День шестой. Четверг, 18 сентября.

Сопливый Нос Ведьмы

( Трек перехода: г. Джунын-Кош - Ялта - переезд - с. Солнечногорское )

Я тут обдумываю, как трек в случае задницы на небе менять...
Бобус

Как-как... А никак!!! Назвался БОБУС - лезь в ОПУ-с.
ХАМмер

Однослойный китайский "монодом" - не самое заманчивое обиталище под водопаданьем длиной в значимую часть суток. Макушки и пятки у спальников хоть выжимай. - От шалящего с направлением ветродуя на плоском, как наковальня, Джунын-Коше никуда не укрыться. Тем не менее, спалось комфортно: Hannah-овская "Шерпа" и не под такими майскими дождями мокла, а в заявленном до -8 комфорта "Пласиде" от Баска так и вовсе без вытопорщивания голых ног на волю было жарковато. Не забывая избегать прикосновений к стенкам палатки, перетечь в сидячее положение. Нащупать жмущиеся трилистником клеверного листа язычки “молний”, выбрать нужные из соцветия, стараясь не шуметь, расчехлиться… и тут же метнуться нашаривать штормовку. Подстерегающая за полупрозрачной москитной сеткой утренняя свежесть подавляет влажностью. Видимость - до ближайшей сосенки на опушке над родником. Это метров шесть. Или всё-таки семь? А, какая разница, спросонок всё едино. Подсознание понимает, что так или иначе вставать придётся, но разомлевшая за восемь часов сна лень сильнее: прытко корректирует будильник в мобилке, загоняя ещё минут на сорок в тёплую негу дрёмы. Аргумент для этого подбирается самый, что ни на есть возвышенный. “Всё равно фотографировать нечего”.

После второй переориентации будильника и ещё четверти часа удовлетворенно-прижмуренного похрюкивания откуда-то из-за головы доносятся жалобные ламентации Лёшика. Хорошо бы как-нибудь так скоренько собраться-упаковаться, чтобы к обеду успеть на кишинёвский автобус? Правильное решение, одобрям-с. Всенепременно! Но пусть об этом заботится Мисти. Москвичам сегодня тоже вниз шагать, компанией вчетверо веселее. Генеральный план для Тахира, Тимофея Анатольевича и Бобуса прежний: на неслышных крылах позднего вечера пролететь обе Чучели и бросить якорь у потенциального родника, перед переходом по седловине к Чёрной. Это более чем реально, даже со скидкой на погоду, вернее, непогоду. Только вот возвращаться на колбасящуюся свинцовыми тучами яйлу настолько утром абсурд. Дождь временами почти стихает, но исключительно чтобы забарабанить вновь, перенося акцент с крупных значимых целей, читайте, куполов палаток, на второстепенные: капюшоны и плечи наиболее смелых. В музыке такое поведение называется синкопа. Кстати, а что там с завтраком, да поплотней? Ага, щас… дров со вчера осталось видимо-невидимо, но в разорённом кострище булькает, переливчато пузырясь, чёрно-коричневая лужа. Всё так же, не расстёгивая полога, Тахир кипятит на газе два литра воды для чая и сразу еще два для неизменного - "низменного" в данном контексте тоже ошибкой не засчитается - пюре "Мивина".

Бобус не без зависти к прыти профессионального пользователя газовых горелок поставил галочку в блокнот. Если и дальше настолько громко, неэффективно и часто щёлкать клювом в большой и дружной семье, придётся нарушать строгие каноны пассажироперевозок, "контрабася" два четырёхсот пятидесяти граммовых баллона пропан-бутановой смеси в родимую Молдову. В суровых условиях многочисленных таможен конкурировать с "Газпромом" и “Нафтагазом” даже при таких скромных объёмах поставок опасно, ведь два баллона - это однозначно оптовая партия, способная ущемить за живое права Приднестровья на транзит газа... Следует ещё один “голосовой пинок" Мисти и всё такое же благословенное молчание в ответ. Крепкий здоровый сон, когда надо срочно куда-то идти - главный признак туристического мастерства. Равнодушная донельзя морось тем временем усиливается, а туман-гнусявка сгущается. В конец отчаявшийся Лёшик объявляет, что прямо вот сейчас отправляется вниз в одиночку. Бобус с самоотверженным отчаяньем (не признаваться же вслух, что ползти по хлюпающей в обуви и за шиворотом яйле, тупо упёршись взглядом в стрелочку GPS ни разу не хочется...) и изощрённым злорадством (надо, наконец, киндеру привыкать к тяготам и лишениям пешеходной реальности...) делегировал Тимофея Анатольевича укладывать обтекающую ветвящимися ручейками палатку.

8.56 Высота - 1296 метров. Энергично копошащиеся за стеной товарищи - лучший из всех возможных акселераторов. Заслышав о диаметральной смене “Бабуганской парадигмы” в направлении Ялты, Мисти, Олег и Дима по-пионерски вскинулись и, в мгновение ока схарчив овсянку с черникой - подарок ХАМмера - закидали в последний раз рюкзаки. Оставалось дождаться цепляния GPS за спутники. Мысленно вознеся ”спасибо этому дому” подарившему прекрасный вечер, но такому неласковому с утра Джунын-Кошу, Бобус выдвинул колонну на исходную. Чуть уходящий в сепию цвет утра, которому не суждено подарить рассвет, погружал расшатанную каменную кладку старого коша во времена Колизея и гладиаторов. Отягощённые избыточной влагой травы льнули к земле, вычерчивая неровности почвы, как зелёное шёлковое сари - фигуру полнотелой бомбейской купальщицы. Встрёпанные конусы сосен-одиночек, густо заштрихованные не собирающимся редеть туманом, виделись стаей грачей, пасущихся на припорошенной ноябрьским снегом пашне. Чёрный, блестящий и мокрый как морской лев Джады-Бурун нависал справа, и пусть выглядел сегодня всё тем же носом, но уже не просто европейской ведьмы, а зулусского шамана, почтенная матушка которого была связана священными узами брака с лихим кавказским джигитом. Под ногами похрустывало галькой неприметно прогнутое ложе, по которому чётко прорисовались две разбегающиеся под небольшим углом, чтобы тут же сделаться параллельными на разной высоте, тропки.

Подсознательный императив "скорее в Ялту" и наступающий на пятки Лёшик заставили Бобуса выбрать нижнюю стезю. Она определённо была “нужная”: узкая, но набитая, не самая пологая, но дарящая недурственное сцепление из-за хрустящей под “вибрамом” каменной крошки. И даже вправо она забирала в полном согласии с боевыми наставлениями ХАМмера. Сосны становились всё стройней и величественней. Начало "взрослого" горельника совпало с очередной порцией мороси, что швыряли в лицо наползающие снизу сгустки серой мглы. Перина хвои сначала мягко проминалась под ногами, а потом поползла клочьями, как ветхая мешковина, являя взору жирный, пронизанный белыми от плесени корешками чернозём. Призрачные, как на только-только попавшей в ванночку с мягким проявителем фотобумаге, стволы смещали точку восприятия в юношеские воспоминания об  осеннем лесе, нагнетающем атмосферу в древнем японском ужастике "Легенда о динозавре". Все и каждая глазурованная тонкой перчаткой воды иголка стала серебряным сталактитом, при малейшем дуновении ветра стряхивающим в хвою крохотный сияющий алмаз. Штанины - хлюпающий по икрам ледяной компресс. Дыхание - облако белого пара. Может,  стоит "пыхтеть" реже и мир от этого станет чуточку прозрачней? Хорошо бы, но как можно, когда пары баррикад из обугленных стволов хватило, чтобы верная тропа сгинула, а то безобразие, что от неё осталось, испуганным жеребцом вскинулось на дыбы, почти не утруждаясь, перешагнуло сорока пяти градусную отметку и уверенной поступью задралось ещё круче. 

* * *

9.03 Высота - 1216 метров. Смещаться вниз было некуда, вверх тем более. Капли прицельно шлёпали по глазам и носу. Обувь и рюкзаки с каждым шагом делались всё тяжелее. По треккинговым палкам медленно сползали ошмётки мха и комья глины. О гуманизме из разряда выполаживания склон не задумывался. Дело медленно, но уверенно продвигалось от "просто задницы" к "полярному лисёнку". Спасало то, что хаос травы, древесного угля и угловатого гравия держал подошвы не хуже патентованного супер-клея. Будь лесная подложка более землистой, хоть один из семи соискателей приключений уже кувыркнулся бы на свиданку с развалившейся ниже сосняка осыпью. Мысль вернуться, как пришли, пораженческой больше не воспринималась. Затем травы стало больше, и она поднялась выше колен. Стоять на одном месте, передыхивая, сделалось непростительной роскошью: "тушки" немедленно начинали сползать влево. Полку, на которую они выкорябывались каким-то неистовым зигзагом, захотелось расцеловать прямо в мохнатые кусты. Здесь лес временно заканчивался. Выдавливаемые ветром со стороны невидимого моря тучи были не просто осязаемы. Вооруженные хлёсткими струями воды, они стремились оттеснить путников обратно на яйлу, имея чётко поставленную боевую задачу при оказании сопротивления без суда и следствия размазывать о скалы. И всё-таки жить стало веселее: через какие-то пять минут под ногами “ёжиков в тумане“ встопорщилась жёлтыми каменьями неряшливо заровненная грейдерами нитка газопровода.

Если кто вообразит, что крымские газопроводы страдают кротким нравом и филантропией, так нет. Может, где-то Джунын-Кошская магистраль забрана в бетон и полога, но только не в тех местах, куда им посчастливилось вычухаться. Чёткие следы “экстремальных” бульдозеров уходили вниз с уклоном ну никак не меньше тридцати - тридцати пяти градусов. А уж как здесь ковырялись славящиеся плоскими беззубыми гусеницами экскаваторы, вообще выглядело необъяснимым. Существовал, конечно, некоторый шанс стройбатовского фактора: от армии с её штыковыми лопатами, ломами и кирками в полевых условиях можно ожидать чего угодно. Несмотря на то, что атмосфера всё ещё деловито стучала жидкими молоточками по макушкам, склон был на удивление ходибелен: каменная крошка жаловала уверенность походки, а треккинговые палки (у кого они были) - завидную ширину шага. Высота падала настолько стремительно, что выдающие беспокойство морщинки на высоком лбу Лёшика сами собой разгладились, и за лесами-полями вновь забрезжила "автобусная" надежда. После пары крутых перегонов газопровод воткнулся в корабельного класса сосняк и, родив партеногенезом набитую тропу, крушащим всё и вся тяжёлым танком ломанулся куда-то в сторону. Тропа, восторгая невыразимой красотой леса, серпантином пришлёпала на полянку с металлоконструкциями, чем-то отдалённо напоминающими ТВС-2 (Тележка Виноградниковая Саморазгружающаяся, 2 тонны) - этакий невысокий ковш-совок-прицеп на паре несуществующих колёс. Борт пострадавшего от пожара сельскохозяйственного чудища белел здравицей "ДЗЮДО - СИЛА ДУХА!".

Если железяку сюда спортсмены в качестве занятий по ОФП "зарулили", чувство юмора их сенсея однозначно зашкаливает среднестатистическое значение по отрасли. Вот интересно, получится у Мисти фото реликта или нет? Нет, не получилось (прим. автора). Можно было, конечно, и самому фотоаппарат достать. Но для этого следовало сначала снять рюкзак и найти, где поменьше грязи, чтобы его примостить. А тропа тем временем успела миновать подвешенную к толстенной ветке ржавую плиту в рост человека с жёлтым лозунгом “Звонить при пожаре!” и стать грунтовкой,  траверсирующей лысеющий на глазах южный склон горы Биюк-Кабоплу. С GPS приходилось сверяться каждые десять минут: примерно с такой частотой дорога ветвилась, рождая ощущение пребывания в штурмовом вертолёте, с обеспечивающей заданный уровень безопасности регулярностью отстреливающего патроны защиты от ракет с тепловым наведением. Скорость спуска приближалась к пяти километрам в час. Облака истаивали прямо на глазах и, будто стесняясь  внезапно подкравшейся немощи, завивались бешеными вертикальными спиралями, становясь зыбким воинством впервые за два тысячелетия выбравшихся из бутылей скорби джинов. Находиться в зоне формирования атмосферного фронта было, если можно так выразиться, разнообразно. То  похожая на старинную гравюру панорама монохромной Ялты, как горный хрусталь звенящая угловатыми гранями недостроенных многоэтажек. То по-восточному мягкий и упругий одновременно танец живота внезапно рухнувшей метров на двадцать вниз облачности. То с безнадёжной окончательностью застилающая окоём серая мгла.

9.52 Высота - 756 метров. Склон справа становился круче, а затем начал сползать в настолько широкий и глубокий овраг, что его захотелось назвать ущельем. Беги, беги, дорога. И когда только тебе надоест стремиться на юг, навстречу солнышку, которому сегодня не предначертано появиться. Деятельному Мисти надоело раньше: высмотрел на генштабовской пятисотметровке неучтённый родник, теперь пытается обязать всех мокнуть на обочине, пока он его "окучит". Щас население всё на свете побросает и... Догоняй, родимый! Ещё несколько плавных витков в горизонтальной плоскости. Путавшийся в пышных кронах туман исчез, но сосняк всё так же очарователен и отсутствие "дымовых эффектов" его ни капельки не портит. Снова крапает мелкий дождь. В сравнении с джады-бурунством он настолько добр и ласков, что хочется стянуть поднадоевший капюшон, запрокинуть голову и ловить, ловить губами прохладную, безвкусную и такую желанную влагу. Пологая парабола спуска привела к полосато-зелёному шлагбауму лесного кордона. Они невольно прибавили шаг, замкнув за зубами не в меру разболтавшиеся за последние полчаса языки. Тихо. Чисто. Необитаемо. Ниже по склону раскинулся травянистый луг с залитыми водой следами внедорожников. Дорога раздваивалась рогаткой, обходя “джиповый“ выступ одновременно слева и справа. Пока Бобус осматривался и GPS-ничал на лидирующей высоте, Дима с Олегом успели выбрать правый "каток" и, быстро-быстро семеня, скользили на полусогнутых вниз, навстречу очередному сосняку. За лесополосой,  влажно поблёскивая хитрющими глазами-озёрами глубоких вымоин, их караулила новая ипостась грунтовки - чернозёмная. Идти, как люди, стало нереально: пока одну ногу из хищно сглотнувшей жижи выпростаешь, другая увязает чуть не по щиколотку.

Левый край “чернозёма” крутой гиперболой загибался вверх, прицеливаясь дружелюбно поскользнуть и усадить дорогих гостей в дорожное месиво. А вот трава на правой, ближней к Ялте обочине, держала вес достаточно неплохо. Правильно ли они шлёпают, сказать было сложно: где вы видели, чтобы границы посёлков с населением менее пятисот человек на картах честно указывали? Определиться помогли наездники, галопирующие на заляпанных по самые гривы лошадях. Их прискакало откуда-то с юго-запада, с явной целью рассмотреть поближе тренирующихся на бетономешалки “отдыхающих”. До спасительного асфальта оставалось менее километра. Обгавканные с головы до ног кудлатой, мокрой, но очень ответственной дворнягой с массогабаритами половозрелого ротвейлера (внешний вид сарая, который она стерегла, не возбудил бы даже проживающего в заброшенной канализации бомжа) они вычистили обувь об островки растущей по краю водостока мяты и двинулись навстречу первым постройкам. Верхняя Васильевка создавала ощущение средневекового восточного города пополам с современными нигерийскими трущобами. Заборы, заборы, заборы. Крыши, крыши, крыши. Ни прохожих, ни машин, ни палисадников, ни огородов. Тишина - что в бесхозной могиле на дальнем краю непопулярного кладбища.

10.59 Высота - 153 метра. До знакомой по уч-кошской истории остановки топалось минут сорок. Путь скрашивали растущие из-за заборов фиги. Ну, хорошо, пусть будут смоквы, потому что слово “фиги” MS Word подозревает во врождённой “грубости характера”. Да, мелкие. Да, полуспелые. Зато на шару. Придорожные магазинчики не возбуждали: пиво было как-то не по погоде, а шоколадки - "женщинам и детям". В скучающую на остановке маршрутку решили не пихаться: вряд ли такую толпу с рюкзаками, будь она даже белой и пушистой, водитель допустил бы в тело своего обожаемого Росинанта. Дома вокруг становились выше, пропорционально росли и заборы. Теперь Васильевка походила на старый Гурзуф: деревянные мансарды, упирающиеся в глухие калитки узкие арочные проходы. Ещё раз контрольно почистившись о травку, они выбросили притарабаненные с Джунын-Коша консервные банки в удачно подвернувшийся мусорный бак на колёсиках. Его зелёное Величество было явным признаком близости Большой Цивилизации. Скользнув краешком внимания по влюблённым, скользнувшим в малозаметный просвет парадного строя кипарисов, Бобус юркнул следом. За кипарисами обнаружилась узкая бетонная лестница с забранными в отполированный до блеска металл ступенями. Подпирающие добрый десяток маршей перила были ржавыми, но носили “следы обработки” многочисленными ладонями. Судя по количеству битого стекла, мятой бумаги и пивного пластика - популярное местечко. С мыслью об этом Бобус ступил на пятую по счёту ступень, резво взмахнул ногами в небо, грузно припечатался к гладкому, твёрдому металлическому бандажу и, как плавающий в однородном магнитном поле сверхпроводящий шарик, перепрыгнул с неё сначала на шестую, а затем и седьмую.

Что обидно, хвалёный саломоновский "Контагрип" ни фига не держал. Что на металле, ни на мокром пупырчатом бетоне - нулевое трение. Хорошо, перекладина поручня вовремя под руку попалась: мчаться на контуженном в обе ягодицы хозяине до самого подножья лестницы, воображая из себя бывалого сноубордера, красному рюкзаку бы безусловно понравилось. Вторым заходом лестница вкусила копчика Димы, третьим проверила чувство равновесия то ли у Тахира, то ли у Лёшика, а перед самой "финишной ленточкой" ещё раз покусилась на расшатанный фундамент Бобуса. На этот раз, правда, обошлось без молодецких чересступенчатых перепрыгов. Всё ещё потирая ушибы, они вывалились под мост на привокзальной развязке. Выждав необходимую паузу, рысью перебежали через плотно упакованную транспортом трассу. Зазор до отправления кишинёвского "Мерседеса" -  как по нотам - составил два с половиной часа. Пока Лёшик подбирал в дорогу самсу и напитОк, Дима с Олегом разговлялись “Соборной Оболонью”, а Бобус с Тахиром внимали стихам, посвящённым подвигам туристов-горников в исполнении одного из квартирных “разводящих”, произошло прободение хлябей небесных. Такой вполне уверенный в себе тропический ливень, только холодный и короткий. Тимофею Анатольевичу с временно приписанными к нему рюкзаками повезло расположиться под навесом у газетного киоска, а вот появившийся в самый разгар водопаданья Мисти - да,  завис в буйстве стихий в полный рост.

- Я шёл себе и шёл. Вышел на асфальт. Сложил палки. Услышал собак. Разложил палки. Конечно, до Костика (испугался-сел-поел-выпил-взобрался) мне далеко, но уже какой-то алгоритм есть!

Мисти

14.05 Высота - 56 метров. Автобус на Кишинёв, микробус на Севастополь. У всех всё в ажуре и только самым "долгожителям" - три дня приключений впереди - нет в жизни покоя. Ну да, да, хотелось сачкануть. Поваляться на чистых простынях, понежиться в горячей ванне, поглазеть вечерком на иллюминацию Ябережной. “Жареный кусок большого мяса” или тортик какой шоколадный в уютной кафешке, опять таки, заточить не во вред. Какое там, не хотят "разводящие" мешочных бабочек-однодневок заселять. Если хотят "разводящие", то не хотят хозяева. А если хотят и хозяева, и “разводящие”, то это или убитая временем хрущёвка-развалюшка, или Массандра пополам с Ореандой. Одна тётушка с честнейшими голубыми глазами вроде совсем уже на развод согласилась, но отошла на три секунды и аля-улю - двух девчонок с чемоданами в направлении обговорённой жилплощади отбуксировала. Тахир чуть очки не потерял, пока в отчаянье им вослед руками махал. Ну и фиг с ней, с Ялтой. Минут десять медитации на неправильный хвостатый ромб Полуострова, наморщенные в раздумьях чела, и вот уже в руках целый рулон билетов на Алушту. Нет-нет, это ни в коем случае не финиш а, как принято у экстрим-марафонцев, промежуточный КП, "контрольный пункт". Время крепких объятий и многословных проводов. Первым отбыл Лёша. До встречи, старый товарищ. Безумно приятно, что ты пообещал через год снова вернуться. И вам, граждане рубиновозвёздной Столицы, пока-пока. Передавайте пламенный привет Санычу с ХАМмером, Светке с Настюхой и Кремлю с Мавзолеем.

- “Нас мало, и нас всё меньше, а самое страшное, что мы врозь"... Не пойти ли пивасика хлебнуть с горя? - подумал Бобус. - Нет, лучше не с горя, а во избежание дегидратации в пути...

* * *

Ползут, ползут за окном знакомые ущелья и склоны. Уч-Кош и Авинда, Гурзуфское седло и Зейтин-Кош. Грибной шляпкой цепляется за высокий крестец Аю-Дага одинокое облако. Чересполосицей рекламы водки "Мягков" трасса забирается на Кастельский перевал, серебристым ужиком асфальта скользит вниз, навстречу кукурузным початкам многоэтажек. Айе-айе, славный град Алустон! Красные и зелёные глаза светофоров. Затёртые зебры перекрёстков. Нервное бибиканье торопыг и правдолюбов. Пробка, поворот, объездной манёвр, адская смесь автобусов и маршруток. Нервно вздрогнув, замирает двигатель. Толкотня, торопливая выгрузка. Легко ли быть "молодым"? - интересно, что там, при рюкзаках, думает об этом Тимофей Анатольевич. Марш-бросок на привокзальный базарчик наполняет руки Тахира кульками со снедью, бутылями с питьевой водой, а необъятные нагрудные карманы Бобуса - бутылками с Мускателем и ПКК (для непосвящённых - Портвейн Красный Крымский). Не забыть бы в пылу шоппинга об эскимо и чёрной шоколадке для их ответственной "камеры хранения". Не сезон: билеты до Солнечногорского и Рыбачьего в кассах без проблем, очереди “два с половиной инвалида”. Ещё бы, какие могут быть проблемы с билетами, когда вода ледяная, солнышка нет, и скоро не обещают. Оказывается, ещё как могут. С багажными. Ни багажника, ни места в салоне под рюкзаки не было как класса...

Вы себе не представляете, как тяжко быть мамашей предпочитающго сидеть на коленях дитяти. Так вот, с рюкзаком - ещё хуже. Рюкзак не имеет острого шила в попе, что позволяет равномерно распределять нагрузку, а просто тупо давит. И за спинку впередистоящего сиденья во время крутого виража инстинктивно не хватается. Наоборот, пытается увалиться на наиболее недоброжелательного и ворчливого из доступных соседей. "С рюкзаком нужно ходить пешком " в этот раз вслух произнесено не было, но ведь часто достаточно и пылающего рубиновыми лазерочками взгляда? Поворот на Лучистое. Увековеченные "Кавказской пленницей" пожилые виноградники. Близкий, далёкий и снова близкий бюст Екатерины. "Грибная" долина Сотеры-Алаки. Чёрный гравий отгороженных высокими подпорными стенами бэдлендов. Ниспадающие террасы лесопосадок. Декоративные озерца в зелёных котловинах. Мерзкий скрип тормозных колодок. Чёртиками из коробочки выскакивающие встречные легковушки. Тулящиеся к белой линии прибоя домики - сколько серпантину ни виться, спуска к морю не миновать. Литой строй кафе, мини- микро- и нано-маркетов. Лагман, шурпа, осетрина, плов, дешёвая водка. Торчинский и Чумакский кетчуп, майонез "Моя семья", пахлава, фрукты в сахаре. Мороженый сок, кофе, караоке, бильярд, игровые автоматы. Теперь все прибрежные посёления на одно западное лицо. Насилу открестившись от "господа туристы желают пообедать?", они гуськом спустились по пестреющей окурками лестнице к пляжу. Тахир любезно возложил на себя роль квартирьера и уверенной походкой направился куда-то в сторону Малоречки. Шурпа, лагман, манты, пахлава... и дальше по списку. По замешанной на бурых водорослях гальке топалось вязко, как по болоту: вкусно булькающие при каждом шаге бутылки в нагрудных карманах не только уравновешивали рюкзак, но играли роль свинцового пояса у дайверов.

16.52 Высота - 1 метр. Теперь пахло мокрым деревом, гниющими ракушками, йодом и старым тряпьём. А ещё чем-то приторным, сладковато-упревшим, наверное, с ближайшей мусорки. Пусть постройки остались далеко позади, ощущение пребывания в центре паломничества крепло с каждым шагом. Не так много в крохотном ”Солнышке” развлечений и главное из них - праздное дефиле почтеннейшей публики по линии прибоя. При известном энтузиазме по почти чёрному каменному ложу можно уйти достаточно далеко: за первым мысом и бухточкой открываются следующие. И ещё, и ещё... Всё это сопровождает вид на космодром из далёкого будущего. Из-за расстояния, скрадывающего мелкие детали и изящный крест, взгромоздившийся на плоский уступ Малореченский храм выглядит готовым к старту трансгалактическим ”баттлшипом”. Почему только заказчики во Христе ограничились острым шпилем, сэкономив на стандартных золочёных куполах*? Слева подступила и замерла осыпающаяся каменной крошкой стена. Справа ворочали гальку волны. Идти до второй, более укромной и необитаемой бухточки смысла не виделось. Ну и что, если некоторые полочки в развесистых фисташках палатками уставлены? Стоят себе и стоят. Зато родничок в пяти метрах от моря может сгодиться. Чего народ так стремится вверх по склону, когда пляж такой плоский, такой уютный? До стены далеко, шальной камень, рваный башмак или кулёк мусора на голову не свалится. Раздеребанив на скорую руку рюкзаки, они расстелили на просушку палатку, вскрыли консервы и, возлёгши на пенки, расплескали по кружкам успевшую немного “подышать” бутылку Мускателя. Жизнь налаживалась.

* По моему, мосье невежда в этом вопросе. Это же фишка такая: храм-маяк. У нея под крестом ещё “неонка” загораться может... А, я понял, кажется. Сие есть гены молдовския. Вопиющие о том, что не так, дескать, всё построено, вот если б нас позвали, то…

(комм. Gene Ковалевского)

* * *

Глухое сердцебиение волн - море дурачится всё сильнее. Симфония шелеста белой, рыжей, зелёной, коричневой и кроваво-красной гальки. Стаей розовых фламинго тянется со стороны Турции облачность. Ритмично булькает переливающаяся через край пятилитровая посудина, принайтованная огрызком мятой алюминиевой проволоки к кусту у родника. Пискляво тявкает сиротливая чайка. Разнообразие - от смоляной зависти до алебастрового отвращения - в глазах прохожих. Ну чего вы  исподтишка зыркаете, губы кривите да отворачиваетесь? Да, развалились цыганским табором на пятнадцати квадратных метрах. Да, носки. Ношеные. Да, обувь. Грязная. Да, одежка. По стиральной машине рыдает. Зато в душе Синие Птицы божественными трелями заливаются, и розы чайные распускаются с дикими орхидеями вперегонки! Ну-ка, ещё по махонькому глоточку. "За Крым" и во окончательное просветление. Устав праздно валяться на берегу, сначала Тахир, а потом  Бобус предприняли осторожную попытку помочить ножки, но выше середины голеней операция не двинулась. Зябкое это дело - разведка боем... Волнение Понта Эвксинского, тем временем, сдвинулось в новую фазу. Похожая на неопрятную бороду Нептуна полоса бурых водорослей отслеживала шипящие разъярёнными кобрами языки белой пены не хуже запоминающего пиковые значения индикатора многополосного эквалайзера высшего класса. Ширина годной для обитания части пляжа убывала пропорционально количеству Мускателя в бутылке. Исчезли чайки и прохожие. Посмаковав последние капли нектара, они наспех упаковали рюкзаки и цепочкой сыпучих выбоин-ступеней, заменявших аборигенам лестницу, подались вверх по склону.

Прибежище нашлось почти сразу, на третьем уровне террас. Полянка досталась просторная, утоптанная до состояния камня и радующая размером сопутствующей фисташки. Было бы ещё солнце, от которого той фисташке защищать... На "горизонталях" слева и справа жались классические брезентовые домики времён верховенства "ермаков" и "абалаковых". Площадка сверху выглядела необитаемой, что выразительно подчёркивалось стоящим ровно посередине ярко-алым пластиковым стулом о трёх ногах - прямо из известной украинской песни про "цикаву игрушку коника" - явно прибуксированным сюда со свалки “неликвидов” одной из кафешек. Соседи как вымерли, а может,  функционировали на одной из дискотек или в караоке-баре. Юго-западный ветер продолжал неистовствовать. Палатка то ли мнила себя фок-бом-брамселем, то ли тренировалась на крюйс-бом-стаксель, а закреплённая часть тамбура определённо косила под кливер. Сумерки сгущались по-осеннему быстро. В стремлении зацепить последний на сегодня свет, Бобус повесил на шею кофр, пихнул под мышку штатив и выдвинулся на вершину соседнего холма. Уже уходя, он отметил осторожно сползающего к морю Тахира. А ведь Тахир тоже по-своему прав, “повтыкать” игру волн на сон грядущий - тема... На холме всё оказалось не так радужно. Ветер трепал двухкилограммовый алюминиевый “Манфротто” как асоциальный мастино наполетано кошку, покусившуюся на его священную кормушку. Даже подвешенный к треножнику кофр не спасал от шевеленки. Удерживать нестабильную конструкцию руками резона также не было: никто не обещал, что наброшенная на футболку с коротким рукавом ветровка хорошо защищает от холода.

"Циклоническая мерзопакость наползает с востока..." - вспомнил вдруг Бобус метеопрогноз Лёшика на ближайшие три дня.

С другой стороны, вылизывающие выпуклости и ложбинки берега языки волн, ртутно*натриево-оранжево-тёплые огоньки поселения и размазанные длинными выдержками облака мелких лишений стоили. Пока "Никон" раз за разом распахивал ламельные челюсти затвора, Бобус вдруг задумался о том, что день сегодняшний субъективно ощущался самым длинным в сезоне. Самса в Ялте никак не могла быть испечена или подогрета в микроволновке сегодня. Дождь на Джады-Буруне поливал как минимум "позавчера", а что до потрясающе-грозового заката над Ай-Петри, так он вообще цвёл пионами неделю назад. Хорошо бы ещё изловчиться и прошвырнуться по берегу моря. Ну, вы знаете: томные вздохи волн, ожидание алых парусов, загадочно-непрозрачная темнота, непривычное для городского человека безлюдье. Да ну её, романтику эту. Какая вообще может быть романтика, когда совсем-совсем рядом распахнут такой тёплый и родной спальник? Сил едва хватило на подсветку "Петцлем" шального кузнечика, надолго обосновавшемся на логотипе Ханнах. Никак не попадающий в фокус Тахир на пятом по счёту кадре превратился в самого заклятого врага народа. Потом свет, наконец, погас, и уют палатки заполонила долгожданная царица-ночь.

* Молодёжь может получать из твоих произведений массу ненужных знаний. Ты пишешь о натриевых лампах высокого давления (НЛВД) - с тёплым спектром, а называешь их ртутными - с холодным спектром (РЛВД).

Вдумчиваый читатель, почему-то побоявшийся представиться.

Чтобы обеспечить современную молодёжь нужными знаниями, придётся несколько развить тематику уличного и декоративного освещения: К преимуществам современных натриевых ламп высокого давления можно отнести небольшой спад светового потока в течение срока службы. Принято считать, что натриевые лампы целесообразно применять там, где экономические показатели более важны, чем точное воссоздание цвета. Тёплый жёлтый цвет натриевых ламп подходит для освещения парков, торговых центров, дорог, а также для декоративного архитектурного освещения. Однако есть ряд недостатков натриевых ламп: явное ухудшение свойства цветопередачи, что характеризуется низким уровнем цветопередачи и небольшой цветной температурой. Улучшение цветовых характеристик натриевых ламп высокого давления идёт за счёт повышения давления паров натрия в горелке при увеличении температуры холодной зоны или содержания натрия в амальгаме, увеличение диаметра разрядной трубки, введение излучающих добавок, нанесения на внешнюю колбу люминофоров и интерференционных покрытий и питание натриевых ламп импульсным током высокой частоты.

День седьмой