Грязь-ман и Грязь-мэн
День девятый, 8 мая.

Трек перехода (г. Кемаль-Эгерек - г. Кермен - вдхр. Загорское)

Упакованные фотики матюкались,
с досады сплевывая в объективы...
(с) Gene.

7.10 Высота – 1150 метров. Росы примерно по колено, холода - с макушкой. И всё-таки, это уже не тот холод, при котором, выбираясь из спальника жалеешь, что позабыл к нему "Суперцементом" (с предварительной зачисткой поверхностей наждачной бумагой и обезжириванием бензином или ацетоном) с вечера добротно подклеиться.

Паша давно снаружи: "кофеём в нычку" на газовой горелке балуется. Ну и пусть себе балуется, тут вокруг столько красивых капелек на травке... Главное можно смело, не особо  озадачиваясь поисками утерянной в вечернем беспределе фальш-попы,  уваливаться на колени в пышные заросли осоки: одежда ещё с вечера насквозь мокрая.

Одежда ладно, такова её злодейская судьба, но то, чему последние три дня упорно не давали промокнуть - спальники, этой ночью  отсырели вдвойне. Как ни крути, через три сезона днище палатки о камни протирается и начинает помаленьку подтекать, а тут ещё и содержимое архи-влажное попалось: подпевавшим виртуальному дуэту Гусар-Шаов "О любви к домашним животным" в какой-то момент надоела мутное полиэтиленовое небо квартирной неволи, и сначала Паша, а за ним, паровозиком, Джин с Бобусом отправились показывать дождю, кто здесь, в лагере под Эгереком  настоящий тигр*.

* В шаовском оригинале было “...нерастраченный самец". ;-)))

- Если эта кукушка снова считает не годы, а километры, то... - Дэн, выпестовывая опасной зверюге кару поэффектней, пропустил один такт.

- ...дайте мне самый большой камень! - окончил за него, яростно мотая соломенной гривой Гусар.

Действительно, если дело шло о километрах, промедление было смерти подобно. Ленинские "почта, телеграф и телефон" отдыхают:

- Предоставленная самой себе крымская кукушка в состоянии "затоковать” пешеходного туристадо полномасштабной кругосветки!  (c) Стикс.

- Господа, господа, - одетому в камуфляжную бандану Джину (не станем упоминать об опасно  поблёскивающей финке в руках) как никому другому подходила роль миротворца, - это просто кукушка-заика!

* * *

Ируся в своих кулинарных пристрастиях была неодолима: даже мрачное гудение Стикса это не еда для туриста затерялось в лесах, обязав каждого приложиться ложкой к рисовой каше со сгущёнкой, изюмом и грецкими орехами.

- Орехи хорошо экранируют недоваренный рис, - разворачивал деятельность Сопротивления Стикс, по вороньи, то одним, то другим подозрительным глазом осматривая активно дымящую посудину.

Джина предложенная трапеза более чем устраивала. Было это результатом привычного аскетизма (что такое пытка миской сладкого риса в сравнении с недавно окончившимся Великим Постом) или тлетворное влияние биополя  поверженного бука (эк разлёгся злодей, ещё и усами рыжеватыми довольно шевелит)...  Джин "вибриссами" шевелит, конечно, а не бук. Откуда у дохлой древесины усы?, но Стикс с Гусаром живо “зверюшке” диагноз поставили:

- Наш Розовый пантер... (с) Стикс.

- Лишь бы... не голубой! – опасливо покосился в сторону “лежбища дикого зверя” не забывающий о песенке про одомашненного тигра Гусар.

Сладенько прижмурившись, невозмутимый Джин продолжал вылизывание ложки.

- На его подкожном жире можно теперь ещё целый месяц ходить... (с) Стикс.

- Только подкожную водку вовремя добавлять не забывайте, - совсем уже примерившись облизать усы, Джин сверкнул внезапно позеленевшими глазами и, как бы проставляя точку в затянувшемся обсуждении его скромной персоны, грациозным движением перетёк в вертикальное положение. 

* * *

10.42 Высота – 1150 метров. Когда из тумана навалилось время "Н", то есть навьючивания, по гостеприимной поляне прокатилась цунами жалобных стонов, затухающих в предсмертных подвываниях и душераздирающих  повизгиваниях. Мокрые рюкзаки исполнились массой перекормленных отрубями элитных свиноматок, некогда имевших честь заполонять сельскохозяйственные павильоны ВДНХ.

Первый же участок крутого спуска дороги в направлении Басмана приблизил цветовую гамму "седалищных мозолей" Бобуса к колеру аналогичного объекта у вошедшего в самый сок павиана* (вид Papia). Удар о камни был сокрушительно силён. Почёсывая обеими руками обширную ушибленность, новоиспечённый павиан чувствовал, как боль медленно уходит, но, сам того не ведая, продолжал вершить "магическое воздействие Первой степени", вызывая из небытия тень Великого Седого Мандрила** (вид Mandrillo).

* цвет седалищных мозолей у павианов - мясной или красный.

** цвет седалищных мозолей у мандрилов, одних из самых яркоокрашенных в природе млекопитающих, - насыщенно-фиолетовый.

Cедой мохнатый призрак распахнул свою культуристски бугрящееся плотными облаками четверорукость, сжимая недавнего постраданца и его сотоварищи в преданных объятьях. Подниматься на "Грязь-Ман" (Басман) стало незачем: жалкий кусочек туманно курящейся под ногами земли - вот и всё, что осталось от щедрых даров Крымской природы. Крымской природе стало за себя очень обидно и она в бессилии разрыдалась. Полный флакон простых туристических “радостей”… 

Для принятия решения по первой же встретившийся лесной развилке им понадобились услуги GPS. Мерзопакость под ногами напоминала жидкое тесто для ржаных оладий, делая вызовом преодоление любой наклонной поверхности. Пусть число этим самым "наклонным" было всего лишь одна, но она ни в какую не желала заканчиваться. Всё это ничуть не смущало Пашу. Совершая подчёркнуто лыжные торможения "плугом" то правой, то левой ногой, он динамично соскальзывал всё ниже и ниже, временами полностью растворяясь между оживающих зеленью деревьев.

11.15 Высота – 963 метра. В гонке за камуфляжной курткой лидера преуспевали только Гусар и Джин. Остальные, всё значительней растягивая хвост, съезжали на всём. Шикарно помогали буреломистые обочины: спуск превращался в "воркшоп" барьерного бега, зато было за что, теряя равновесие, хвататься. По оставлению за спиной Грязь-Мана и запугивания не слишком спешившего убраться с дороги чёрно-рыжего широкозадого хорько-сусела пологость подалась вниз с энтузиазмом пущенного под откос бронепоезда. Высотосбросный процесс вступил в стадию “грязедайвинга” – в усугублённое алкоголем сознание какого-то экстремального лесника пришла светлая идея доразмесить остатки дороги верным 54-м "газиком".

Грязь. Грязь. Грязь. Именно столько раз, потому что её "очень многА". Плановый пятиминутный привал на ногах, у аккуратной сосновой рощицы. Совсем скоро - утаённое от топокарт озеро-запруда, усыпанный щепьём лесоповал, перекрёсток дорог, превращённый могучими тягачами в единый булькающий дождевыми пузырями грязевой вулкан.

12.03 Высота – 782 метра. Чуть-чуть "ровного". Сочные от травы поляны, перерастающие в обширную луговину и луговина, исчезающая "под сапогами" деревянных и каменных особняков. А ведь ещё не так давно казарма "Грязь-Мэн" (Кермен) была самой обыкновенной туристической стоянкой. Беззлобно тявкающие собаки и так же беззлобно отказавший в крынке молока пенсионер-сторож. Капли леса за шиворот. Рывок дороги влево, на запад. Единение её с основной, отрезанной от посторонних ног и взглядов тем самым "вулканом-перекрёстком".

Грязь. Грязь. Грязь. Ещё помните, почему трижды? Правильно помните! Развилка.

- Идём более чистой! - утвердил Генеральный Архитектурный план Паша.

Триста метров ментальной матерщины в изрядную горку.

- "Демо версия" дороги закончилась. Полный... релиз, - ворчит идущий рядом Стикс с интонациями, которыми обычно сообщают, что вляпались в "нечто органическое и неприятное".

- Совсем обнаглели эти пешеходники, - думал осторожный лесник, выглядывая из-за кружевной занавески ручной работы, - то обнюхавшимися хлорофоса тараканами по "у-щелям" от каждого туберкулёзного -косульего гавка ныкались, а тут - к моему домику, пафосным-таким образом, ничуть в пояснице не пригибаясь, вплотную подгребают и, шумно меж себя веселясь, "канают" куда им вздумается!!! За державу, конечно, сильно обидно, но там, снаружи, дождит, однако!

* * *

12.24 Высота – 774 метра. Помните "жидкий" перекрёсток? Так вот, он, оказывается, ещё был "твёрдым". "Заблудившиеся в болотах поляки", - Ируся с Дэном, - безнадёжно отстали. Ещё бы им не отстать: после горячего душа и четырёх дней домашних изысков... Внедорожный "феррари" - Паша окончательно исчез из поля зрения. Ещё бы ему не исчезнуть на толстокожей непромокаемой "резине" от "La Sportiva"...

- Рэмбо: Первая грязь, - объявил сиквел известного сериала Джин, до середины бёдер зафецканный горчично-жёлтым "поносом".

- Меня смело можно хоронить, - Бобус напрягся, пытаясь определить для себя, где же на самом деле заканчивается дорога и начинаются штаны, но не преуспел, - к земле привык!

- Это - не земля. Это - мембрана "глина-tex"!  - Гусар заботливо перераспределял  свежеприобретённые "спойлеры" с ранта одного ботинка на другой.

- Сфотографируйте меня мОкросъёмкой! - не унимался идущий немного впереди Стикс.

И только лишь погружённая в стоическое мега-терпение Ленчик, по-субботнему повязав голову пролетарским платочком, блюла минуту молчания, продолжая  размеренно, как на посвящённом Дню Победы параде (вы случаем не забыли, что сегодня 9-е Мая?), маршировать вперёд. Грязь смертным боем крушилась о буруны её треков, бессильно опадала в мутные лужи и вновь переходила в атаку.

Дорога закручивала степенный поворот, маня Бобуса крохотной фигуркой уворачивающегося от услуг луж Джина. Лес вокруг окончательно позеленел, суровые отроги Кемаля стали холмами, а глубокие овраги - мирными ручейками. На очередной раздаче сосательных конфет с большим зелёным крестом сбившуюся на кормёжку группу настигла Ируся. В тумане происшедшего за последние два дня она была живым воплощением драйзеровской трилогии: Финансист (по образованию - бухгалтер), Титан (подняться в дожде на Гурзуфское Седло, совершить "беспосадочный перелёт" через Беседку Ветров за Кемаль-Эгерек) и Стоик (ничегшеньки, ведь совсем ничегошеньки за два дня не увидела, но всё ещё продолжает естественно улыбаться).

13.21 Выста – 417 метров. Напитанный дождевой энергией шум реки нагрохотал желание пикника на обочине. В прямом, разумется, а не стругацко-сталкерском смысле этого вкусного и питательного слова. Как мило со стороны лесников с Аммонального кордона было не только напилить удобных для душевных посиделок чурбачков, но и расположить их красивым пахучим ожерельем! Чрево-угодильное меню включало: бутерброды с ивасями в масле; ещё бутерброды - с тюлькой в томате; снова бутерброды - "з салом". Лук, редиска и майонез были тут же оприходованы жаждущими исключительной эстетики руками Ируси.

- Тюлька в томате выглядит так, как будто злобно сопротивлялась закладке в банку! (с) Стикс.

Одинокий "проходимец", со знанием дела вымешивавший глиняное тесто в сторону лесничества, вызвал целый шквал эмоций у Джина. Всегда приятно встретить старого тарханкутского собутыль... знакомца из Харькова. Наблюдая нависающего над головой извращенца-одиночки 130-литрового "кабана", Бобус не без злорадства подумал, что "грязьман-грязьмэнский плацдарм” чересчур оптимистично размахивающему руками товарищу "крылышки-та пообрежет*".

* (с) любезный галантерейщик Бонасье, "заплечных дел молитвами" кардинала спасший королеву Франции от прелюбодеяния с герцогом Бэкингемским.

14.43 Высота – 408 метров. Разливистую Качу перешагнули в 10 шагов не раззуваясь – глубины набежало примерно по колено. Смысла в том раззувании, если ноги мокрей той Качи будут. Заодно рыжий камуфляж смыли: всё-таки цивилизация недалёко. Внушительной группе по-московски богато экипированных байкеров, коротающих вечерок в обломках деревянной беседки, пофигизм тихоходных мира сего весьма и весьма понравился. Приветствия слились в мощный хор одобрения.

Ничуть не меньше свершённая водофилия (звучит-то как захватывающе!) понравилась и природе. Крощащийся залитыми смолой окатышами асфальт, протянувшийся по Шелковичному урочищу на бесконечных два километра, подсыхал буквально под каблуками. Единственной развлекухой в пути был поклон крохотному кладбищу Победителям Великой Отечественной, да фотосессия Стикса с притомившимся на обочине хмурым кузнечиком.

Приблизившись вплотную к широкому, как зулусский ассегай и блёсткому, как огранёный алмаз лезвию Загорского водохрана, Паша на секунду, не более, замедлился у подтверждающего водозаборно-охоронную сущность грунтовки щита. На строгом артефакте белым по белому (именно так, и не иначе) было что-то такое полу-внятное накарябано об "административной и уголовной".

- Дальше разобрать не смогли! - Паша смело покинул асфальт.

* * *

15.51 Высота - 352 метра. На проверку грунтовка тоже оказалась той ещё водофилкой. Никуда особенно не сворачивая, нанизала на себя целый кукан замусоренных обильными пикниками полян, да к крутому бережку подкравшись... В общем, в водохранилище только её и видели. Интересно, что сама плотина материализовалась на картах в эпсилон-окрестности 1986 года. На более великовозрастной 500-метровой генштабовской карте, дорога, обозначенная как "с твёрдым покрытием", проходит точно по фарватеру будущего рукотворного озера.

Чисто для отвлечения внимания понасыпав всем в обувь добрую порцию звонкого, чешуйчатого и исключительно колючего малиново-фиолетового щебня а так же промассировав скрюченные из вполне закономерного желания удержаться на сыпучем склоне пальцы рук, Паша "почти по ровному" заманил невнимательные по причине общей усталости массы в бездорожные тенета прибрежных оврагов.

Тут какой-то старичок-паучок, 
    Нашу муху в уголок поволок.
      Хочет бедную убить,
        Цокотуху погубить...

Чувствуете, куда Маршак клонит? "Тот ещё тарантул" продолжал тем временем умело и со вкусом опутывать безвольно жужжащих жертв густыми ветвями и прибрежной осокой, ссыпать в балки и загонять на опасную крутизну, оконтуривающую глубоко вонзившую в берег заводь. Второй правый приток был ещё развесистей первого. Мутный омут жёстко сопрягался с вполне адекватным ему по гадости и обводнению оврагом, при шальном спуске в который организму Бобуса вновь неотвратимо захотелось проехаться на заднице.

Упав в очередной раз отдышаться, они делегировали Джина с Гусаром на разведку светлого будущего. Судя по хрусту застящего радужные перспективы кустарника и переходящим в громкие бульки грохотушкам камешков, там, за поворотом, "не взвидя света" предстояло сколько угодно. Допросив ныкающегося в плотных кустах "языка"-рыболова, бригада принесла благовесть о режимной охранемости водохрана, безжалостно штрафующем запрете рыбной ловли и добрый совет не слишком светиться на берегу. В позитиве были хорошая поляна недалеко и там вы найдёте дорогу наверх...

* * *

16.49 Высота – 366 метров. Украшенная как в последний раз в жизни цветущими одичавшими грушами поляна была великолепна. В покрывающей мягкой траве могло без особой тесноты разместиться десятка полтора трёхместных палаток. По-весеннему разноцветно окружающий поляну лес, - салатовый, лимонно-жёлтый, зелёный и почти чёрный, - сосновый, делал антураж финального ужина воистину райским.

- Пиши: в 17.10, на грушевой поляне обнаружен "этнический мотив" ,- ответственно рукводил Стикс заметко-привносящим Бобусом, прикидывая, с какой ноги посподножней зафутболить прогнившую развалину давным-давно покинувшего родное дерево скворечника.

Дело нашось всем. Ленчик аккуратно цедила глинисто-непрозрачную водохранную воду через специально для такого случая припасённую белую тряпицу: трёхсуточные дожди сделали своё грязное дело, а от родниковой после перехода остался один литр на всех. Водовозная команда, - Джин, Бобус и Стикс, - нежились на пенках. Гусар с Пашей городили экзотический треугольный костёр из валяющихся окрест бревеняк. Ируся, сославшись на головную боль, постанывала из палатки, а воодушевлённый рейвовыми отзывами о фотогеничности дамбы Дэн вырядился в ярко-оранжевый полиэтиленовый плащ (так гораздо незаметней) и, водрузив на шею камеру, отправился наблюдать за охраной водохрана.

- Скворечник на голову надеть не забудь! Для маскировки,  - напутствовал его “добрым словом в спину” Стикс.

Улыбнувшись Каждо-Охотничье-Желающим-Знать-Где-Сидит-Фазанным полукругом радуги, небо окончательно посерело. Тучи (блин!). Дождь (блин, блин!). Холод (три блин-а!). Снова нужно натягивать всю наличную одежду и тулиться к только что разожжённому костру. Появления огня выжидали долго: пока сумерки не опустились. Кто их там знает, спят охранники в бетонной хибаре у плотины или бдят, шаровых гривен вожделея... Каш-харчо с макаронами и тушёнкой заграбастал в свою кулинарную епархию Гусар. Джин взвешивал на ладони последний брусок киевского сала:

- Нарезать, или... уже под горячее?

Его весёлый взгляд взлетел над недосохшим костром, перешагнул через шеренгу пенок и потеплел, обласкав "этнический мотив": тот самый скворечник, из прохудившейся крыши которого хитро выглядывала последняя полушка "перцовки".

- Ты проверил? Там, внутри, точно скворца нет? - распереживался о нависшей угрозе Паша.

Устав от капели в макушку, они соорудили стационарный тент на восемь лежачих персон. Костёр наконец, достиг состояния свободного горения и перестал требовать регулярного подмахивания  фальш-попой. Кастрюля харчо-каша, с готовностью пыхтя, приняла вегетарианское подношение - пучок укропа и петрушки.

- Теперь это уже не харчо, а окрошка, - помешивал варево Бобус.

- Кукушка замолчала... Наверное, её косуля загавкала... (с) Стикс, размеренно полирующий лезвие ножа зверски обезноженым детищем компании Intel.

Гусар, посверкивая дождевыми капельками на очках, задумчиво перебирал струны. Есть, есть  всё-таки в плавных обводах гитарного корпуса что-то маняще-женственное, а вкупе с её чуть хрипловатым от вездесущей влаги голосом - сексуальное... Ветер упруго пел витым, как струна арфы, репшнуром. Мириадами бледно-жёлтых звёзд искрились из темноты цветущие груши. Отблеск костра, алым мотыльком нырнувший в растрескавшийся морщинами пережитых невзгод леток, высветил на дне скворечника соломенную путаницу выстывшего, давно опустевшего гнезда.

Как они ни старались, была в этом, последнем, вечере невысказанность подступающей к горлу грусти. Тщательно заэкранированные друг от друга мысли о скором расставании нет-нет да и прорывались наружу. Может именно поэтому, стартовав цоевской "восьмиклассницей", они скоренько пробежались по Визбору, чтобы завершить поздние посиделки надрывающим пересохшее горло Чайф-ом:

Сейчас со всей мочи завою с тоски...
   Ни-кто не услы-ыши-ит.
      Ой-ё, Ой-ёёё, Ой-ёёёёё...
            Ни-кто не услы-ыши-ит...

…плеснуло рыбьим хвостом по подёрнутому рябью водохрану, отрикошетило, юркой белкой прошуршало в угольно-чёрной зубчатке развесистых сосен и беззвучным призраком вылетевшей на охоту совы растаяло в безбрежной глубине пролившейся припоздавшим дождём ночи.

День десятый