День Седьмой.
Айя: плач Ярославны.

Пятница, 17.08.2001

Невидимое солнышко все еще потихоньку спускается вниз с обрыва, медленно ползет, явно лазаньем - нет у него подходящего дюльфера, чтобы процесс ускорить. Организму Роутера после массированного удара таблетками за ночь явно полегчало, иначе зачем бы ему потребовалось рьяно подмигивая намекать окружающим, что короткий перерыв между запланированными на вечер испиваниями чая и пива затянулся на всю ночь. Вообще-то уже 7.10, пора идти кунаться в живительную влагу, хотя нет, лучше сначала все-таки испить пивка, потому что еще полчасика - и оно, да и само племя, сильно потеплеет. При упоминании слова"пиво" спальники вокруг интенсивно зарасстегивались.

"МицнЕ", иль по-нашему "крепкое" от Славутича настолько расстелило "негритят" разноцветными половичками по пляжу, что они, не сговариваясь, хором взялись убеждать воздержавшегося от испивания "мицного" Негрометеоцентра зарендерИть какой-нибудь тент. В течение следующего получаса тентов на пляже не прибавилось, зато племя выслушало ряд замечательных дущещипательных историй и посулов о: дивном парке в санатории, удобных деревянных лавочках, на которых так удобно вкушать арбузики; тенистых соснах, под которыми будет так здорово пережидать полуденный зной; "мороженках" и "пироженках", несметные количества коих только и вожделели быть съеденными в баре; в качестве последнего аргумента, призванного быть той самой соломинкой, которой спина легендарного Camel-а наверняка не выдержит, было названо ледяное пиво, просто жаждущее трансгрессии из запотевших емкостей в их ненасытные чрева. Старался, слов нет, но - не убедил.

Уподобившись усатому моржику, пошаркивая пузиком по камешкам, Роутер сполз в море. И сразу почувствовал себя настоящим океанским танкером с пивом. "Океан" оказался заполоненным махонькими плоскими медузятками, очень похожими на сердцевидные щиты русских средневековых рыцарей. Вдоль длинной стороны "сердечек" природой были установлены ребрышки жесткости "для прочности", а вдоль них, для приведения в состояние умиления вероятного противника, размещено несколько рядов весело переливающихся на солнышке коротких ворсинок. Короче говоря, не медузки, а "это просто загляденье, это просто объеденье и вообще это просто праздник какой-то", как сказал бы Карабас-Барабас, если бы был уверен, что Дуремар его не услышит и к любимым пиявочкам не приревнует.

Тем временем из синей бесконечной глубины, пульсируя фиолетовым, покачивая отороченной бледно-розовой бахромой раковой опухоли щупалец, прямо на Роутера медленно всплывала королева черноморских медуз - Аурелия. Эта царственная особа, пропитанная ядом до самых щупалец, вполне могла себе позволить безмятежно парить в одиночестве, не заботясь о телохранителях, свите и поклонниках. А может быть такие жгуче-стрекательные величества просто обречены на одиночество, ведь даже неприхотливый Роутер, повосторгавшись ею издали, предпочел не заводить близкого знакомства.

Пока он барахтался, тщательно огибая место дислокации "Ее величества", сосредоточенно пытаясь не сесть "танкером" на мель и не испортить и без того дышащую на ладан (или на конопельку?) экологическую обстановку побережья, Сфинкс заготовил обильную порцию импортнячей овсянки MUSLI, что поставляется сразу в комплекте с изюмом, орехами и подсолнечными семечками. Но он этим комплектом не ограничился, щедро сдобрив любимое блюдо сэра Генри Баскервиля банкой ананасов в собственном соку, за что был удостоен звания Великого MUSLI-теля Современности.

Заполняя себя овсяночкой, кто-то из "негритят", историей не отмеченный, задал вопрос, который, по глубочайшему убеждению коллектива, мог быть задан только смертельно усталым Цицероном:

- А существуют ли в природе программы распознавания НЕПЕЧАТНОЙ речи ???

Еще через часок, когда жить, даже под тентом, стало ну просто совершенно невыносимо, Роутер со Сфинксом решили прогуляться вдоль по Айе. Стелс с Сюрпризкой тоже пылали желанием пройти курс "аромато-терапии" - густой, ни на что больше не похожий смолисто-хвойный айинский аромат даже на пляже окружал, проникал, обволакивал, пропитывал, очаровывал. Хотелось забыть обо всем и, упав в тенечке на травку, закрыть глазки и раствориться в теплом ветерке, улететь мотыльком-однодневкой странствовать среди звенящих завитков коры бесстыдниц, вдоль заузленных, как пальцы старого монаха, стволов сосен, среди иссохшихся кустиков древнего можжевела.

Они забрались на самую доступную оконечность мыса, в смысле "дальше не ступишь", обнажившись, заплыли подальше в море, за пределы "Ойкумены" - обитаемого мира, заглянуть за каменный вертикальный горизонт и, затаив дыхание от желания остаться, увидели то, в чем они были внутренне совершенно уверены - настоящей Айи они все-таки еще не познали, она вся там, за поворотом, за красно-коричневыми каменными громадами: бирюзовое море, безлюдные бухты, маленькие кучки деревьев - настоящий Затерянный мир, ожидающий своих исследователей.

Айя, она же святая греческая носатая шпионесса Агиа-бурун - "святой нос", она же пролетарски окрашенная тюркская цитадель Кокия-кала - "красная крепость".

Под дикие вопли цикад выдвиженцы вернулись в лагерь, чтобы… укусить кусок сердца. Аперитивчик, так сказать. И началось священнодействие - ваяние куриного супа, все-таки уже 6 вечера. Добавленная Сфинксом банка шампиньонов превратила рядовой мивинный супец в произведение кулинарного искусства. "Уедет наш шеф-повар, эти же оглоеды меня самого сожрут, если я не смогу его полноценно заменить!" - думал Роутер, тоскуя о днях былых. -" Но это будет только завтра". Ай-петринцев все не было, а потом этот факт потихоньку уложился в сознании на нужную полочку:

- ... негритята теперь засветло к месту стоянки не приходят - им так не интересно. Вот как стемнеет - тогда пожалуйста! . (c) Стелс.

Сходили в санаторий якобы за водой, на самом деле чтобы навестить санаторную барушку и выпить со Сфинксом Пино-гри, не за его отъезд, а за то, что мечта съездить в Крым все-таки сбылась. Уже в плотной темноте подходя к лагерю, услышали веселую и шумную суету вокруг объединения группировок - свежеприбывших "Ай-петринцев" с так и не состоявшимися "Чернореченцами". Краем уха вслушиваясь во взахлеб излагаемые истории о шашлыке у камина, Таракташе и РЛС, разобранной на цветной металл, Роутер остановился около такой знакомой маленькой полянки среди приземистых деревьев, усыпанной желтыми листиками, вздохнул и подумал: "Ладно, проехали, надо идти палить примус и варить этим шумным и усталым архаровцам обещанный кофе".

Время как океан, космос как его вода и они посередине, лежа, неосознанно стараясь дать возможность как можно большему количеству клеточек погрузиться в эманации этой звездчатой безбрежности. А Млечный путь все продолжал падать на Землю яркими иголочками метеоров из созвездия Льва, вездесущими частицами космической пыли и потоками названных и еще не названных частиц. Действительно неизвестно, чего на Земле уже больше - земли или космоса.

Отобрав у Негрометеоцентра единственный из доступных оптических приборов, Роутер растворился в сиянии далеких звезд, вспоминая немного грустное эссе "Секрет жизни" Феликса Кривина о метеоритах, пролетающих мимо "своего" неба вместо того, чтобы вспыхнуть ярко и хоть на мгновение стать звездой, пусть падающей и сгорающей, но все-таки звездой, как это делают более достойные последователи Прометея - метеоры, мимо "своего" неба никогда не пролетающие и несущие людям немножко света, а может быть, даже и капельку тепла. Одним словом "он был не прав, он все спалил за час, и в этот час большой огонь угас, но в этот час... стало всем теплей"...

Ночь. Отдых от всего, что было - от жизни, от суеты, от работы. Очень тепло, скрипят цикады, отовсюду доносятся тихие вечерние беседы отдыхающих, прямо за камешками соседи с гитарой делят на два голоса песню неизвестного барда, их голоса расслабляют, убаюкивают, чуть в сторонке Непоседа на фоне моря едва слышно наигрывает на любимой сопилке какую-то медленную и тягучую мелодию, грустную и сладостную, вертикальные дымы костров начинают дрожать в неподвижном воздухе в такт звенящим нотам его волшебной дудочки, свиваются упругими кольцами среди камней, как кобры в плетеной корзине укротителя.

Жалко терять Айю. Да, вот и еще одно любимейшее место прикрыто. Пройдет совсем немного времени, всего годик-другой, и сюда ездить будет незачем - при надлежащем энтузиазме силовых элементов все растворится в Крыму заповедно-недоступном, потихоньку - полегоньку исчезнут восторженные отзывы со страничек в интернете и останется Айя только в потрепанных книжках 60-х годов на пыльных полках библиотек и в наших воспоминаниях: о светящемся ласковом море, о лунах, сияющих в капельках воды на загорелой коже любимой, о шорохе кружащихся листьев, шелесте ветра в трещинах изъеденных водой камней, о богатырском похрюке ежиков, катающих по пляжу шпротные банки и ворующих масло - обо всем том, что она нам подарила, обо всем, что нам удалось с ней пережить.

День Восьмой