| |
М-да... Хороших мужей (в понимании женщины) не найти.
Одни - пьют, другие - бабники, а эти всё норовят в горы...
Тахир Бедертдинов
Тихий городок Армянск в этой Вселенной посвятил себя одной единственной цели: застить рассвет. Приезжаешь ты на Полуостров ранним апрелем, поздним сентябрём или где-нибудь посередине, будь готов поскрипеть зубами на обросшие стихийно застеклёнными балконами многоэтажки, деловито заступившие пламенеющий окоём. Опасающиеся справедливого гнева публики водители весьма дальновидно удаляются питаться в кафе, а когда они возвращаются, чинить самосуд уже вроде как поздно: цвет ушёл, Солнце пальца на два-три от горизонта. Без десяти шесть, однако. Подъёмы предстоят ранние. Тимофей Анатольевич безмятежно посапывал. Без особого успеха попытавшись запихать задеревеневшие ноги под впередистоящее сиденье, я с завистью зыркнул через узкий проход, на свернувшуюся в клубок Кису. Ну почему, почему со вторым свободным сиденьем всегда везёт моему соседу или соседке?!! Надежд на второй тур дремоты было немного. Вытряхнем песочек из глаз да подышим воздухом. Армянск пахнул сыростью и жареным мясом, дешёвым растворимым кофе и полевыми цветами. Соединённые глубокими трещинами асфальта, лужи преграждали путь к открытым ларькам со сдобой и домашними вафельными тортиками. Сладостей не хотелось.
* * *
8.15 Симферополь. В чём безусловное преимущество малых групп (читать "когда соображаешь на троих") - никого не приходится ждать. Дружно встали, хором “оспасибили” водителей, позволили друг другу себя оседлать, прорысили подземный переход. Спугнув сухонькую дворничиху, рухнули на троллейбусной остановке. Рынок еще не открылся, но уже благоухал солёной рыбой и парным мясом. Телефонных карточек в газетных киосках не значилось. Подступы к остановке толпа курсантов в парадной форме, все, как один, при букетах. Ветераны "иконостасами" боевых орденов бряцают... Батюшки-светы, до чего же я "сникерс"! Вот что дорога окаянная с изгнобленным трудовой деятельностью мозгом делает. Ведь праздник сегодня! С Днём Победы, дорогие товарищи!!! (хорошо поставленным голосом Левитана). Осуществлять валютные операции в столь знаменательный день ощущалось кощунством, но чего во имя утробы окаянной и своевременного возвращения домой не сделаешь...
Потрясённая глобальным кризисом гривна подобралась к пугающей отметке 10 за евро и 8 за доллар. Кому-то от этого худо, а молдаванам - прибыль. Ещё бы... за билеты в Крым по 40 кровных долларов с носа плачено, а обратные в пересчёте всего по 25 получаются. Ну-кась, ребяты, а чего у вас тут, в Украине, ещё по дешёвке прикупить можно? Ах, билеты Симферополь-Бахчисарай на автобус, следующий до Синапного? Снова шасть в подземный переход и бегом обратно: водитель уже багажник открыл. Стоп. Тут, в подземелье, шайтан-машина в рост человека вентиляторами гудит, можно счёт телефонный прогрессивным способом пополнить. Пополняли счёт - дай бог крепкого здоровья Биллушке Гейтсу с его окошками - мы минут пять-семь. Чует сердце сисадмина, шайтан-машина в фоновом режиме к бортовым серверам Черноморского Флота по заказу Службы Госбезопасности Украины ключики подбирает: кроме лёгкого подрагивания курсора мыши в ответ на нажатие тач-скрина - никакой реакции... Пришлось довольствоваться тем, что профессиональном жаргоне называется "хьюман воркфлоу": бойкая тётенька в джинсах у подземного перехода сидит, за одну гривну зарплаты счета пополняет. Тридцать секунд - и мы уже на связи.
Катитесь, катитесь колёса, мимо татарских самозахватов и пирамидальных сосен, мимо рекламных щитов сантехники и авто-моек, мимо крутого поворота на Научный и предваряющего “Дворец-Сад” завода железобетонных изделий. Лихой вираж на кругу, тоска по бочке хлебного кваса. Киса веселой рысью скачет в магазин за лимонами... и мы "вороним" маршрутку до Староселья. Не очень то и хотелось пихаться. Вторая маршрутка снисходит быть полупустой, водитель к рюкзакам лоялен, а пассажиры... ну и фиг с ними, с пассажирами. Это пусть бахчисарайский Ночной Дозор за концентрацией ворончатых проклятий на душу населения следит, когда у молдаван отпуск, их рядовым "панаехали тут"ом на матерной основе не прошибёшь. Дома с каждым поворотом руля всё ниже, оконца всё меньше, а штукатурка и черепица так вовсе посыпались. Одно слово: Староселье. - Спасибо за день, спасибо за ночь, спасибо за сына и за дочь... - хороший у тебя репертуар, гражданин водитель. Респект, как говорится, и уважуха. Да ладно, сколько её там, той сдачи…
Дома, вторые этажи которых консолями нависают над узкими, почти всегда безлюдными тротуарами. Дворец, похожий на сарай и магазины, мнящие себя дворцами. Турики, байкеры и Байкеры (ну те, что на бензине, в натурально-кожаных куртках и с животами для пива...). Шеренга цветных ларьков с сувенирами подпирает низкий берег ручья. Справа, за россыпью небогатых домиков - бередящая душу стена серого камня. Я не был здесь семь лет, но её рубчатые контуры и сползшие вниз ноздреватые останцы часто являлись во снах. Оставляю на усмотрение Кисы и Тимофея Анатольевича, кто первый идёт на экскурсию во Дворец, а кто сторожит "богатства". Подхожу к закамуфлированному “по самое не могу” руководителю группы пешеходников, увлечённо прилаживающему к поясу нож, своими ТТХ способный погрузить в пучину поражения даже самого Рембо. Здороваюсь. - Простите, а где здесь КСО? В ответ - голубые глаза размером с чайные чашки. Океюшки, с аббревиатурами у нас конкретный голяк. - Ну, Контрольно-Спасательный Отряд. Глаза становятся ещё круглее, примерно с колёса средневековой татарской арбы. Всё с вами понятно, гражданин руководитель…Направляюсь к продавщицам туристических "артефактов" и прочей сопутствующей литературы. Строю вопрос по другому, с учётом, так сказать, социального статуса и семейного положения.
 10.01 Высота - 205 метров. Те же самые "грабли", но только с полированной ручкой. Об улице Карла Маркса, 31 в славном граде Бахчисарае никто и слыхом не слыхивал. Прекращаю понтоваться по-городскому и задаю вопрос в лоб: - Спасатели у вас где? В яблочко. Значит, отсюда по асфальту вдоль речки, потом в сторону от речки, потом снова вдоль речки, а там... разберётесь? Договорились. Шёл я, значит, шёл, шёл, шёл... И по речке, и без речки, чувствую - ни в какую не разбираюсь. Дома вокруг всё обшарпанней, огороды их вельможным сорнячеством буйно позарастали, а речка Кучук-Ашлама, зараза, так вообще побулькала себе побулькала, да и шасть под накренившийся деревянный забор. Только её и видели. Людей вокруг шиш десятых, у собак, что по подворотням жмутся, что на уме, то и на языке. Когда сменившая асфальт на грунт улица усохла до состояния ускользающей в кусты тропы, я по скорому договорился с собой, что в Крымских горах и без маршрутного листа ништяк. Заповедное, по всему, местечко этот Бахчисарайский Спасательный Отряд: ни тебе табличек-указателей, ни жовто-блакитных прапорцов, хоть бы шлямбуров ржавых в углы попутных домов понабивали, что ли... А что до улицы Карла Маркса, 31, так она вообще, наверное, из отдела Секретных Материалов. Чтобы дважды одинаково не топтаться, я с первого же перекрёстка двинул по перпендикулярной улице, где и объявился укладывающий тротуарную плитку ангел-избавитель. Через две с половиной минуты уже оформлял документы. Вернее, смотрел военный парад на Красной площади.
 Дежурный ставил печати, карябал всякие разные буквы, попутно успевая снимать с учёта другие группы и рассказывать мне, как они вчера в мокрый снег снимали с Ай-Петринской яйлы подмороженных заблудильцев из России. В крохотной захламленной дежурке пахло тушёнкой, спитым чаем, влажной псиной старых спальников и - неожиданно - незнакомыми целебными травами. Руки у спасателя были мозолистыми и исцарапанными колючками, светлые короткие кудри непослушными, а глаза голубыми, как уже начавшее выцветать июньское небо. Маленькие аккуратные буковки, налезая одна на другую, втискивались в длинные линованные ячейки успевшего пожелтеть и засалиться по углам гроссбуха формата A3. Вопросов по теме было задано… ни единого. Интересно, изменилось бы что, впиши мы ненароком в маршрутный лист пикничок в "Дубраве-2".
 10.11 Высота - 197 метров.Раскланявшись с просушивающими инвентарь небритыми спасателями, я обогнул заляпанный свежей грязью Газик, ангажированный завтра трансферить Мисти сотоварищи в район Новоульяновки, шлёпнул в GPS текущие координаты и, ни на что больше не отвлекаясь, потрусил назад к Сараю Дворцу. Ждать рейсовую маршрутку, чтобы подъехать пару километров до поворота в балку Марьям-Дере и Успенскому монастырю дюже уж смахивало на "Покатушки со Смотрящим". Потопали пешком не чтобы размяться, но потому, что убелённый сединами времени Бахчисарай этого глубокого реверанса заслуживал.
Где ещё встретишь очаровательную тесноту слияния столовых гор и помнящей славные времена цивилизации? Гроты и следы былых обвалов, дыры от выкрошившихся стропил несуществующих построек, ржавые остовы Жигулей и поленицы, потрошащие обочины куры и коровы с юными пастушками, оазисы полевых цветов и весёлое журчание скатывающегося по узкому кулуару ручья. И вдруг - новострой. Да нет, не новострой, а насилие над историей. Кому только могли помешать красивые стрельчатые окна с мозаичными стёклами? Замазанный сухой смесью фасад старого дома таращится новёхонькими белыми стеклопакетами. Вырвите у человека живые глаза и вставьте взамен цветные стекляшки, пусть даже драгоценные... Тошнит...
 А вот это креативно по настоящему: ворота ресторана, что прямо по курсу, обрезаны снизу сантиметров на сорок, и к ним пришлёпаны грубые деревянные катки-колёса. Рационализаторы, етить их в Авторское свидетельство. Впрочем, ресторан тут же забыт: слева, с аспидно-чёрной от многолетнего мха скалы кубарем валится водопад, ничуть не уступающий мощью и красотой осеннему Козырьку. Ай да Староселье! Жалко, столбы вокруг и бельё сушится. Под рассказ Кисы о прошлогодних приключениях в Черноречке километры бегут быстрее. Узкая долина распадается на два рукава. Асфальт забирает вправо, ширится стоянкой автобусов. Крики "ай, захади, вкусна покушаишь!" оглушают, принуждая отнюдь не по библейски возжелать худого ближнему. "Маркитантских" палаток в устье ущелья Марьям-Дере без счёта. Покупателей тоже: немчура, янки, поляки, даже пару дальне- или юго-восточных узкоглазиков. Поляки, что приятно, при внушительных рюкзаках. Протискиваемся сквозь вязкую цветастую среду, влачимся на подъём. Вслух вспоминаю времена, когда палатки были из зелёного брезента и весили по 7-8 килограммов, слово "пена" знали только матёрые альпинисты, а дюралевый каркас "Ермака" был признаком высшей касты. Кто бы сейчас осмелился запихать мне в рюкзак полномерные ласты, маску, надувной матрас (не путать с новомодными терм-а-рестами!) и банок пять-шесть тушёнки, не долго бы задержался на этом свете. Самый максимум - до первого обрыва Чуфутки.
 Подъём берём с заметным ускорением и это добрый знак: мою маленькую команду можно признавать годной.Преодолевать пятьдесят девять ступеней Успенского монастыря не спешу: опасаюсь нагрубить братьям во Христе за построение глинобитно-стеклопакетной цивилизации. А ведь какие здесь были гроты, какие навесы... Какой простор и какая примиряющая со всей вселенной тишина... Тогда я был отнюдь не прочь стать монахом. А сейчас... тьфу. Даже выписанные на скалах иконы и те начисто перерисовали, демоны… Затяжная парабола вниз, мимо кладбища воинов, погибших при обороне Севастополя, мимо вековых орехов, к расширению ущелья, остаткам кафетерия и заросшей боковой балке, где двадцать один год назад поглощались наши первые в Крыму шашлыки. И здесь россыпь торговых палаток: травы, сувениры, еда, путеводители, средиземноморская подводная дребедень. У-би-ва-ть! Колдобины, попранные миллионами ног. Нежные объятья лесной прохлады. Влага, перебегающие путь улитки, первые держидеревья и нудный фальцет жаждущего моей крови комара. Угощайся, родимый. Только смотри, не лопни, если хоботом своим в артерию попадёшь. Притормаживаю на развилке, чтобы получше вжиться в образ ХАМмера и нужным тоном вопросить: "догадайтесь, нам куда?". Тимофей Анатольевич в теме, мгновенно забирает влево и, привычно выципив из всего многообразия гуманных вариантов "сокращёнку сокращёнки", ломит в лоб к потайным воротам Иудейской Твердыни. Я люблю эту жизнь!
 10.47 Высота - 290 метров. Прочие восходильцы смотрят на нас, как на подвинувшихся черепицей. Им почему-то кажется, что “правильная” дорога на Чуфут-Кале всего одна. Хи-хи-хи. Не разменивая подъём на перепыхи, достигаем торгующих сувенирами и безалкогольными напитками бабуц. Шуткой-улыбкой определив самую контактную (а так же обременённую тяжёлым товаром и усиленную компактным беспородным "волкодавом"...), вручаем на ответственное хранение рюкзаки. Свобода! И - лёгкий шок у билетных касс. Я даже забываю сфотографировать обитые кованым железом дубовые воротины: 30 гривен за взрослый билет?!! Да в княжестве Феодоро за такие оброки, бывало, и на кол сажали. Как сейчас помню. Вот, почему наша интеллектуальная "камера хранения" допытывалась, есть ли у Тимофея Анатольевича ученический билет... Да хоть бы и был, поди, объясни, что означает напечатанное на латинице "Carnet de elev"…
 В узком стреловидном каменном мешке за Южными воротами такая теснота, что хоть ретроспекцию "штурм Чуфут-Кале сарацинами" в формате HDTV снимай. Самый настоящий Броуновский хадж, приходится пихаться локтями. "Земноводная хранительница” продолжает бушевать по поводу бессовестно пощипанного кошелька. Не будь со мной двух неофитов, хренушки бы кассирша дармовыми дензнаками разжилась. Грубая мостовая ведёт чуть вверх, чтобы тут же ступенчато завернуть влево. Пока Киса с Тимофеем Анатольевичем тешат органы чувств четырёхэтажными чертогами хозяйственно-дозорного комплекса, осматриваю самые южные гроты городища. Табличек "Опасно, проход запрещён" больше нет, но если внимательно разглядывать то и дело просыпающиеся тонким песочком трещины сводов, легче от этого почему-то не становится.
 12.05 Высота - 432 метра. Да, да, пусть стада матрасных “барашков" ползут на заклание официальным путём - Средней улицей - на восток. Мы же пойдём не совсем согласно учению шакала Табаки, - "на север", но на запад. Хилая тропа ныряет в густые заросли, огибает заросшие поясной травой фрагменты грезящих о раскопках фундаментов и вновь возвращается к обрывам. Всеми клеточками организма пьём простор, настоянный на ароматах весенних цветов и полыни. Вслушиваемся в махровое гудение шмелей, как дети малые радуемся макам, ромашкам, мышиным гиацинтам, оранжевым искоркам сухих можжевеловых ягод. Разум, отделившись от тела, парит в воздушных потоках - а куда ж ему, болезному, деваться, когда от соседнего лесочка тебя отделяет сотня-другая метров прозрачной, как самое сердце алмаза, пустоты? Полный и окончательный катарсис.
 Выныриваю, наконец, из затянутого зелёной ряской бэкапов омута любимой работы, и до самых распоследних дендритов и аксонов ощущаю себя в Крыму. Сердце пульсирует быстро-быстро, а мысли, напротив, почти остановились, как парящие над головой крахмальные кружева облаков. Тимофей Анатольевич, по всему, ощущает нечто подобное, потому что уже валяется, блаженно разметав руки-ноги, в обрамлении порея, клевера и ковыля. Деятельная Киса очень кстати примечает красно-бурую лавочку, притулившуюся в метре-другом от среза скал, мы хором валимся на неё и вкусно поглощаем родные плацинды, запивая их водой из родника Успенского “скита”. Несмотря на потенциальную святость, вода нехристей не обжигает. “Булькнуть” полтора литра на троих - это всё, что мы можем позволить себе на Чуфут-Кале. Ещё восемь, притороченных к рюкзакам литров нужны, чтобы комфортно дожить до вечера и утром позавтракать, потому что искренне желающих спускаться к роднику Сарабей в этой отдельно взятой яви не предвидится. Презирая отчёркивающую периметр скал тропу, топчем поколенные травы. Да простит нас - горожан Чуфутка, но так много ароматнее. Не останавливаемся, пока не обнаруживаем себя ровно напротив Успенского. Отсюда, да ещё и в добрую оптику, монастырь оказывается втрое больше, чем пророчило самое необузданное воображение. Стройка века продолжается. Ой, чую я, без упитанных молдавских парней корней в генеалогическом древе у прораба этой конкретной "инсталляции" никак не обошлось...
 12.36 Высота - 419 метров.Над головой по-праздничному сияет солнце, но на самом северо-западе погода начинает неспешно уродоваться: облака наливаются фиолетовыми чернилами и, потрясая рыхлыми дряблыми щёками, сползают ниже. До западной оконечности Бурунчука топать и топать, весь Чуфут-Кале впереди, затем немалый вверх-вниз до Бешик-Тау - Сарабея. А там ещё Тепе-Кермен в сладкой надежде на закат штурмовать. Тепе-свет-Кермен - он и в сухую погоду мужик с норовом, а уж промозглый... Очень не хочется, знаете ли, уподобиться кошаку, тщащемуся вскарабкаться к скворечнику по столбу, опоясанному листом кровельного железа. Сворачиваем с обрывов в поля и, плавно набирая высоту, синусоидим по высоким травянистым кочкам, попутно облизывая муравьиную кислоту с травинок, которые Тимофей Анатольевич снова и снова “перезаряжает” у попутных муравейников. Через тропу тихой сапой ползут “гусеничные поезда”. Чего тёмно-каштановым листогрызам не путешествуется поодиночке наш биолог с незаконченным средним образованием объяснить не может. Посреди чигирей справа всплывает зелёный вагончик, явно обитаемый. Теперь главное - чтоб стремящийся порвать цепь злобный кабыздох не преуспел в своих начинаниях. То, что раньше казалось лишь тонкой каменной полоской, распахивается фотогеничными осыпями долины Биюк-Ашлама. Садов внизу не осталось, но древние явно надеялись вырастить из "больших саженцев" нечто, что подарит им собственное "Большое Яблоко".
 Тропа по самому краю, которую я помнил, безнадёжно заросла, виляем по царапающейся ежевикой дороге в направлении городища. Чёрные провалы "нулевых циклов" и бессчётные когорты пугливых бурых ящерок. Пахучие островки можжевела и мелкие - с ноготок Дюймовочки - примулы. Цветущая груша поит воздух мёдом, оголодавший Тимофей Анатольевич, со скорбной миной угрызая прошлогодний Allium campestris (чеснок полевой) ноет в ответ, что подавай ему прямо сейчас осень и дикие фрукты. К мавзолею Джаныке-Ханум выходим одновременно с большой группой школьников. Пристукнутые жарой детёныши жмутся в тенёк и ведут себя настолько тихо, что даже издали не составляет труда подслушать пространные байки экскурсовода о том, сколько именно черепушек было извлечено из захоронения луноликой Джаныке...
Да-да-да, важнее всего детишкам знать, сколько среди "скелетиков" было "мальчиков" и сколько "девочек". В пещерном комплексе, что сразу за мавзолеем - если вы, конечно, не ярый фанат обмахивающихся веерами взопревших телес - рассматривать нечего. Тропа манит дальше, заставляя пару раз глубоко поклониться и однажды перепрыгнуть. По искорёженным, щекочущим близостью к свободному полёту ступеням низвергаемся под землю. Как только нежно-зелёная колонна в центре зала избежала натиска вооружённых зубилами и нитроэмалями графоманов?
 Неровная дыра в стене, ещё семь огромных ступеней - и мы в Храме Звука. Да, для меня это Храм Звука и мне сугубо фиолетово, как в историческом аспекте позиционируется трёхглазое подземелье - зернохранилищем, совокупилищем или узилищем. Здесь таится Эхо. Эхо, которому нет равных на Чуфуте. Мы приходим сюда "немножко шуметь" и очень долго слушать. Опа... а ласточки, оказывается, прилетают сюда жить и выводить птенцов. На этот раз старая традиция катится мимо протокола. Кому нужен крик, когда в арсенале Кисы целых два варгана - латунный и деревянный? Одна единственная нота превращается в Змея Горыныча. Нет, в трёх. Да что там какие-то штучные Горынычи, в вершащую пляску любви популяцию этих многоголовых тварей. Начав редкими одиночными ударами указательного пальца по стальному язычку, Киса плавно наращивает темп, подключая к игре губы, язык, нёбо, гортань, диафрагму.
 Мелодия становится изощрённой, месмеризирующей, одновременно зовущей в транс и медленный танец. Тысячью тысяч обертонов сердце звука бьются о выступы и каверны огромного зала. Разделяясь и затухая, сливаясь и интерферируя, улетая на волю и обретая высшие гармоники, оно заполняют собой не только пространство, но нас самих. Это миг длится, длится, длится... А потом в пещеру подтягиваются пионеры. Магия лопается в лоскутки и, прихватив с собой Музу, утекает в неровные проломы триптиха окон. Чего сколько стоит? У меня сфотографироваться? Ща от как замахнусь "манфротто"-й... Причём совершенно бесплатно!
Такую идиллию сгубили, ироды. Ладно, проехали... Ласточки всё так же продолжают кормить птенцов, хмурятся на Биюк-Ашламу античные пещеры, ползут по небу вестники грозового фронта. Но что-то уже изменилось, и мы уходим без сожалений. Вниз, вверх, поднырнуть, перепрыгнуть. Впереди, за зелёной пеной леса, нежится предваряющий третью оборонительную стену луг. Там, всего на шаг отступив от кромки пропасти, оценивает свои дальние перспективы одинокое дерево. Воспоминания о происшедшем в подземелье ещё слишком свежи, не хочется ломать медитацию другим. Мысленно прощаюсь с алебастровыми дредами живых сыпух Беш-Коша и сворачиваю на сокращёнку к Восточным воротам.
 13.30 Высота - 481 метр. Ворота открыты и это сюрприз. Целых два полностью оформленных (от слова "форма") милиционера ещё больший сюрприз. Подвизались последние, ни много, ни мало, термодинамическими демонами Максвелла. Горячих, то есть, поднявшихся к Южным воротам (Уж поверьте мне на слово, расставание с 30-ю кровными гривнами подогревает публику чище крутого подъёма…) персоналий из Чуфут-Кале выпускают без комментариев. Холодных, сиречь пришедших по тянущейся с плато дороге, изгоняют в обход, к Южным воротам. Знали бы - захватили с собой рюкзаки. Умиляясь глубине пропилов, подаренных дороге оправленными в железо колёсами средневековых рыдванов, ныряем под непрочный свод Средних ворот. Заглядываем в водосборный колодец - так и знал, одна слякоть и пластиковые бутылки. Тихой сапой подбираемся к кенасам и обнаруживаем их… обитаемыми!!!
 Вот не скажу, как крымские караимы относятся к превращению своих молельных домов в придорожные бадыжки (от испанского bodega - винный погреб). Но мне почему-то жутко захотелось заступиться за поруганные кенасы и в срочном порядке применить к кому-нибудь из владельцев заведения обрезание. В "Викториноксе" есть такая замечательная, зубастая пила... Вжик - и готово. Вообще-то я по жизни мирный, наверное, душной аурой ресторана навеяло. С подобными настроениями о покупке чапраксы (караимская самогонка-настойка дюжины бурьянов на спирту) не могло быть и речи. Прости меня, Мисти, уж придётся тебе, дорогой товарищ, глушить тяготы пути ямайским ромом и Приднестровским коньяком. Ныряем в каменный мешок - кассир, прохлаждаясь в тенёчке, бездельничает - и, напутствуемые скрипучим "ребята, спускайтесь вниз, зачем вам с рюкзаками по траве скользить", топаем по тропинке вдоль обрывов городища на запад. Скажите, пожалуйста, что у них называется "скользить по траве". Поперёк нашего пути залегла двухметровая траншея нового раскопа, широкой полу-чашей расширяющегося под самую стену и сползающего вниз по склону длинным сужающимся шлейфом выработанной породы. Интересное кино о прошлом. На дальнем краю чаши виднеется аккуратно заложенный каменной кладкой портал не портал, но широкий лаз куда-то под городище. Похоже, существовали когда-то на Чуфут-Кале ещё более секретные, чем Южные, ворота…
 14.28 Высота - 438 метров. Пыля скользкой известняковой крошкой (это всё ещё называется "ехать по траве"?) траверсируем раскоп в его нижней трети и, медленно расставаясь с высотой, топаем диагональю редкой поросли на стыковку с основной магистралью Иосафатовой долины. Подъём на хребет по старинному караимскому кладбищу жалует откровение: чтобы с головой окунуться в заросшие деревьями, мхами и увитые богатырским плющом творения рук человеческих, совсем необязательно пускаться во все тяжкие через добрую треть мира (это я так безнадёжно пытаюсь отговорить себя от Ангкора в пользу осеннего Крыма). Тут раздаётся громкое пластиковое "крак", осколки чёрного пластика сверчками скачут по траве и рюкзак идущего чуть сзади Тимофея Анатольевича резко заваливает вправо.
Говорили мне сведущие люди, что фурнитура у "Полярной Морды" (North Face) ни к чёрту. Действительно, откуда рядовым китаёзам знать, каково истинное лицо Севера? По приезду покупаю Баск. Будем надеяться, что не только у брэндоносных россиян с севером всё в порядке, но и у шьющих узкоглазых субподрядчиков. :-) Скоренько вяжем безжизненно болтающиеся стропы морским узлом и продолжаем движение, чтобы почти сразу упереться в свежие могилы. Полированные надгробья, живые цветы, тёсаные надписи на кириллице и караимском. Придётся всё-таки лететь за истинной экзотикой куда подальше: в Бахчисарайском районе уже не только пустыри да кенасы, но и кладбища помаленьку "самозахватывать" начали...
 Если абстрагироваться от аидовской красоты юдоли скорби и поймать нужную ноту, окружающее вдруг начинает напоминать небрежно оброненные в лесу части звёздчатых головоломок из детства - тетраэдров, октаэдров, додекаэдров. Стоп. Не одной, а целого набора головоломок разных размеров. Сохраняя в большинстве своём единство форм - связанные мощной холкой-перешейком пятигранники с нечитабельными русскоязычными гражданами эпитафиями по торцам - надгробья разнятся габаритами в целые разы. Стартуя издолбанными заступами времени полутонными громадами, памятники по плавной экспоненте убывают до покрытых плюшевым мхом, почти игрушечных образцов. Не дай Тора и вправду существует связь между размерами и возрастом усопших, это было бы слишком страшно, ведь именно скромных надгробий в буковой лощине без счёта, конца и края...
 15.08 Высота - 493 метра. Выше по склону предоставленная самой себе ситуация в полном соответствии с законом Мерфи начинает портиться: некрополь топорщится метровыми струганными палками, опутанными витыми пластиковыми верёвками. То ли археологи для учёта количества захоронений местность на неровные квадраты разбили, то ли потомки к массовой установке оградок готовятся. Чтоб под тесные тенета не подныривать, приходится придерживаться заваленного хворостом русла пересохшего ручья. Чувство такое, будто тебя, как последнего позорного волчару, охотники флажками обложили. Прощайте, ракурсы. Ненавижу мир, пописанный крест-накрест белыми полосками. Тропа тем временем успевает сердечно попрощаться с буками, путеводным клубочком выкатиться на плоскость и, медленно успокоив дыхание, ушмыгнуть в грунтовку, связывающую Чуфут-Кале с плановой стоянкой Бешик-Тау.
* * *
Пока мы, развлекаемые птичьим гомоном, добираемся до каменной стрелы над надписью "Тепе-Кермен", начинаю немного нервничать: почему-то казалось, что это ближе. Когда справа, наконец, появляется знакомый усечённый конус городища, убеждаюсь, что подсознанию доверять можно и даже нужно. Упустил я где-то правильную тропку: из ниоткуда подкрался спокойный отлогий спуск, выродившийся в изрядную петлю лесной дороги. Осиленный километраж зашкаливает цифру 18, перепады высот для рюкзаков первого дня набегают вполне себе уважаемые, а до стройных до слёз сосен, стоянку Сарабей собою предвосхищающих, ещё грязюкой булькать и булькать. Это не фигура речи, именно так: чем дальше от Чуфут-Кале, тем жиже горизонтальные поверхности. И небо туда же: угрюмое, опухшее, серо-сизое, точь-в-точь мешки под глазами и щёки глубоко за полночь оторванного от любимой кушетки пожарника, уже изготовившегося повернуть вентиль служебного брандспойта...
Народных масс на стоянке как кроликов в садке: 5-7-8 палаток на группу, костры - быка целиком разжарить не вопрос, поленицы - одинокой пенсионерке на всю полярную зиму топить хватит. Одно слово - праздники. Не снижая темпа ходьбы, обсуждаем перспективы. Выбор не велик и не мал, всё как у былинных богатырей. Прямо с лёту брать Тепе-Кермен (это если ты и взаправду "лось"), налево - у невысоких сыпучих обрывов ещё сохранились свободные полянки (... и платить денежку леснику, буде он окажется настолько алчен в День Победы) и направо - там то же самое, что и слева, но только бездорожье погуще. Нет-нет, на разбивку лагеря надежд никаких, чисто по времени - что вы, что вы, это не лень, а исключительно чувство справедливости - привал положен. Где добрым витязям коней, то есть, рюкзаки терять положено? Слева? ОК. Плюх на скамеечку из пары сучковатых брёвен у разорённого кострища, обувь долой - пусть организм в полный рост дышит.
15.37 Высота - 401 метр. Серебристая мишура дождя начинает ласкать наши плечи минуты через три. Поминая добрым тихим словом захлебнувшийся грязью "бординг" по Ставрикайке, целеуказываю Кисе и Тимофею Анатольевичу подъём. Пока дотопываем до реальной крутизны, под треками уже ворочается нечто, вполне подходящее для приёма спа по так высоко ценимой в среде профессионалов "цементной" модели Джентльменов Удачи. Я давно убедился, что саломоновский "контагрип" по жидкому далеко не фонтан, но так себя вести,это уже, простите,"элементарное КЮ". Каждый стабильный выступ камня брат родной, крепкая веточка - сестричка. Главное не ориентироваться на впереди идущего, ведь где уже однажды наступлено, там чувствуешь себя сверхтекучим гелием и машешь руками, что пытающийся взлететь вертолёт Сикорского. Треккинговые палки помогают, конечно, но слоновья грация увешанного двухлитровками рюкзака успевает всё эти плюсы сполна компенсировать.
- Эх, льёт-то как душевно! “Душевно” - от корня “душ”.
Киса
 Восемь метров... Пять... А ведь у Тимофея Анатольевича уже финиш. Завидно, да? Ещё как завидно! Три... Один... Перегиб склона, островки рыхлой супеси, приветливо распахнутые пасти двухэтажных пещер. Когда на плоскость ступает по достоинству оценившая народную забаву "весёлые старты" Киса, дождю становится неинтересно, и он отправляется кропить хмурящийся из холмов Научный. Привал-привал, ещё какой привал! Ага, и глоток воды тоже “ещё какой”. Отпив, устраиваю короткую разведку на восток. Занавешивающая сизые дали паранджа воспарившей влаги. Неохотно подпирающие свинцовое небо кариатиды утёсов. Изрисованные успевшей отслоиться и померкнуть краской стены залов. Прелые кучи сена. Плавные градиенты уходящих во тьму теней. Кострища, из которых ветер выдул последние частицы тепла и пепла. Выцветшая фотокарточка такого родного и одновременно забытого мира…
 Фанатизма исследовать средний ярус пещер в глазах попутчиков не читается. Ну и ладно. По высоким естественным ступеням выбираемся на плато. Когда оцениваешь Тепе-Кермен снизу и севера, рождается ощущение, что в покрывающих вершину чигирях и двухместной палатке-то негде приткнуться. Выбираю самый заросший и безвидовый путь (в укрепление впечатления насчёт палатки…) Ох, и славная же, господа-товарищи, на поверхности останца складчатость. Когда ещё и мокро, как вот сейчас, вмиг ночевальные желания на корню подкашивает. Вот, теперь, когда и вокруг и в душах полнейший мрачняк, можно ложечкой-другой медку угостить. Ласкаво просимо в романтику южных обрывов?!!
“ВА-У-У”? В этом горячо и полностью с вами согласен. И, кстати, не простой "вау", а "козырный". Полный флеш-рояль, если и дальше карточными терминами баловаться. Научный и Чатырдаг, Чёрная и сёстры Чучели, Басман с Кемаль-Эгереком, добрая краюха Главной гряды, Курушлюк, чуть загнутые вверх язычки-трамплины Кыз-Кермена и Качи-Кальона... Ребяты, так жить нужно. А теперь, по свежим следам, ну-ка отвечайте быс-трень-ко, кто есть те, что внизу, в сарабейских лесах ночуют? Как люди интеллигентные, устроим здесь лакуну в три звёздочки:
* * *
 Что лично по мне, я бы и вторую трёхзвёздную лакуну тут же проставил: без конкретного половника дёгтя тот медок не обошёлся. Не успели мы в усладу душ присесть, как полезла из соседних пещер громогласная матерщинная шушера. Было их человек семь или около того - конфликтовать не резон. Хорошо, китайская мудрость оказалась как всегда в тему: "не торопись... река пронесёт"... и всё такое. Минут через двадцать мы остались совсем одни, что и требовалось доказать. Сшевелившись ещё южнее, к самому носу Тепе-Кермена, где на слегка приопущенном относительно уровня плато треугольном пятачке грозит небу известняковый перст, мы с Тимофеем Анатольевичем обнаружили именно то, что прописал доктор: защищающий с трёх сторон от ветра фундамент. Истинные “мангупские индейцы" нас ни за что не поймут. А если поймут, то не простят. А если и поймут, и простят, то проскрипят сквозь зубы, "этим сибаритам ни одна из трёхсот пещер не глянется". Когда настоящему Трубадуру не светит "наша крыша - небо голубое", да будет она зелёной, мятой и капроновой, но не сырой, каменной и на каждом неосторожном шагу чиркающей по черепу... Пока мой маленький коллектив, прильнув к "краю Вселенной", клокочет чувствами слияния с высотой и простором, вылавливаю из рюкзака пилу-цепь и сам себе объявляю дровосбор. С топливом на Тепе не всё гладко: слишком невелик останец, слишком приближён к Машино и Бахчисараю.
 17.00 Высота - 531 метр. Терзаем мокрые заросли около часа и становимся совладельцами скромного вороха способных обеспечить двухразовое питание раскорячек. Киса, несмотря на джентльменское предложение "завтыкать" - что-то улыбка у неё к вечеру чутарь обесцветилась - трудится более чем на равных. Уважуха, ставим жирный плюс в личное дело. Строгать рогульки для костра из живых древ - "не наш метод". Основательно почесав репу, ваяю ТРИЗ-овскую конструкцию-перевёртыш из штатива и семьи треккинговых палок. Получается не просто хорошо, а лучше не бывает: штатив дарит системе плавно регулируемую подвижность, как в горизонтальной, так и вертикальной плоскостях. Куда там тросику с дискретным набором костровых крючьев. В настолько кулинарных условиях не вопрос и экспресс-мамалыгу замешать.Ну вот, когда палатка на позиции и две порцайки пюре с кошерным отрезом сала в желудке нежатся, самое время ответственно занирванить. Бог с ним, что непогода закат, месяца за три спланированный, сгубила. Зато какая мандала Чатырдага на востоке, в лучших традициях Рериха.
 Сидеть, привалившись к холодящему спину камню. Следить, как уходят последние звуки и краски мира, как выгоревшая охра плотной облачности становится сначала серой, затем аметистовой и, наконец, окунается в персидский индиго пучины ночи. Полностью расслабившись, одними глазами здороваться с тревожными огоньками не желающей упокоиться в ржавчине и строительном мусоре воинской части. Считать жёлтых светлячков запоздалых машин, ползущих в такое далёкое Синапное. Чувствовать, как ноют мышцы, как просачивается сквозь мембрану и полар майская прохлада, как учащается сердцебиение, когда антрацитовый купол неба прожигают застенчивые угольки запоздалых звёзд. Это значит, быть полной Луне и быть рассвету. Это значит, через пару часов подъём. И ещё через пару часов подъём, если ты страстно алчешь и того, и другого…
- Уже и не помню, чтобы первый день похода обходился без алкоголя, - думал я, отбиваясь.
* * *
 Киса растолкала меня крайне деликатно, но слишком поздно: Луна успела откатить свой серебряный жёрнов далеко к югу и так высоко, что чёрные пасти "правильных" теней аспидами уползли с утёсов за пределы досягаемости вспышки. Ранее невидимые, лужи заискрились плеядами внимательных, по паучьи бесстрастных глаз. Странствующий по долинам невесомый бриз нет-нет, да и забирался на плато, вдыхая в эти бледные очи движение и ярость жизни. Деревья вдруг стали встрёпанными волосами, высокая трава - мохнатыми ресницами, а исчезающие во тьме абрисы скал - морщинистыми ликами древних чернокнижниц или великих старцев. Магия полной Луны, даря беспричинную радость, растекалась по венам и клеточкам, переполняя и исцеляя, разрывая на отдельные лоскутки и пересобирая заново утомлённый городским бытом мозг. Почему мне иногда так хочется найти в себе кнопку “стоп” и нажать на неё, хотя бы на время?..
День
второй
|
