 |
|
Пресвятая
Богородица земли крымской. Лично
мне все равно куда идти. Лишь бы идти. © Gene Ковалевский. Коньяк
оставь как Н/З, на утро, в кофе. Исключительно как лекарство. © Gene Ковалевский. 9.37 Высота - 217 метров. Бесталанные имитаторы соловьёв цвить-кали и чох-кали над ухом до самого утра, временами даже заглушая ворочавшийся меж плёсов цвета пережжёного угля Арпат. Влажность снова подкачала: палатки мокрые, оставленные снаружи вещи - тоже. Не удосуживаясь окончательно проснуться, изжёвываем что-то маловнятное, не сохранившееся ни в желудках, ни в памяти, ни в блокноте. Заливаемся чаем. Как попало кидаем в рюкзаки шмотки. Перепрыгиваем реку. Обходим опустевшую лужу. Отматываем положенные до Зеленогорья километры. Полный автопилот. Пива в магазине не прибавилось, радует одно: продавщица очень даже не прочь подработать смотрительницей "крупногабаритных котомок". Паша в пятнадцать минут договаривается насчёт маршрутки до Судака (на 3 часа дня), и вот мы уже скачем налегке по главной и единственной улице, въедливо выбирая, кто из придорожных частных предпринимателей торгует наименее просроченным "приличным" пивом. Всё потому, что на вкус испорченных "тэмне-черниговским" и "биле-нефильтрованним" кишинёвских сибаритов свежие аборигенные сорта к пыву* не относятся. * то есть к тому, что вообще теоретически (и практически) "может быть выпито". В русском языке прямого аналога этого ёмкого понятия не существует**, ближе всего тут словечко английское - "drinkable". **
а ведь соврал же сгоряча. Как великому и могучему без настолько
важного слова обойтись? "Питейное"
и ещё - "питьевое". Но
тонкие нюансы звучания, я бы даже позволил себе сказать парадигма всеобъятности
понятия "пыво" - теряется... В результате мы с Серёгой балуемся "Кёниг...-ибн-чьим-то", а Gene со Славиком - "Крим" светлым. Устроив перекрёстную дегустацию, извлекаю целых два урока. Первый: как источник именно "пыва" наш выбор безоговорочно пывабельней. Второй: в качестве нелишнего утреннего дополнения к вечерним портвейнам сомнительных кровей лучше пользовать кислый, что твой огуречный рассол, "Крим". Донецкие - они знают толк в гомеопатических средствах от "портвейнного синдрома"... :-) 10.53 Высота - 276 метров. Притаившийся в зелёной будке хранитель леса (удобно устроился, мимо, даже если захочешь, не просочишься) вытрясает из всех и каждого по четыре гривны "на ремонт провала". Ладно, пусть полакомится: он первый и единственный, оказавшийся в нужное время и в нужном месте, сборщик податей. Брошюрку-раскладушку о местных "красивостях" отвергаем с негодованием: добровольно отдать шесть кровных гривен за лист бумаги - не наш метод. Прошедши метров 300, погружаюсь в пучину маниакально-психотического желания вернуться. Чтобы:
...потому что именно так нас учил признанный специалист в данной области - Сэр Сэмюель Харрис в "Трое в Лодке не считая Монморэнси". Ведь ещё совсем недавно было чудесное место. Пусть всего метрах на пятидесяти, но Арпат, как вооружённый узким надфилем каторжанин, умудрился проточить стиснувшие его кандалы скал на почтеннейшую глубину. Низвергаясь узкими потоками, которые вширь значительно меньше, чем вглубь, он убедительно грохочет о том, что будь в его распоряжении ещё полсотни тысяч лет, течь бы ему в глубоком щелевом каньоне (slot canyon), как те, которыми изобилует штат Юта.
Пришли люди из тех, кто привык, не без труда выкатив сизифов камень живота из престижной иномарки, проговорить сквозь полустиснутые зубы: "пацаны, бабла немеряно, хотим во-он туда". Вооружились леснички железными лестницами вперемежку с мешками с цементом, да и двинули толпой вверх по реке, безнадёжно уродуя и одомашнивая (знаете, как котов принято "одомашнивать", чтобы по весне не орали?) всю дикую и неповторимую красоту... Результат? Пожалуйста: плотины, огораживающие плавательные бассейны с бетонными парапетами. Путаница бестолковейшим образом спроектированных лестниц, как будто нарочно так уложенных, чтобы невозможно было ни единого каскада без их присутствия на переднем плане ни осмотреть, ни сфотографировать. На всех мало-мальски уклонённых к воде поверхностях понашлёпаны "готовые вот-вот разразиться потоками гноя вулканические прыщи" - разномастные ступеньки, опоры, площадки и прочие "костыли" для тяжкого на подъём и спуск пляжного населения. "Изнасилованное урочище Панагия"... (с) Всё, ну решительно всё, что только мыслимо было сделать для того, чтобы у нормального человека, способного выделить из вызывающей тошноту кунст-камеры истинно прекрасный лик Арпата, осталось только одно желание: поскорее отсюда убраться и никогда в жизни не возвращаться... Скрежетали зубы, неприятно сжималось сердце, колотилась молоточками в висках потревоженная вдруг подросшим давлением кровь, а я всё шёл вверх, мечтая, чтобы кошмар "цивилизации по-зеленогорски" поскорей закончился. "Человек - самый зловредный из микробов, когда-либо населявших Землю". (с) А. Конан-Дойл.
Жалости пополам с ненавистью нет предела. Скорей, бегом отсюда, вверх по течению Арпата, вернее, уже не Арпата, а Святой реки - Панагии* . *** 11.12 Высота - 309 метров. Вокруг тишина и расслабляющее безлюдье (свои, родные голоса не в счёт). Шурша по-змеиному, ещё не знающая, что её вскоре ждёт, речка сползает по сложенному тысячью и одной ступенькой пологому руслу. Окружение поражает богатством оттенков. Ложе цвета карри пополам с чили. Серые увалы, покрытые жёсткой щетиной засохших кустарников. Светло-каштановые, вспучившиеся разноцветной галькой и очень похожие на демерджийские, конгломераты. Ого, а это уже мелодия из совсем другого гимна: красно-фиолетово-чёрные, звонкие на удар и очень твёрдые на ощупь слои плотно прижатых друг к другу параллелепипедов. Как на чегинитринском "Марсе"... Окружённая низкими зеленями, тропа то шепелявит песчаностями, то скрипит разноцветным гравием, забираясь всё выше. Впереди уже виднеются сплотившие свои угловатые плечи выступы Аю-Каи. Идём по непересыхающему на карте притоку, который должен скоро закончиться родником Пананьян-Узень. Вах! Указатель "водопад",
встреченный на развилке с обводнённым оврагом, огибающим подножье Муэдзин-Каи
и убегающим на северо-восток, не обманул! Есть такая буква в слове Панагия:
не самый полноводный, чем-то сродни "Слезящемуся" в Кучук-Карасу-каньоне,
но тоже достаточно высокий, живописный и... смутно знакомый. - Точно, как у нас в Ципова!, - восклицаем в один голос мы с Серёгой. 11.55 Высота - 481 метр. Слегка прогнутая в центре, многослойчатая стена-навес. В одной трети от левого края как будто специально выдолблено треугольное углубление, из которого и сыпется серией мелких струек не по горному теплая и чуть мутная от систематических дождей вода. Пока "Команда" релаксирует и фотографирует, забираюсь наверх водопада (справа это делать удобнее), чтобы оценить, что там дальше.
Подхожу к краю и, заглянув вниз, уточняю, пойдём ли мы до родника, если до него 140 метров по дальности плюс ещё 60 метров по вертикали. Ответ многоголосно-отрицательный. Вот и договорились. “На посошок” оборачиваюсь лицом на север. Где до сих пор были мои глаза? "Святая", оказывается, по-настоящему особенная: она ни что иное, как правая, шестипалая рука папаши Сикста с полотна Рафаэля Санти "Сикстинская мадонна"! Пять веером сбегающихся речушек разделены толстыми, сложенными ковшиком "пальцами". За ненормативный мизинчик у нас - Куроча, а большой палец - Муэдзин-Кая. Осторожно спускаюсь под водопад. Мелкие камешки опасно скользят по похожей на размокший у школьной доски мел белой кашице. Не сковырнуться бы ненароком. На местах все, кроме Паши. Предвосхищая удивлённый возглас, Gene шёпотом докладывает, что промасленность давешних грибочков пашиной печени не по душе пришлась и он, "чтобы никого не задерживать", "помаленьку выдвинулся" в сторону Зеленогорья. * * * Ничего себе так "никого не задерживать" - десять минут несёмся на всех парах вниз по течению, а Пашенцией и не пахнет. - Не покушай кое-кто вовремя грибков, загнал бы нас, как Попова в Хапхале. - думаю вслух. Овражки, в которых вместо рек текут разноцветные осыпи, продолжают сбегаться к нашему руслу. Снова слева и справа подступают скалы, ненавязчиво предлагая перебраться сначала на левый берег, потом - на правый. В каком-то месте, увлёкшись пейзажем, промахиваюсь мимо ускользнувшей из-под ног тропы и корябаюсь вслед за Gene на стену, надеясь, что сговорившаяся с ним козья тропка вернётся к речке. От щас она всё бросит, шнурки погладит... Добравшись до "мне уже туда, пожалуйста, больше не надо", сползаю как попало вниз, поминая "добрым тихим словом" панагийских святых и не забывая присовокупить к их благочестивому сонму явно взалкавшего моей погибели Gene. Стараясь не зашибить камешками взявшихся за руки Серёжку с Викой, мирно (и до сих пор безопасно) гулявших по берегу ручейка, прикидываю, у кого из нас больше "тараканов в голове". Получается, что не у "ручейковых", а у "наскальных". - Ой, Gene*, и чеГо* это я в тебя такой влюблённый?... - блестя глазами и шевеля бровями ну точно как Попандополо, верный адьютант Пана Атамана Грицяна та-Врического из незабываемой "Свадьбы в Малиновке". * заглавные "G" и "Г" здесь харАктерные, украинские, которые не "ге", а "гэ", точнее, "гы". *** Наконец калека водопадно-лес(т*)ничного искусства остаётся позади. * Долго думал, писать здесь букву "т" или нет. За явным замешательством решил оставить выбор читателям. Ускоренно шагаем на восток.
Мимо мирно пасущихся лошадок вперемежку с подвёзшими отдыхающих бусиками
и легковушками, к дамбе водохрана и урочищу Кушель. То, что было очень
красиво "издали и вчера", сегодня вблизи просто великолепно.
Зеленоватая из-за водорослей на дне, но по-настоящему чистая на просвет
вода украшена чудного качества отражениями Муэдзин-Каи и её южной подруги,
предпочитающей хранить инкогнито даже на военных картах с пугательным
грифом об исключительной служебности использования. Расслабенциус конкретный. Вика с Серёгой отправляются гулять северо-западный, более крутой берег водохрана. Единственная надежда - Паша отлёживается в тенёчке. Как ни печально, в эрективном состоянии (в смысле желания подняться куда повыше, а не то , о чём вы подумали), остаюсь я один. Ну и ладно. Добротная тропа в ассортименте, скалистостей вокруг не перечесть, вперёд и с хрипом. Влево, на Муэдзин-Каю, взгромождаться времени нет, тем более что от места, где нахожусь, до вершины шестьсот метров по карте и триста по вертикали. Вправо, до Чок-Сары-Каи, чапать около километра и по вертикали - 450. Остаётся треугольный, отдельно стоящий останец, вертикальной стеной запирающий водохран с северо-востока. Подобравшись поближе, открываю для себя крутой изворот русла, огибающий эффектную трезубую скалу, которую от водохрана не видно. Чёрт и ещё раз чёрт, надо было хоть у кого-нибудь фотик тиснуть. Тропа раздваивается. Более хоженое ответвление уходит вправо и вверх по руслу, а едва заметная стёжка карабкается на седловинку между приглянувшимся мне треугольным выступом и "трезубом". Это как раз "мой размерчик". Немножко сыпуче, но добираюсь до седловины. 13.09 Высота - 384 метра. Получаю в награду два приза: водохран с Зеленогорьем и просматриваемое до самых верховий урочище Кушель. С оврагами всех мастей по обоим бортам у Кушели (или Кушеля?) всё в порядке: пальцев на руках и ногах для перечёта не хватит. Но это не мешает проследить яркую, как брюшко юного желтопузика, тропу, несущуюся на северо-восток, в направлении перевала между вершинами Чатал-Кез и Построфиль. Как же всё-таки нежно и преданно люблю я верный GPS! Все вершины Восточного Крыма наперечёт знает. (Ещё бы ему не знать. Всю карту мышью "обкликал", чуть указательный палец до крови не стёр, пока учил его уму-разуму.) Замечаю очаг жизни. Маленькие человеческие фигурки ползут вверх по овражистому телу урочища. У лидера за спиной рюкзак, у замыкающего - жёлтый мольберт. Борюсь с острым чувством зависти: люди вверх идут, а у меня сегодня, да и вообще в обозримом будущем, сплошные финальные спуски. Усаживаюсь поудобнее в самой вершине острого угла, осторожно свешиваю ноги над водохран и, откинувшись на локти, пытаюсь настроиться на прощание с горами.
Получается. Привычной горечи утраты нет, только лёгкое сожаление, что ещё один поход потянулся к закату. Это, наверное, даже хорошо, что все вершины вокруг - новые знакомые, расставаться с ними не так тягостно. Ой, не к добру это колокольцы серебряные в душе звенят. Всего-то и надо будет немножко подождать, чтобы снова захотелось сказать Свиданию "здравствуй". Это ведь так просто - взять и приехать. Главное, чтобы свершилось ещё одно маленькое чудо, в который раз позволяющее нам собираться вместе. Симферополь, Донецк, Кишинёв, Киев - я яростно щёлкал кнопками GPS, измеряя расстояния. 50, 418, 514 и 692 километра. Это ведь так близко. Надо только очень захотеть... Внимание, законный вопрос: а какого чёрта ты тут один, весь из себя такой соскученный, сидишь? Даже не пытаясь согнать с лица довольную ухмылку, я без малейшего сожаления поднялся, отвернулся от бледной голубизны зубчатого окоёма и, размахивая висящим на запястье GPS-ом на манер кадила, начал крёстный ход к рассредоточенной по всему водохрану "Команде".
16.00 Магазин Зеленогорья. Восемь рюков в один ряд. Пива нет и не будет. Пирожки с капустой (спасибо Gene - кормильцу-добытчику) и томатный сок весьма недурны. Контрольный час времени вышел, но обещанным транспортом как-то не слишком благоухает. Устав ждать, Паша с Gene выдвигаются к резиденции водителя. Стоит им скрыться за поворотом, из соседнего проулка выныривает оранжевый "Раф" и на полном форсаже уносится в сторону водохрана. На лицах вернувшихся ребят непонятки. - Я передала, но муж уже договорился отвезти людей в Симферополь"... - разводит руками Паша, неплохо пародируя покорную мужней воле селянку. Блин, блин, и ещё один блин... Другого крупногабаритного транспорта в посёлке нет. Два рейса жигулёнка магазинной продавщицы станут нам в ту ещё копеечку. Идти 9 километров к морю - беспонт, участок побережья от Морского до Рыбачьего пустынен по определению в любое время года. 16.30 Сидим. Преполняемся смирением. Вкусно облизывая клыки, пьём кровь мёртвых помидор. Грохоча разболтанной дверцей багажника, с горки несётся наш неудавшийся транспорт. Пустой! В прыжке перевоплощаясь в любительниц остановки на полном скаку коней, Паша растопыривает руки и, заходясь в ментальным "банзай", кидается под колёса. ПОЙМАЛ! 16.45 Игнорируя испуганное блеянье из-за руля - "я забы-ы-ыл... меня лю-юди жду-у-ут..." - грузимся и, восхваляя на все лады самоотверженность ...и не побоюсь этого слова, героизм* отдельных товарищей, считаем ухабы и повороты в Морское. * (с) Слава Горовецкий. Эпизод ii, о тлетворном влиянии махровых халатов на неокрепшие умы населения. 17.00 Морское. Набережная. Восемь рюкзаков в один ряд. Двуногие "коныки" разбрелись кто куда, оставив стариков и детей (в смысле Пашу, меня и Игоря) на хозяйстве. Несколько восточнее тот же самый высокий поручень подпирает "конкурирующая фирма": группа панко-наружных господ, все при рюкзаках. За "Генерал-Маршала" у них диво дивное: высокое, длиннолицее и сухощавое созданье мУжеского полу, с выгоревшими соломенными волосьями до середины спины. На ногах - раздолбанные геть горные ботинки. Выше - продольно-полосатые штаны от больничной пижамы середины 60-х. Ещё выше - перепоясанный широким кушаком махровый халат. На маковке - атрибутом чина (или национальности?) - чёрная тюбетейка. Полуприкрыв мутны зенницы, отец-вдохновитель то ли изволяет покоиться в благодушной сиесте, то ли втыкает после добротной порцайки ганжи. Смотрю я на него, смотрю, и припоминаю самое начало чудного рассказика с сайта "Растаманские народные сказки": ...просыпается,
короче, растаман у себя на хате и думает две мысли. Первая мысль: о,
ништяк! Ну, это чисто абстрактная мысль, это он по сезону всегда так
думает, как проснётся: о, ништяк! Потому что ништяк в натуре. Тело как
пёрышко, крыша как друшляк, внутри желудка пустота. А вот вторая мысль,
он думает: а вот неплохо было бы вот приподняться, и что-нибудь из ништяков
вчерашних заточить неплохо бы... Начинает тут меня тоска-кручина одолевать. И душит ведь, зараза, почище земноводной вселенского масштаба. Как же это я так оплошал, халатик свой "магический" столько годков подряд дома оставляю? Из-за него, значитЬ, участь мученическую несу, вокруг примусяки, огнь и смрад изрыгающего, двоякожды в сутки "пляски Святого Витта" справляя? ...первая
мысль: о, ништяк! Ну это так, чисто абстрактная мысль. Это я по походному
сезону всегда так думаю, как с гор спущуся: о, ништяк! Потому что ништяк
в натуре. Попа в синяках, шифер с "крыши" от систематической
смены климата снесло под корень напрочь, внутри желудка пустота. А вот
вторая мысль, я думаю: а вот ништяк было бы как-то щас чутарь приподняться,
подхилять к Гуру с самой распоследней банкуцей офигенно-макеевской тушёнки
и на клёвые курсы прикладного халатоношения в целях непрерывности обильного
хавчикопитания добазариться неплохо бы... - От там, за поворотом, магАзин. Иди... Купи себе что-нибудь! - Опаньки...
<:~-( Эпизод iii, о хлебосольстве донецкого сотоварищества в свете пугающего разнообразия продукции АОЗТ "Сармат". 
18.00 Судак. Коммерческий центр города (читайте, Центральный рынок). Восемь рюкзаков в одну кучу. Паша ускакал за обратными билетами на поезд. Gene со Славиком тщатся обманом выманить меня на закупки отходнОго продовольствия. Обещают - экспертом. Я не ведусь - сам знаю, что в ведомости "Оплата услуг консультанта" будет фигурировать всего одна графа: "тягловая сила, 1 шт.". Только изготавливаюсь разжиться "Червоным" в ближайшей бадыжке с исправно фунциклирующим холодильником, как шорох отсчитываемых гривен разражается негодующими воплями: - Калечное оно, это "Червоне"! (с) Славик Горовецкий. - Толя, я давно мечтал угостить тебя Кальтенбергом! (с) коварный искуситель, каким-то роковым чудом вырвавшийся из покрытой паутиной и вековой плесенью бутылки из-под эля. Опускаю семимильную тираду о:
Давясь слюной, полуприкрыв глаза, запрокинув чуть назад голову и, как лунатик вытянув вперёд руки, покорно гряду вслед за Gene. Безропотно увешиваюсь разноцветными, но одинаково тяжёлыми кульками. Ношусь зигзагами от одного коммерческого ларька к другому с промежуточными заскоками в мини-супермаркеты с целью фиксации среднестатистического уровня цен. В клетке головы рвущимся на волю голубем бьётся Кальтенбру... Тьфу... - Кальтенберг, Кальтенберг, Кальтенберг... В каждом из ларьков Gene придирчиво осматривает богатейший ассортимент продукции "Сармата" и посетовав на отсутствие "того, что нужно", волочёт меня дальше. Итого: бутылка Мускателя, две бутылки Мадеры, чрезвычайно кошерная (потому что дорогая, как неплохой молдавский коньяк) союз-виктановская водка... и ни унции пива! Теперь внимание, вопль истерзанной негазированным “нарзаном” души: - Люди-человеки, а существует ли в Ближнем Незалежьи этот Кальтенбру... будь он троякожды и во веки вечные здоров, ...берг???!!! В ответ - тишина... Эпизод iv, о неожиданных результатах обильных возлияний во имя себя-любимых "под крылышком" Сокола. За полупрозрачной ширмой
сосновых игл громоздится жёлтым и чёрным кубическая фасетчатость Домика
Берии. Почему именно Берии? Я спросил. Вообще, расквартировались мы на удивление удачно. Совсем немного, метров на 30 по вертикали спустившись от трассы, оказались в уютном, густо присыпанном хвоей закутке, оборудованном по последнему слову матрасно-пляжного искусства. Даже бетонная скамья в форме незамкнутого кольца наличествует. Слева полянку подпирает вековая сосна, справа - огромная плосковерхая глыба с удобными для подъёма выступами. Прямо солярий естественного происхождения. В щёлку между сосной и глыбой просматривается "восточно-берийская" бухта. Где-то там, по непроверенным сведениям, находится ближайший и единственный в этих краях родник. - А
может, и в следующей бухте, я не помню,
- укрепляет нашу уверенность в утреннем обезвоживании Паша. Справа - продолжение пологого, но, тем не менее, весьма удобного, чтобы в темноте сковырнуться, спуска к "домику" и панорама на Зелёную бухту Нового Света, ограниченная ассиметричным конусом скалы Орёл*. * Она же Пещерная, Коба-Кая, Хобанын-Каясы и даже Чикен-Кая. Если у ленивого на извлечение
из рюкзака Сёрёги бинокль всё-таки выклянчить, можно будет пересчитать,
на сколько декалитров мадеры мы можем смело рассчитывать при дегустационном
налёте на знаменитый своим шампанским винзавод. Или это они сугубо с
целью введения в заблуждение спутников-шпионов дубовые бочки штабелями
на солнышке уложили? Ну-ка, бобры, выдохнули и расслабились. На сегодня
те декалитры при любом раскладе не актуальны. Тут бы свой "боекомплект"
по организмам без потерь живой силы, рассредоточить... * * * В начале четвёртого ночи последние капли спиртного протачивают, наконец, тонкие перегородки запретов сознания. Усохший до едва теплящегося ручейка словоток беседы прорывается в пересушенный эмоциями и накопившимися недоговорённостями каньон разбора полётов. К этому времени "господ присяжных заседателей" остаётся всего двое: Паша и я. Оставляя в стороне эмоции и личное, общее заключение таково: 1) Полное отсутствие какого-либо централизованного руководства как до, так и во время похода нам во вред. Отсюда систематические поздние выходы на маршрут и масса неопределённостей дальнейшего поведения. Вообще-то оптимально, когда группа не замечает самого факта руководства, однако психологически абсолютно уверена что руководитель всегда сможет принять решение. (с) Паша Швед. Глотаю эту горькую пилюлю с благодарностью. Так оно и есть. Грешен. Не люблю ответственности. Надо что-то менять в этой епархии. С другого бока, элемент стохастики и броуновского движения в локальных перемещениях по-своему даже интересен. Позволяет, например, прогуляться под Луной по Ай-Петринской яйле, или, чисто для разнообразия, готовить еду в темноте*. :-) *
В чей палисадник улетел этот "малэнкый камэн", наши завсегдатаи,
конечно, догадаются. ;-) На этом пункте мне подумалось, что самое время всех будить, чтобы объявить перед строем тотальную завхозизацию, учёт и контроль. Но потом мелькнула шальная мысль, что если спросить у сороконожки, каким образом она ходит, бедная насекомая задумается глубоко, затянет все свои ножки в Гордиев узел и "ша, уже никто никуда не идёт ва-аще". Уж лучше мы по старинке: "банку тушёнки на два дня, банку рыбы на три... и полкило чего хотите, но чтоб повкуснее было!" А завхоза будем назначать обязательно. И дубинкой сучковатой вооружать станем. Надо же хоть кому-нибудь следить, к примеру, за любителями проверять качество мариновки баранины*... * Бац! Ещё один камушек, только уже в совсем другом палисаднике приземлился. ;-) 3) Все мелкие недоработки и неприятные неувязки самопальных походов компенсируются одним: замечательными людьми, которым уже который год подряд удаётся "хоть тушками, хоть чучелами, но приезжать в Крым на майские"*. * (с) неожиданно выпроставшийся покурить Gene. А под палатками уже шебуршались, пощёлкивая ядовитыми хелицерами, горчично-чёрные сколопендры, тоже готовые хоть тушками, хоть чучелами, хоть гербарием, хоть контрабандой, но обязательно побывать в Молдове. Впрочем, это уже совсем другая история... Эпизод
v, уже без точек и i, потому что действительно последний
и единственный на день девятый. Золотой меч заката был занесён над Красноперекопском. Автобус, казалось, замер, пытаясь отсрочить участь закланного агнца. Степь - подушечка для иголок, утыканная десятками высоковольтных опор. Длинные языки небесного пламени вопреки всем законам термодинамики горели вниз, оживляя замкнутую саму на себя паутину проводов и порождая иллюзию, что это не медь вовсе, а раскалённые вольфрамовые нити. Токи текли, разветвлялись согласно правилам Кирхгофа, и медленно расползались по кубикам зданий промышленной зоны - чешуе огромного железобетонного дракона - преждевременно зажигая злые огоньки в его полуразбитых глазах-окнах. Капля янтарно-оранжевой крови стекла по наклонному лезвию облаков, на краткое мгновение стала обращённым рожками вниз полумесяцем, а потом вспыхнула и погасла, беззвучно впитавшись в напоённую влагой крымскую землю. Ещё раз осмотрев исписанный от корки до корки блокнот, я коряво вывел в верхнем уголке первой странички: ВСЁ поставил восклицательный
знак и потянулся за последней, одной на двоих с Серёгой, бутылочкой
пива...
В пути с 09:35 до 14.24, пройдено 9,1 км за 4 ч 48 мин,
|
