День Тринадцатый.
Разноречки и кладбища - прелюдия Демерджи.

Четверг, 23.08.2001

Утро уродилось ничем непримечательным, только смачно зевалось, хрустко потягивалось, глазята все норовили запахнуться покрепче в веки и поскорее вернуться в сочную бархатную ирреальность сна. Тушеночно-хлебная сухомятка завтрака, паковка тяжестей, контрольный заныр, пять минут ходьбы по благоуханию заповедного можжевела и они на трассе. Пока-пока, строгие лесники, которые совершенно не сторожат можжевела, не ловят мышей и не собирают податей с туристов.

10.30. Вьюноша лет 30-и, дислоцировавшийся напротив С-негродуэта в автобусе, по секрету шепотом поведал ему, что "пионЭров" уже давно нет, что они слишком долго ходили "по долинам и по взгорьям" в поисках остатков Красной армии, что изрядно поседели и облысели в процессе странствий, и вообще, за это время уже много чего в безумном мире изменилось. Тут вьюноша, как говаривал дражайший Вождь всех Времен и Народов, "был в кор(г)не непр(г)ав": откинувшись поудобнее на сидении Роутер поправил галстук, заложил ногу за ногу и переплетя поверх этой конструкции пальчики рук ознакомил его со свежими фактами биографии маленькой, но очень гордой страны Молдовы, которая первая в СНГ-говии нашла в себе силы вновь поднять гордое знамя Коммунистической партии. А при коммунистах-то у власти, ну как же можно обойтись без политически правильно окрашенных галстуков?

Зря Роутер затеял этот неубедительный скетчик. Российский "товарищ" был явным приверженцем идей КПСС, нашим, идейно подкованным рубахой-парнем, в свое время явно не один красный галстук на "Зарницах" изорвавшим и взносы за пост-пионерское владение маленьким значком с портретом Вождя чистосердечно отстегивавшим. Ой, как сладострастно и самозабвенно возил он Роутер все еще не проснувшимся фейсом…

Да, это слово - англицизм, да, оно не вписывается органично в русский текст, но его присутствие в данном контексте ну просто необходимо! - это все адресовано стоящему на чеку чистоты русского языка WORD-у.

…о виртуальные ступеньки, короче говоря, процесс избиения младенцев разворачивался прямо по Стругацким:

- "Возник крайне неприятный инцидент, и все время, пока инцидент распутывался, пока товарища унижали, сгибали в бараний рог, вытирали об него ноги и выбивали ему бубну… а потом истоптанного, растерзанного, измочаленного и измолоченного отпустили униженно догнивать на его место, а сами, отдуваясь, опуская засученные рукава, вычищая клочья шкуры из-под ногтей, облизывая окровавленные клыки и время от времени непроизвольно взрыкивая, наконец, проклокотав горлом, кинув в последний раз с оттяжкой задними лапами землю и жадно втянув раздутыми ноздрями сладостный аромат разложения, окончательно успокоились".

- галстук Роутер спросонок неправильно завязал, понимаете. Без "подушечки". Эх, не перевелись еще на земле русской богатыри "партейного" духа!!! Под пристальным надзором, непокорными, дрожащими, но все еще помнящими как это делается пальцами, галстук был перевязан и результат, после тщательного изучения был одобрен и принят к исполнению - Роутер "оправдал". Истерзанный и линчеванный дух его был умащен маслами ароматными и благовониями благовонными только по открытию дверей автобуса в Судаке: бабушки - ловцы отдыхающих встречали его настоящим пионерским салютом!!! Вот что значит правильно и вовремя повязанный галстук!

Не успели С-негродуэтчики купить пирожки и кефирчик, как были бесцеремонно ухвачены за шиворот деятельным Чифом и бегом запихнуты в 11-часовой автобус Керчь-Судак-Алушта, идущий по местам крыманьяко-негритянской боевой славы, то есть по южному побережью. Как приятно было ехать, прихлебывая ледяную "Оболоньку" узнавая и вспоминая проносящиеся мимо километры хоженых-исхоженых асфальтов, деревья, щедро дарившие им свою тень в знойные полдни, хороших и разных людей, встреченных на этих дорогах...

11.15 Веселое (в средние века - Кутлак, без комментариев): Любимица - Караулоба и Казантип-2000. Что еще нужно говорить? Разве что то, что "Крыманьяки" несколько лет подряд отдыхали тут практически одновременно со Звездочкиным и Оксаной, совершенно не подозревая, что скоро будут ходить в Крым вместе.

11.25 Морское (в древнегреческую бытность - Капсихор, "Погорелое село"): многочасовые ожидания под аккомпанемент чавканья несчетным множеством дынь и арбузов, в попытках извлечь из бесконечной вереницы one-way транспорта в сторону Судака и Феодосии хоть что - нибудь "на запад". Панки со скрипкой, так хотевшие по братски поделиться последним косячком. Маршрутка с встроенной газовой плитой, холодильником и развороченным ночью любви "сексодромом" от стены до стены. В этом году картину дополнил придорожный щит "МОРСКОЕ лесничество". Вдумались? - Негритятам очень понравилось.

12.15 Опять, как всегда, как будто какой-то неведомый зверек тихонько сжал мохнатенькой лапкой сердце - Демерджи. -"Что же такое ты для меня значишь? - в который раз мысленно вопрошал ее Роутер. -"Зачем ты мне так нужна? Не знаю, не знаю. Как понять тебя? Или себя?"

12.50 Рыбачье (в средние века - Туак, может быть так звали двоюродного брата Кутлака?): начало Крыма, первое пристанище, первое походное море. Как первая любовь, никогда не забудутся твои пляжи, магазинчики, летний открытый кинотеатр, почившая, но незабвенная столовая на самом берегу с ее молоденькими поварихами и блинчиками с повидлом, удивительная бабушка в пельменной, отстоявшая котлеты для всего пляжа у Нового Ленинградского, первое в жизни светящееся море и первая радиалка на Демерджи. А над Рыбачьим широко распростерлось одно из самых больших "белых пятен" на карте посещения Крыма - таинственная Караби-яйла. Надо все-таки сподобиться один раз и посетить ее Большие и Малые Ворота, обязательно почувствовать размеренный пульс урочища, зовущегося Чигинитра - красивое, глубокое, загадочное, почему-то кажущееся темно-зеленым слово, которому так и не нашлось перевода.

12.55 Малоречка (в средние века - Кучук-узень, "малая речка" - она во все века Малоречка): систематические дегустации вин, как результат этого - тогда еще не Чиф, а "Кот Базилио", спящий на скамейке в санатории и Лариска Стеба, скосивши к носику глазки восседающая в в куче иголок посреди клумбы, под сосной. А еще понурый Димми-Тимми, отведавший ударную дозу фенозепама, вооружившись палочкой ворочающий камни на твоих пляжах в поисках сокрытых от посторонних глаз фекалий.

Подъем, куцый виток серпантина, спуск - Солнышко, или, более официально, Солнечногорское (в средние века Куру-узень - "сухая речка", в древнегреческие времена "Ксерос потамос", все та же Сухоречка). Ни современного, ни древнего названий в этом сезоне оно явно не оправдывало - небо укрывал этакий "упитанный" слой облаков, водицы в маленькой речушке тоже в достатке имелось.

Поворот на Генеральское (в средние века Улу-узень - "великая речка", в древнегреческие времена "мега потамос" - "Великая река"). - Тюрки особоой изобретательностью не страдали - была она окрещена "великоречкой" при греках, ею осталась и при тюрках. Такой знакомый голубой указатель "в другую реальность - 8км" - в реальность интенсивно оГРАБленного вековыми грабами величественного Хапхала (в оригинале Хоб-хал, непереводимый местный фольклор - родоплеменное название), так весело жур-жур-журчащего Джур-джура, кажущихся неприступными обрывов имени "Черного представителя тюркской знати" Кара-бия (в народе - просто Караби) и соплеменного ему "Низенького жертвенного стола" Тырке. На все эти чудеса издали взирала неприступная Катенька и вдруг, внезапной молнией убредшую невесть в какие дали головёшку Роутера пронзила шальная мысль:

- А может плюнуть на все и из Генеральского - вверх ?

Но тут, сразу учуяв неладное, пробудился, сладко потягиваясь и нехотя приоткрывая закисшие глазята посапывавший в своей темной, сухой и теплой пещере разум, с готовностью подкидывая картинки-мыслеобразы один другого ужасней, как это обычно ходится - от Джур-Джура и - вверх…

- Нет уж. Свят-свят-свят, чур меня, чур меня! Снова бес попутал. Хватит и двух раз того якобы "низкого" стола, чуть-чуть не ставшего действительно "жертвенным".

Закат августа. Иссушенные безумным солнцем травы, желтый, совсем осенний лес вокруг - оранжево-коричневая хвоя, красные, пунцовые, карминные, желтые, янтарные, шафранные, кофейные, каштановые - листья вьются позади маленькими смерчами, рожденными их перемещением. Лето заканчивается - местами уже наступила глубоко минорная осень. Автобус, осторожно огибая вычурные лекала прибрежных серпантинов, приближается к еще одному памятному повороту - на Лучистое, совсем юному селению, история которого началась только в 1894, когда залихорадившая вдруг ни с того ни с сего Демерджи предала земле деревушку-тезку. Какая же она отсюда высокая, Демерджи, дух захватывает, даже не верится, что еще немного и это все уже будет с ними, в них и вокруг них…

Алуштинский это был "мезарлык" или лучистенский неизвестно, известно лишь то, что это был самый приятный погост, на котором Роутер когда-либо бывал - в предгорьях, в лесу. Лежишь себе тихонечко, в тепленькой, еще чуть влажной после вчерашнего дождика земельке, под зеленой травкой, все свершения и победы позади, ни за что не отвечаешь и ничего никому не должен, над памятниками чуть колышутся листья, кузнечики и цикады исполняют концерт Дебюсси, толстые полосатые бобусы-бобусы (бжмелики по-украински, шмелики по русски), сексуально жужжа на бреющем полете посильно участвуют в половой жизни цветов…

Одним словом нашел он кладбище своей мечты - с видом на море, Чатырдаг и Южную Демерджи.

13.35. Алушта. "Негритята" высаживаются из автобуса, принимают на грудь рюкзаки, ни на секунду не опуская их на землю проходят десяток шагов и грузятся в старомодный желтенький "Икарус", направляющийся прямиком в Лучистое - им снова везет. У племени остается ровно десять минут, чтобы купить помидор, перцев, хлеба, лимонов, и… соленых огурчиков для гармонии духа и тела.

Ехать было не скучно. В автобусе разбушевалось live ток-шоу в стиле Комиссарова, только без "Маски откровений", тема дискуссии: "Шалава я иль нет?" - Пронырливый дедок с общипанной козлиной бороденкой окрестил таковой стоящую рядом бомжеобразную бабуцу в некотором подпитии, за несвоевременное перемещение с нижней ступеньки на среднюю. Она, в ответ на такую наглость глубоко запустила руку в безбрежный океан русского языка, копнула поближе ко дну, извлекла первое, что нащупала, и как полноводная Волга во время ледохода разлилась по всему притихшему автобусу родная, ненаглядная, исконно-народная речь. И была она столь многогранно и филигранно отшлифована несчетными поколениями народных ювелиров, что не только "всех святых выноси", но и всех покойных и ныне здравствующих членов политбюро к ним присовокупляй.

В 14.40, все еще хихикая, "негритята" испивали квас, молоко и кефир (последний - в ассортименте) на лучистенской автостанции, любуясь сумрачной Демерджи, в девичестве Кузнецовой (по-тюркски "демирджи" - кузнец ).

* Демерджи - слово не тюрского, а греческого происхождения - здесь авторы Краткого словаря географических названий не правы. Сравни фамилии реальных Мариупольских (бывших крымских) греков: Куинджи, Бахчиванджи, Гурджи, Котенджи и т.д. а так как во многих языках много фамилий происходит от профессий... ( Дополнение Юрия Езерского )

Доброжелательное население указало классную тропинку, ведущую прямо в Долину Привидений: напротив магазина, около навесиков для бойкой торговли спиртным в розлив, есть узкий проход в заборе, по которому надо пройти до перекрестка, один квартал влево и потом уже прямо вверх, сначала по остаткам асфальта, потом по грунтовке никуда не сворачивая, пока не упрешься в хороший родник. Оттуда, не забыв основательно заправиться, направляйтесь по тропе влево-вверх, сначала вам покажется немного круто, но потом, когда язычок уже на плечо свесится, вы почувствуете себя нормальненько, как всегда на Демерджи. Самое главное достоинство этой тропинки, что она очень грамотно огибает стороной все места кучкования гордых конных "казаков со своими "козами", то есть лесников с подружками. Теперь племенные гривны были в безопасности.

Что "Крыманьякам-2000" что "Негритятам-2001" на Демерджи категорически не везло с облаками - сплошная серость и беспросветность вокруг, снимать совершенно невозможно. Точнее можно, но - незачем. Уже глубокое начало шестого, но они все еще очарованы Долиной, высотой, ветром, феерическими лучами столь желанного и далекого солнца, ажурно высвечивающими каждое деревце на бархатных юго-восточных склонах могучего Джадир-даги (он же Трапедзус, стол и трапеция в одном лице по-гречески, он же Чатыр-даг, но на "шатер" он слабо похож, на крышку гроба и того больше) и… явно приближающимся из-за яйлы дождиком. Надо бы племени пошевеливаться, по раскисшей Долинке с привидениями вверх особо не ушагаешь.

Тропинки к Сфинксу и Монаху больше нет - травы по пояс, колючие кусты, округлые камни - как и должно быть. Чувствуя себя немножко захребетником, Роутер сидел на сфинксовом загривке думая о том, что Сфинкс (не путайте, пожалуйста, его со Сфинксом молдавским, утерянным в пути ) - действительная антитеза Утренней Звезды из "Джека из тени": "...непосвященному он показался бы просто скульптурой, изваянной ветром. Его кошачье туловище почти окаменело и слилось со скалой, а пара сложенных крыльев спокойно и расслабленно лежала на спине. Руки его по-прежнему были сложены на груди - левая поверх правой, ветер был не в силах растрепать его бороду и похожие на проволоку волосы, а его лишенные век глаза были неотрывно устремлены..." в демерджийском случае - на запад. Казалось, что он осознает присутствие людей и сейчас пошевелится, огромное, испещренное ударами молний и ветров лицо медленно повернется, жуткие немигающие глаза всмотрятся в самые сокровенные глубины их естества, прочитают мысли, посмеются над мелочностью желаний и убожеством самых смелых надежд, ведь он так долго наблюдал за миром, что ничто не может ускользнуть от него, пройти незамеченным.

А маленький молящийся Будда все так же безмолвно взирал на все сущее со своего укромного насеста в зеленой неприступности Долины Привидений, медитируя о чем-то вечном, хотя могло так статься, что бессмертный Атман его уже давно перенесся в какое-нибудь другое "Где и Когда", а земное бренное тело - всего лишь окаменевшая от этого "бездушия" пустая скорлупа.

18.00 Природа хмурится все сильнее, вот уже прогремело и закапало. Что потом началось - не опишешь в словах, и откуда взялось столько силы в ногах… - несмотря на палатку, примус, кастрюлю, бензин, консервы, 5 литров воды и самую необходимую на Демерджи вещь - пару ласт, понесло Роутера наверх. На одном дыхании, хоть и не очень быстро, но практически без единой передышки он, оттащившись всласть, вытащился на полянку ответвления тропинки к Треугольной скале и японскому палисаднику бансай по-демерджийски. Он свалил с плеч ненавистное бремя, продрался через кустики, увалился на камни раскинув руки-ноги, и ему показалось, что одновременно с успокоением дыхания само время замедлилось и вот-вот остановится. Звенящая тишина. Безмятежность. Умиротворение. Оранжевый и немного сплюснутый диск солнца льнет к могучему Чатырдагу, рокот далекого грома доносится откуда-то из-за Демерджи, упругий шум крыльев и богатырский похрюк одинокого ворона, вершащего пируэты в нейтрально-серой бесконечности, щебет "лучше всех спрятанных" пичужек...

18.45 "Негритята" еще в гостях у сосенок на Треугольной скале: ветерок поет покрытой конопушками корой сосенок в ущелье напротив, снова ворчит далекий гром, тремя оранжево-зелеными водопадами беззвучно стекают леса между величественных контрфорсов, голубенький цветочек в полуметре жадно ловит последние лучики солнышка, растворяются мысли, обостряются чувства, начинаешь каждой клеточкой ощущать все вокруг - словно открываются какие-то микроскопические вороночки, вьюшки, жалюзи и мембраны, приходит отрешение, расслабление, напряжение, стон… и мир входит в тебя. Без насилия, нежно, ласково и упруго. И эта нега покорности и сладкого подчинения все растет, растет, ширится, переполняет, переливается через край… Оргазм. Один, второй, третий… Приятно иногда почувствовать себя отдающейся женщиной.

Звездочкин с Цицероном, тоже, видать, догнались изрядно - после непродолжительной, но пылкой дискуссии о месте простановки ударения в "краткий демерджийско-пацакский словарь" был внедрен новый геологический термин:

- "Осадочные писюлИ в состоянии эрекции" ( рекомендуем не путать с писЮлями при аналогичных обстоятельствах)!!!

- это низовья Долины Привидений, щедро украшенные оными объектами, так своеобразно в дебрях их воспаленных разумов преломились.

Когда над Чатырдагом "теплый воздух" разрешился яростным дождем, Звездочкин, не убоявшись очередного переименования, а скорее просто из чувства противоречия напредрекал им вечером и ночью... безоблачное небо. Для разнообразия его "молитвы" были услышаны на небесах, и так оно и было. Но на вопрос "Что нас ждет завтра?", он застенчиво ответил: "Ну вы понима-а-а-аете…" и потупив глазки взялся сосредоточенно рисовать сложные геометрические узоры на земле большим пальцем ноги.

Звезды все еще мерцали сквозь призрачную пелену остатков облаков, когда племя приступило к созданию последнего ужина в горах. В тот вечер бог им послал откушать: суп с курицей в собственном соку (он был так, чисто для привлечения внимания). За супцом последовали сыр и шпроты с лимоном. Потом наступил салат: Цицерон, вооружившись интеллектуальнвм наземым торшером типа "многофункциональный Чиф с лампой дневного света" вмиг превратил 2 литровую бутылку в две салатницы высшего разряда и приступил к струженью и шинковке помидор, перцев, лука, свежих и соленых огурцов.

Племя доедало тот "маленький салатик" уже без особого воодушевления, ну чисто из уважения к нелегкому труду автора. Даже коньяк с лимоном уже не в силах был никому помочь - после "скромного пиршества" Роутер превратился в одно большое и доброе лицо с заплывшими глазами. Тихо, чтобы не спугнуть поглощенную пищу неосторожным движением, дыша через раз и волоча щеки по полу, он неспешно отполз от "стола", улегся на подготовленную каким-то неизвестным доброжелателем кучу сена, и, свесив округлый животик на сторону, ушел в созерцание разноцветья всполоховалуштинских дискотек.

Да, все уже практически позади. Жаль немного, хотя с другой стороны, как благосклонно отметил руководящий состав, сыто посасывая коньячок минуткой раньше,

- "Должен признать, господа, что Крым в целом - состоялся!".

На этой радостной ноте, в 22.00 по местному времени, "негритята" отбились. Потом, много позже, Роутер еще раз выбрался из палатки, посмотреть в последний раз вниз, на Землю, спящую в своих городах, полных электрических звезд и вверх, на небо, в котором отражались эти, такие земные, звезды, и вернувшись в свою теплую колыбель долго думал о последнем тосте Цицерона:

- "Мы уже стали изрядно самостоятельными, каждый может уходить куда и когда захочет, поэтому давайте выпьем за то, чтобы мы все-таки почаще собирались все вместе, даже если и ходим уже по Крыму отдельно!"

День Четырнадцатый