой мажорно-душескребущей ноте и следовало поставить финальную точку. Но, как поётся в известной песенке Полины Дашкевич, ...она (в данном случае сага, - прим. автора) могла бы подурнеть и даже просто помереть, но ей не дали: маркиз Парис, виконт Леон... В роли "сэра Джона, британского пэра", до последнего вздоха помогавшего любвеобильной баронессе переживать тяжёлое военное время, выступил Тахир: - Это какой же пикантный момент ты выбросить хочешь?!! Так народился на свет ещё один "нежданчик", совсем коротенький полу-день, бесхитростно наречённый… |
