| |
- Я в тех краях
такие дороги знаю, которых… даже я не знаю!!!
ХАМмер
- Скажите,
пожалуйста, что это за гора и как с неё быстрее спуститься?
Ночные гости с Западенщины
 Ночёвка была
не просто тёплой, а исключительно тёплой. Наверное, именно поэтому развопившийся
будильник показался не врагом, но близким другом. Бобус перетёк в "прямоугольное"
положение одновременно с Натасиком. Не хватало ещё прозевать так самоотверженно
обороняемый вчера восход. Три минуты потребовалось для выцарапывания из нейлонового
панциря Мисти. - "Если ты не проснё-ёшься, пропустишь все свои ка-адры!"
– гипнотизировала изголовье палатки Натасик. "Просто Хапхалом" рассветать
казалось слишком тривиально, карабкаться к тригопункту – негуманно. В результате
они попинали камни по биссектрисе между первым и вторым.
 И не ошиблись. На то он и был южным, чтобы предъявить всё окружающее
с востока до запада. Первое, что бросалось в глаза, - гордость за себя любимых.
Даже по прямой расстояние до Чегинитры было "зачётным". А уж вместе
с "Марсом", овражистыми вывертами караби-яйлинских южных окраин,
ступенчатым понижением к Су-Ату и Таш-Хабахом вверх… Над головами определенно
формировались зачаточные подобия нимба. Прав вчера был предпочетший ужинать
в горизонтальном положении Саныч, "честно день отработали"...Румяный зонтик
зари раскрылся над высокими, чуть колышимыми утренним бризом причёсками облаков.
Натасик,
преклонив колени, медитировала на горизонт. Окликнуть, улыбнуться, нажать
кнопку затвора. Пышущая золотом колесница выкатилась из-за Меганома и медленно карабкалась
в небосклон, расплёскивая краски по яйле, гребешкам перевала Перья, обрывам
Стол-горы. Тригопункт “1283 метра” вывалил на запад длинный язык тени. Цвела чайными розами Белая скала. Пискнули защёлками раздвигающие суставы
штативы. Самым сложным было а) успевать нажимать спусковую кнопку, b ) не
соваться выступающими частями тела в кадр брату по "Никону", c )
перегонять туда-сюда невольную фотомодель - Натасика, одновременно в полглаза
отслеживая всевозможные природные препятствия и (что ещё более опасно) их
отсутствие.
Дымка мешала умеренно. Вороны исправно кружили в поле зрения видоискателя.
Горизонт был настолько огромен, что даже без участия фиш-ая казался выпуклым.
Сморщенным рыжевато-жёлтым яблочком-падалицей бесконечного диаметра возлежало
пугающее повторяющейся цикличностью ландшафта (холм, воронка, дорога...) плато
Караби.
Кучерявились всё никак не удосуживающимися пожелтеть лесами (ой, сколько там
злобной крапивы!) Кара-Тау и Тай-Коба.
 Менее чем в полуметре от воронёной
ноги "манфротты", обрывалась навстречу некошеному лугу Тырке. На
двойной пробор расчёсывая волнообразное недвижье трав, полукругом сползала
в направлении Генеральского хорошо набитая тропа. Где-то там, ниже, в лесу,
она сворачивала вправо, к Джур-Джуру. Солнце вскарабкалось ещё выше, в ущерб
сокращающимся теням заливая киноварью “пёрышки” западного, "категорийного"
среза Хапхала. Контраст пылающих гребней и мрак разделяющих их кулуаров, -
очаги былых пожарищ ещё активней акцентировали это противостояние, - увеличивал
"круть" великолепного ущелья на ещё одну "единичку". 
В поларе
и ветровках становилось жарко. Увешанный техникой Мисти копнул глубже
рюкзак, и на солнце блеснула бутылка воды. Вот, что значит хозяйственная
жилка... или тут следовало сказать "вчерашний ром и глинтвейн"?
Выискивая ускользнувшие от матриц ракурсы, они медленно двинулись на запад,
а затем, по кромке Хапхала - на север. Теперь апельсиновой кожурой пылал
и ближний край ущелья. Волею светила их вдруг стало шестеро - неразлучная
троица теней, скрупулёзно копируя каждый жест, "исследовала"
соседний выступ.
Вы когда-нибудь обращали
внимание, насколько мягкие на Тырке травы? Нет? Тогда, как рекомендовал большой
просветитель Михал Самуэльич Паниковский, "поезжайте в Киев и спросите",
…почему при каждом удобном случае Натасик беззвучно опадала на колени и, теряя
связь с реальностью, замирала до тех пор, пока не начинали пощёлкивать переводимые
в походное положение штативы. Позвольте, а ведь лесок с палатками уже за спиной
остался! Зачем вколачивать в одну лузу до- и пост-завтраковые красивости?
Саныч с харчем
не спешил, аргументируя тщетные потужки горелки вскипятить воду необходимостью
дожечь “старый” баллон. Москвичи и балаклавцы вообще уже никуда не торопились:
поезд домой только вечером, причём… через четыре дня. Автобусов Симферополь-Севастополь
пруд пруди. Неуверенное предложение Бобуса "хряпнуть гречки с подчерёвкой,
приехавшей через две границы и восемьсот километров ", как ни странно,
возражений не породило. Ох уж эти "виробники"! Вешают "споживачам"
вермишель на ушные раковины. На пакете белым по синему 7 минут варки написано,
а гречка на зуб - только кур с обогащёнными кальцием клювами кормить. Продолжаем
газовый экзерсис. Тахир жалобно попросил отсыпать его порцию гречки до проникновения
в кастрюлю "сала". Беда с москвичами. Слишком тонка для воспитанных
на сырокопчёных карбонатах умов разница междуукраинским салом и молдавской
подчерёвкой. 
Ложки облизали, по кармашкам поховали, спасибо поварам сказали,
пора и честь знать. В смысле рюкзак набивать. Кстати говоря, заниматься этим
неблагодарным делом, в то время как окружающие римскими патрициями возлежат,
в военное время приравнивается к попытке отказаться от рюмки в пик ликёроводочного
мальчишника и карается отлучением от "лечебного" утреннего пива.
Обнимались долго, сосредоточенно, как обычно, прощаясь навсегда. Ведь полгода
(а для кого и больше) вдали от Крыма - это почти "навсегда"…
С минорной ноткой
расставания покинув гостеприимную ложбинку (Портос, мы ведь ещё обязательно
встретимся?...), Натасик с Тахиром и Бобусом остались втроём. Утруждать
Костика интенсификацией укладки рюкзака не стали. Пути "великих тёмных"
неисповедимы. Их и так кошмары мучают. Это ли не ужасно – гулять при солнечном
свете? Не пробивающаяся насквозь травы тропа, несмело раскачиваясь в вертикальной
плоскости, стелилась на северо-запад. Левее таящего перспективы холма, за
разлапистой пятернёй боковых притоков Улу-Узени и венчающими ущелье скальными
козырьками, виднелась самая маковкаСеверной Демерджи.Украшенная парными
ромбиками "пассивных ретрансляторовсигнала "телецентра", она
казалась излишне полупрозрачной и недостижимо далёкой.Из-за Заманы, а может,
правее, с Бурульчи, наваливались плотные, по мере приближения теряющие белизну
операционной, тучи. Осень мешкала. Хапхал всегда отстаёт в движении по неумолимой
кривой смены времён года. В мае он и не думает зеленеть, предоставляя эту
честь дамам: Демерджи и Тырке.  В сентябре ущелье упорно продолжает считать,
что ещё есть, где разгуляться лету.Только под самой кромкой яйлы, в по-вампирьи
избегающих прямого солнечного света трещинах, ютились островки набежавшей
осени. Соседний кулуар, например, украсил своё правое плечо золотисто-медным
аксельбантом сиротливого бука…
8.22 Высота –
1206 метров. Прицелившийся было траверсировать холм, Тахир вдруг изменил направление
и штурманул вершину по кратчайшему. Избегающий ненужных телодвижений Бобус
продолжил восхождение по каменным ступеням левого склона. Худое обычно тесно
контактирует с добрым: глубоко вклинившийся в яйлу овраг так или иначе заставлял
подняться на вершину, но треугольная смотровая площадка, на которой они с
Натасиком поневоле оказались, вполне эту неприятность компенсировала. Самым
удивительным был даже не захватывающий дух вид медленно наполняющегося облаками
Хапхала, но то, что в заросшей курчавыми куртинами можжевела трещине угадывались
проплешины неуверенной, фрагментарной, сыпучей, опасно крутой но всё-таки
тропы! Хорошо бы однажды здесь на Тырке подняться. Единственно проблематичным
в этом мероприятии станет, пожалуй, вычисление места, где хрупкое чудо сие
начинается внизу. - Густой до полной непроглядности лес подступал вплотную
к скалам. Может, стоит заниматься этим в апреле, пока ещё не распустилась
зелень? А может... вообще не стоит? Как бы там ни было, настолько преждевременного
сброса высоты в планах-ураганах не значилось. Да и для "сертификации"
Костика спуск подходил не очень. Слишком много времени оставалось до темноты.
 Отплясывающие
“корчи бесноватого” берёзы были исполнены гротескной, щемящей душу красоты.
С видимым превосходством над ними пыжились, по-братковски распальцевав иголки,
невысокие, но мощные сосны. В колонну по одному путники миновали довершивший
свой последний марш-бросок на яйлу лес, свернули к югу и, мимо семьи мирно
пасущихся лошадей, вышли к системе острых скальных гребешков, знаменующих
водораздел рек Улу-Узень и Курлюк-Су. Скорчив пиратскую ухмылку, способную
спереть в зобу дыханье даже у дуэта Билли Бонса с Джеком Спэрроу, Тахир принялся
названивать Ирусе. Почему нет, если гребешки эти значились в любимцах у семейства
Яровых, а послать MMS с фотографией - лучший способ намекнуть, чем следует заняться
в первый день начинающегося послезавтра отпуска. Как оказалось через минуту,
не лучший. Кремень, а не женщина. Что на свете всех милее, всех румяней и
белее? Правильно, расчерченные компанией 1С таблички квартального отчёта.
Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал. Отзвонилась домой и
Натасик, кроме информации о "никогда не простящей вероломно сбежавшую
мамку" Дарье Вячеславовне, получив благовесть о захлестнувшем север
и центр Украины циклоне, конечно же, продолжающего стремительно продвигаться
к Крыму.
 9.27 Высота -
1211 метров. Злой рок, казалось, никогда не перестанет преследовать Бобуса,
уже который год грезящего встретить рассвет на Эклизи. Последнюю попытку,
кстати говоря, тоже с Натасиком, они делали в "Заповеднике Обезьяны",
весной 2006-го. Тогда циклона никто не обещал, но он, тем не менее, был. А
уж теперь, когда и из Молдавии нашептала SMS-ка, что стихия буйствует в отстоящем
на 450 километров к югу от Киева Кишинёве... Оставалось брякнуть Костику.
Это тоже можно было осуществлять с “пиратской улыбочкой”: от Тырке, где он
находился, остались только "рожки да ножки". Есть такое видео-развлечение
на южно-африканских авиарейсах - "угадайка". Покажут на экране непроглядный
туман, а потом приоткроют в нём маленькое отверстие. Ну, знаете, как тёплой
монеткой отогреть кружок в покрытом морозными узорами стекле. И оконце это
начинает медленно и хаотично ползать по невидимой картинке, проявляя некоторые
черты объекта, который предстоит за 20 секунд угадать. Даже при тривиальной
коробке конфет в форме красного сердечка задача не из простых, а уж если это
робот-трансформер... Вот примерно такая “угадайка” проистекала сейчас в масштабах
всей Стол-горы.
Занавесившись
белой паранджой облачности, Тырке лишь изредка пропарывала острыми форштевнями скал
дряблое брюхо наваливающейся с севера “обезьяны”. Облачные предвестники
непогоды не спешили опускаться вниз: цеплялись за обрывы, толкались, пузырились,
сплетались в экзотических для человеческого восприятия брачных играх. Теснота
была для них обидой, поэтому в белково-кислородном коктейле (кто когда-нибудь
пил, тот поймёт) то и дело появлялись неправильных форм прорехи, которые на
манер кружочка из африканской игры ползали по скрытой от посторонних взглядов
яйле, приоткрывая то нагромождение скал, то травяную плоскость, то кроны буков.  Динамика обрётшего осязаемые формы водяного пара была красива - не оторваться. Добавьте ирреально-синее, вопреки закону тяготения переворачивающее
привычный мир с ног на голову небо, заливающие передний план лучи света, хвойный
контраст растущих на яйле сосен и изумруд взращённой прошедшими дождями травы.
Вы поймёте, почему лучащийся оптимизмом ответ Костика "сижу на обрыве,
в тумане, красиво" вызвал не более чем сочувственные улыбки. Легионы
облаков, продолжая вальсировать, шествовали в сторону моря. Не дожидаясь,
когда их накроет очередной белый "шквал", они покинули водораздел
и растворились во всё ещё погожих просторах Демерджи.
* * *
 Достаточно многие,
в том числе искушённые, отдыхающие не любят крымских яйл. Ещё бы. Какая яйла
может быть в середине июля или, скажем, августа? Да, в общем-то, никакая.
Ни тебе цвета неба, ни буйства зелени, пыль под ногами, сушь в горле, мокрая
спина и питьевая вода из бутылки, как будто Сауроном каким заговорённая, иссякает...
Ранняя осень среднестатистически примерно то же самое, но если повезёт, и
пройдут дожди, яйлы переживают вторую весну.Расцветают ковры фиолетовых крокусов.
Горько благоухает получившая шанс на возрождение полынь.Даже выбеленные кости
не переживших засухи сосен - и те смотрятся живыми: где грибок древесный желтеет,
где пучок юной травы из проковырянного дятлом дупла топорщится... Грустная,
прощальная, уходящая чистота, живущая на грани тепла и холода. Когда везёт
окончательно, появляется овевающий запотевающее от быстрого шага чело ветер.
Небо оказывается украшенным дарящими регулярное погружение в тень облаками.
Грунт дорог уже не пылит, но ещё не налипает "платформами". В общем,
жизнь определённо налаживается. Беда лишь в том, что такое состояние природы
ослабляет защитные реакции организма. Хватило всего одного перехода и пятнадцатиминутного
отдыха на живописной лужайке у сосновой рощи, с видом на напоминающий недостроенную
пирамиду Хефрена скальник, чтобы культивируемый всемогущими СМИ двух
великих держав газово-политический конфликт внедрился и в стройные ряды из
трёх человек.
 Привыкшей
за средневековую, новую и новейшую историю к понуканиям, помыканиям и постановке
перед пост-фактумом "Молдавии" всё было совершенно по мамалыге. Подняли без предупреждения цену на газ и электричество? Значит так "старшему
братку"нужно.Пойдём на электрический поклон к Румынии, или каким более
дальним родственникам. Не хочет Россия платить, сколько положено, за качественный
винчик и коньячок? Ну что ж теперь делать, сами пить будем. Некачественно
кафель на подмосковных дачках укладываем? Значит, будем в Замбии автоматизацией
документооборота подрабатывать. Да, аполитично. Зато модно, удобно, практично.
И трава на поляне от отрицательно заряженных эмоций не вянет. Давно уже демерджийские
всхомья не впитывали столько отборной... политинформации. Впрочем, всё было
предельно корректно и с погружением на спины рюкзаков само собой рассосалось.
10.37 Высота
- 1183 метра. Обойдя непересыхающие лужи в густом сосняке, они восходящей
литерой "S" прошли по великолепному буковому лесу и оказались на
прогибе сросшихся Сиамскими близнецами холмов. Если бы самоотверженно хранящий
домашний очаг Славик Нестеров хоть краем глаза увидел, как сладко и надолго
Натасик прижимается к толстенным, более двух обхватов букам, приревновал бы
её к Демерджи вековечно. На развилке, у ржавогометео-водосборного сооружения,
они улыбнулись, вспомнив разборки Ируси с Дэном (ну куда "туда" <-, когда "туда"? ->)  и взяли левее, увеличив путь
метров на четыреста, но избежав спотыкача по упрятанной в траву осыпи.До
Джурлы оставалось перевалить ещё один, последний до обеда, холм. У продолжающего
год от года матереть тура Бобус сделал попытку заартачиться. Он готов был
пожертвовать горячим обедом, только бы не соваться в окружающее верхний родник
и мутный прудик лошадиное стойбище. Если уж разлёживаться, то много ниже.
Там, где, перебежав в последний раз тропу на Джур-Джур, речушка Джурла внезапно
и незаметно превращалась в Сотеру. Тахир тоже был совсем не прочь оставить
рюкзак в "охраняемой камере хранения”, но у Натасика было по этому поводу
иное мнение:
- "Бобусичек,
мы все вместе идём немножко вниз и там... кушаем сало"…
 Волей-неволей пришлось
подчиниться. Спускались они, конечно же, не по "главной" дороге.
Неспортивно это. А вот узкая тропина по правому борту, чтоб было и немножко
пыльной земли (Тахир беззлобно пеняет Натасику на неэффективно поднимающего
ноги Бобуса) и немножко гравия, – самоё то! Без царапин шиповником тоже, кстати
говоря, дело не обошлось. Что же это будет за Джурла, если совсем без царапин
и шиповника? Прудик был буро-зелен и непрозрачен, как всегда. Он даже заслуживал
чести быть сфотографированным, не изобилуй берега пластиком бутылок и разноцветьем
полиэтиленовых пакетов. На нижнем бережке паслись лошади. Травянистое всхолмье
курилось дымом большого костра. Пахло вкусно, питательно, почти по домашнему.
Кашеварила юная "райдерша", в самых что ни на есть городских, то
есть едва прикрывающих лобок, стрейчевых джинсиках. Под соснами, практически
у самой конюшни (гайморит в самом разгаре, вестимо?), тулил на полке палатку
ещё один “пришелец”. Серьёзная у дядьки конструкция: на трёх дюралевых перекрещивающихся
дугах, с широкой ветрозащитной юбкой…
 11.54 Высота
– 1059 метров. Вопреки фанерной табличке с подсознательно-ругательной просьбой
"Родник, ноги и посуду не мыть!", жидкость в корыте была
мутной, с макаронными хлопьями и радужными разводами то ли масла, то ли бензина.
Набиралась вода, если не снимать рюкзаков, крайне неудобно. Труба была слишком
заглублена в земляной ров. Приходилось не просто сидеть на корточках, а корячиться
изготовившейся к спариванию жабой-агой. Натасик моментом забраковала "лошадиный
холм" (типа слишком многолюдно), но экспресс-разведав набитую тропину
прямо над родником, с чуть округлившимися глазами признала отвергнутый вариант
"нормальным". Интересно, в чью пресветлую голову вползла подколодная
мысль, что совмещённый с мусоркой общественный санузел следует располагать
выше родника по распадку? Воду набирать сразу расхотелось, но спускаться к
водопаду Джурла, чтобы потом ковыряться за водой вверх, к Чабан-Чохраку, расхотелось
ещё больше. Взгромоздившись, таким образом, на следующий уровень абстракций
от человечества, они всё-таки набрали воды, молитвами Тахира завели горелку
и, в предвкушении пюрезапаривающего кипятка обстоятельно "продезинфицировались"
салом с чёрным хлебом. Провокация Натасика ”а давайте сегодня дойдём до
Сахарной головки?” отклонилась голосованием задранных в небо животиков.
Ночёвка над Хаосом казалась в чём-то ущербной, но двигаться вперёд было всё
равно надо - чуяло сердце, не бывать завтрашнему дню “сплошными гимнами и
розами”...
При всей его
человеколюбивой природе, связывающий Северную и Южную вершины “мостик” после
трапезы показался именно перевалом. Наверное, съеденное сало на подошвах выступало,
незаметно вниз стаскивая. А уж... Все, кто хоть шапочно знаком с Демерджи,
помнят тягун на южное плато - пыль, гравий, канавки дождевых потоков, немножко
слоистых конгломератов. Высоты, кажется, набирать всего ничего. И до сосенки,
типа как уже на яйле растущей, рукой протянуть. Обман всё это. Кровопийство.Ползёшь, ползёшь, сияющее прямо в голову солнце за удаление бесценной влаги
проклиная. А сосенка-то, на проверку оказывается, ни малейшего отношения к
яйле не имеет...Зато уж когда на "полусферу мира" заберёшься, тут
сам Бог привал завещал. Многорядная, по-“челюстёвому” хищная улыбочка Юркиных
скал. Как будто выполненный из поролона макет, - все верхушки одна к одной,
но тонкие нюансы цвета у каждой свои, - зелёнеют буки на отлогих склонах урочища.
Желтеет широкая полочка Шан-Каи, по которой стремится на запад нижняя тропа
на Джур-Джур. Совсем уже далече голубеет красавица Чегинитра. Заставить себя
поверить, что она отступила всего на полтора суток пути, с первого захода
не получается. Виной тому, скорее всего, острый ракурс. Таш-Хабах и Су-Ат
невидим, южные обрывы Караби неприступны.
 14.54 Высота
- 1213 метров. То и дело почёсываясь о посадки сосны, путь выводит к бескрайнему
лугу. Лучшая из демерджийских "луговых" бесконечностей - это ведь
пропасть Хаоса, правда? Бугрящиеся слоёно-наморщенными лысинами купола конгломератов.
Едва выступающие из травы вершины презирающих простые пути тисов. Лёгкие,
то ли братские, то ли сестринские лобзания ветра. Неспешное, как и положено
Истинному Хозяину, парение орла. Трепет поющих в восходящих потоках шоколадно-коричневых
маховых перьев. Исчезающий птичий крик пронзает осень, а затем бросается вниз
в отвесном свинцовом падении. Несметные стада пасущихся в ультрамариновых
полях облаков.
Сваленные в кучу рюкзаки. Релакс-медитация на гигантских каменных
идолов, густо расселившихся по лесистым полкам с каждым шагом вниз набирающей
магическую мощь Долины Привидений. Неосознанный подсчёт старых знакомых, -
сосен, - живы, живы.Даже те, кто успел начать белеть костьми, зависнув на
узловатых пальцах корней, намертво втиснутых в неприметные трещины скал.К
этим чувства по-особенному теплы: уж лучше так, чем сгинуть в гнилом безымянном
овраге. Теперь можно пристегнуть линзу подлиннее и окунуться...  Нет, не в
съёмку, в рассматривание мелких деталей - солнце сползло из зенита к западу,
окончательно испортив и без того не самое удачное освещение.Клёкот двигателя,
кажется, доносится из самых недр Долины: бьётся, поёт, множится в "памятниках"
не в меру маневренное эхо. Чтобы отловить истинный источник звука, нужно сообразить
взглянуть через плечо. По экскурсионному ярко украшенная "Тойота",
приковыляв откуда-то с демерджийского “севера”, притормаживает метрах в десяти
от кромки. Наступившую было тишину губит восторженное чириканье.
- Вот тебе,
Тахир, и "девчонки в бикини" - улыбается Натасик.
Путь стелется
траверсом по западному склону выступающего из яйлы холма. В самом низу, уже
перед обрывом, топорщится парочка разнесённых в пространстве сосен. Глазам
- радость, как ни снимай – облом. Слишком далёк подпирающий одинокое облако
Чатыр-Даг,воздушная дымка рвёт кадр на три независимых друг от друга огрызка. Перегиб склона дарит крутойспуск, вереницу разноцветных наездниц, нагромождение
"лепёшек" Южной вершины, иголочку тригопункта, кубическую архитектуру
Алушты.Какие они, всё-таки, огромные, когда вблизи, эти лошади. Их получается
или безоглядно любить, - за длиннющие ресницы и потрясающей томности глаза,
- или бояться усиленных коваными "кастетами" копыт и длинных, коричневатых,
хрустко спиливающих травянистый покров зубов. Это насколько же в межсезонье
нужно двигать в Крым, чтобы в гостях у Екатерины не оказалось "толпы
вздорных родственников"? Трое - на тригопункте. Четверо, сжимая в пальцах
камеры, терпеливо ждут своей очереди. Ещё двое отодвинулись правее, нежатся
в пахучих объятьях трав.
Цветная "Тойота"
с “бикини” тоже здесь. Эк какая проворная... зараза. :-) Рюкзаки - на валун,
чтобы отовсюду видно и, рысью, - впитывать. Главное - не пропустить
ни единой расщелинки. Cосны тут такие, что у японских "бансаеводов"
и "бансаеведов" от спёртого дыхания зобья бы хлипкими воздушными
шариками в считанные секунды перелопались. Надпись углем поперёк вершины о
Боге больно резанула по сердцу, - от лукавого это. Для всего есть своё время
и место. А вот то, что стишок на горизонтальной плите затёрся, и благородная
ржавчина тригопункта разноцветными тряпицами больше не украшена - к лучшему.
Пять минут сладкой истомы лицом на запад - и магия Демерджи делает своё неизменное,
но ни в коем случае не низменное дело. Связанный непонятного происхождения
императивом "сегодня же спуститься вниз, чтобы завтра ходить поменьше"
организм попускает. Как говорил Абрам из известного анекдота, "ша,
уже никто никуда не идёт".
- Бобусичек,
мы остаёмся ночевать здесь, правда? - в ласковом голосе Натасика слышится не просьба, но команда "бегом!".
15.42 Высота
- 1165 метров. Непродолжительные дебаты, - откуда с меньшей вероятностью сдует,
- задвинули в уютный с юга и севера закут между "носатым воином в каске"
и двуглавым "змием-горынычем". Не тут то было. Отметив краем бессознательного
перенос рюкзаков, ветер моментально сменил галс, трансформируя установку палатки
в экстремальный запуск параплана. О, щедрые Боги Олимпа, одолжите на время
вольноотпущенного гекатонхейра! Шестёрки рук катастрофически не хватало. Натасик
страховала норовящий спланировать в сторону Долины Привидений “домик Элли”
за трепещущую макушку.Тахир вслух сомневался в надёжности колышков, ни за
какие удары по голове не желающих проникать в трещины едва прикрытого травой
монолита. Бобус, вспоминая мастер-класс казу-каинских кобанчегов, рыл
и сволакивал в лагерь ноздреватые, осыпающиеся ракушками и галькой древнего
моря каменюки. Палатка, установленная со всеми штормовыми оттяжками, билась
огромным серебряным сердцем.
 Светлая
инициатива Натасика, - суп-харчо, - нашло горячий отклик. Но только без
сала! – умоляет настороженный к чувствам печёнки Тахир. Поддерживать горение
“газовой плиты” оказывается делом нетривиальным. Свёрнутой в высокую трубу
пенки недостаточно: малейшая щель снизу и пламя срывается, начиная "кипятить"
всё, что угодно, кроме, собственно, кастрюли. Бобус быстренько соорудил “гирю":
должна же быть хоть какая-то чисто походная польза от двух с половиной килограммов
штативной дюрали. Кстати, в квартирьерских
заботах-хлопотах как-то призабылось звякнуть Костику. Телефон рапортует мгновенно:
"Сижу на Юркиных скалах. Красиво".
 Переадресовав свидание
с обрывов Хаоса на Южную вершину, Бобус отобрал, вернее, подменил штатив Тахиром
и, шаря влево - вправо широкоугольником, смылся на рандеву с тригопунктом.
Минут пятнадцать загула было наверняка: Натасик только-только приступила к
надрыву пакетиков. Закат, правда, грозился внести весомые коррективы в столь
вольное обращение со временем, но уж лучше заработать язвы по самому длинному
периметру желудка, чем проклацать клювом безудержное буйство проваливающихся
за горизонт фотонов.
К возвращению
Бобуса обещано жиденький харчо метаморфировал в близкий к температуре замерзания
"каш". Ножом его, что ли, теперь резать и на ржаной хлеб бутербродить?
В ожидании Костика и чая Натасик с Тахиром развлекались красным портвейном
и, чисто для души, ролью былинного камня на перепутье. Ну, знаете, того, что
"пойдё-ёшь напра-аво - головоно-огим ста-анешь!" Нет, "коня
потеряешь" - это из другой, неправильной былины. Не из нашего
района, как говорил сердечно- и седалищно-пострадавший от "Кавказской
пленницы" товарищ Саахов А.А. По-настоящему интеллигентную лошадь в "скально-осыпной
кулуар категории 1А (летом)" разве что вовремя подожжёнными пучками каннабиса
заманить получится...
 Вспышкой термоядерного взрыва цвела в центре нижнего
плато Шатёр-Дага орхидея Солнца. Ниже и по сторонам полыхал обагрённый кровью
заката Заповедник. Будто прорисованные тончайшей световой кистью травинки
сливались в плавно покидающую пределы видимости выпуклую плоскость, чтобы
в самом финале обратиться в сине-зелёную дымку завязнувшего в тенях перевала. Невезуха, - ворчал ненасытный к впечатлениям мозг:
розовые рапиры инверсионных следов двух самолётов скрестились и замерли в
торжественном салюте слишком высоко, чтобы хоть как-то “привязать” их к
трапеции, может статься, самой зрелищной в Крыму горы…
- Я им говорю: вот, восемь мужиков не додумались вчера вечером
выпить за единственную женщину! А вы с Тахиром на меня смотрите удивленно
и отвечаете: "Ты же не женщина. Ты - боевой походный товарищ!"
 (из воспоминаний Натасика)
Звёзды здесь,
на Демерджи, были, конечно, далеко не тыркейские. Алушта с юга светит, Симферополь
- с севера, западный горизонт всё ещё цеплялся за увядающие розы заката. Хорошо
востока эти световые излишества никак не касались. Именно оттуда, из-за чёрного
фантома соснового леса, явно удивляясь повышенной радости воплей и одноваттному
маячку Петzля спустился... Упс... Нет, не Костик, для него ещё было чересчур
светло. "Слегка заблудившаяся в горах" юная пара. Один рюкзак, одна
пенка, один спальник - чего ещё желать влюблённым? Ну, может, капельку уединения...
но молодёжь мыслила нестандартно. Им больше хотелось оставленной в Лучистом
машины*. От чашки подоспевшего чая они, впрочем, тоже отказываться не стали.
В процесс диспута "где теплее и ближе переночевать" незаметно и
органично влился подкравшийся по высвеченному луной склону Костик. Натасик
радушно хозяйствовала. Тахир отошёл "колдануть" горелкой, установленной
у самого подбородка “носатого рыцаря”.
* Наложение
сознания. Сначала был "слабо слышащий". В белой футболке и шортах.
Это он искал быстрый спуск в Лучистое, где у него машина. Ещё за час до того,
как стемнело. А уже в темноте пришли западенцы. У них не то, что машины, спальник
был один на двоих. Хвалили Крымские горы. "Друг сказал, что, по сравнению
с Карпатами - ерунда, а мне очень понравилось"…
(комм. не подверженного
“наложениям сознания” Тахира)
 Альтернатив
не было. Шесть человек для четырёх квадратных метров палатки - перебор. Договорившись
меж собой, что ночевать в спальнике на вершине горы - злить и без того ярящийся
ветер, заблужденцы отчалили в сторону Екатерины. И свершилось чудо.
Не прошло десяти минут, как ветер съёжился до нуля, надобность кутаться
в штормовки отпала. Обрушившийся на головы штиль не спас от доморощенной перцовки
(чисто в лечебных целях выданной Костику "знающей толк в медикаментах" супругой). Контингент "булькнул", крякнул и плечом к плечу
выступил на прогулку. Раскинувшийся под ногами город был толстым пучком световодов,
крепко-накрепко стиснутым в иссиня-чёрной, афро-африканской длани.
 Вспыхивали и гасли криптоново-белые зенницы спешащего на огонёк Алушты транспорта.
Переливались зелёные, синие, красные всполохи рекламных щитов. Оранжевое зарево ртутных
фонарей стало отражением кошачьего глаза перевалившей за растущую половину Луны. Будто чуть покачивалась жемчужная
нить фонарей Ангарского перевала.Падающие звёзды прожигали себе путь по бархату
небосвода. Нырнувший в
чернильные тени скальный монстр, громоздящий свою тяжкую незыбь над мирно
почивающей Долиной Привидений, был похож на покорившийся вандалам средневековый
замок. 
А ещё в нём что-то было от видения Питером Джексоном мордорского хребта
Эфел-Дуата, - "большие чёрные бесформенные массы возвышались над ними
и вокруг них"... Причём в каждом из разделяющих нерукотворные громады
ущелий залегли вольные вариации лестницы Кирит-Унгол, - перевалы "Бастион",
"Башенный", "Тисовый", "Демерджи", один другого
"прикольней”. Луна исполнилась
чувства собственной важности и снизошла к дрейфу к зениту, освобождая от оков сумрака
Шан-Каю и ещё какие-то, более ближние и безымянные отроги Демерджи-яйлы. Наконец
серебрился и останец, для кого-то похожий на плечистого рыцаря, а для кого
иного - на жирную курицу. Напрочь забыв о колотящемся о левое бедро фонарике, Бобус, поспотыкался к рюкзаку
за вспышкой. До пришествия уже приоткрывшей пасть, чтобы сглотнуть ночное светило, тучи оставалось
максимум минут десять-пятнадцать. Дубль. Второй. Третий. Результата рассматривать некогда.
Тьма.
 Что теперь? Выдохшуюся батарейку - в зарядку, вещи - в рюкзак, укутать
болезного в полиэтиленовую обойму. Швырнуть туда же уже чуть влажный от тонкой росы штатив штатив... Стоп. Реверс. Рано. Костик, подставляясь под заключительный кадр, продолжает
колдовать по территории. Правильно-правильно! А вот теперь – замри! Не на
палатку, под ноги свети. Натасик с Тахиром её и так, сами того не ведая, изнутри
фонариками оживляют. Теперь - трусцой по неосвещённому периметру, вытягивая
из внутреннего кармана верный "маглайт": негоже прикрывающей от
юго-восточного ветра "башне" прозябать в инкогнито. Минута. Другая... Скырц-скырц - аскарида соменений. Получится, нет? Пять минут... Вот,
теперь - по настоящему отбой.
Хренушки! Не спалось до тех пор, пока душная
теснота достала до разворота “тушки” макушкой к выходу. Пять минут лицом к
Млечному пути расслабили, исцелили от неизвестно откуда навалившейся головной
боли, а затем, подхватив под локотки, вознесли на борт чёрной ладьи, отплывающей
в безбрежные чертоги запланировано-короткого сна.
День
четвертый
|
