| |
- После Холодного
кулуара моя жена навсегда перестала ходить в горы!
К. Чвилёв
- Мальчики,
а у нас с головой… всё в порядке?
Н. Нестерова
- Четверо детей
могли остаться без родителей!
Т. Бедертдинов, ещё
неосведомлённый о “варианте Костика”
 Какая неприятность...
сам-то повернулся, а будильник там, в "коллективных головах" орёт.
Пока Бобус из спальника выковыривался да пространство на ощупь изучал (так,
это - не мобильник, это Натасик...), всех перебудил. И правильно! Неча фейсы
лиц плющить, когда снаружи... Кстати, а действительно, что снаружи? Снаружи
было очень рано. Даже для солнца. Но разве солнце для "правильной"
зари обязательно? Красно-жёлтая полоса над морем градиентом индиго взлетала
к продолжающему цепляться за звёзды сумраку зенита. Оттенки были по-особенному
чисты, но самые тонкие нюансы всё равно погубит цифровой шум. Что же до моря...
где только Н2О подобным искусам выучилась? Указывала чересполосица
оранжевого и сине-фиолетового на кусочно-непрерывный характер ветра? Было
это турбулентностью береговых течений? Первым и вторым, вместе взятым? Главное
– оно абсолютно по-разному отражало свет и было безумно, ошеломляюще красиво.
Щебет Бобуса и Натасика вытянули из тепла и уюта даже стоически настроенного
однажды выспаться Костика.
 Понт Эвксинский
был не оранжевым зеркалом, но лоснящейся шкурой молодой зебры. Непрозрачно-бархатные
мазки синевы, золотые клинки предвестников света.Сплюснутая кроваво-розовая
вишня, не успев оторваться от горизонта, вытерлась тонким кружевом как специально
подвешенной над самой водой облачности и, сделав короткий, какой-то застенчиво-робкий
шаг в небо, краткой вспышкой изменила реальность. Светлые и тёмные полосы
моря исчезли, слившись в огромный бок светящегося изнутри апельсина. Ну, вы,
конечно же, делали светильники из аккуратно снятых половинок апельсиновой
шкурки, чайной ложки подсолнечного масла и кусочка бечёвки в качестве фитиля?
Нет? Значит, вы родились слишком поздно... Тогда для вас - Jack-o-lantern, она же - зубастая хеллоуинская тыква. Только попробуйте мысленно экстраполировать
светящуюся пасть и глазищи до размеров... ну, собственно, всей тыквы.
 Угол падения
лучей снова сменился, подавая десерт рассветных яств. Теперь это была цепь
неровных прямоугольников из золотой фольги, пропущенная сквозь дымчатый, мерно
вдыхающий, чтобы тут же опасть, шёлк моря. Когда (и если) Евро разрастётся
до мировой валюты и хитровплетённую в купюру ленту алюминия на радостях заменят
золотом, что-то в ней появится от этого, такого ожидаемого и в то же время
неожиданного рассвета. Тахир с Натасиком серыми воробушками жались к сложенной
вдвое, - для тепла, - пенке. Костик молодым архаром скакал по окружающим вершину
бастионам и трещинам, пытаясь всовокупить в и без того достойный кадр уже
который раз успевающего ускользнуть из пределов видимости Бобуса. Штатив,
который, как правило, тормозил своего не в меру резвого хозяина, немым плагиатом
на тригопункт дыбился метров на десять ниже: легко расстающиеся с материнской
твердыней конгломераты требовали участия в движении всех четырёх конечностей.
Через пару скользящих шагов солнце окончательно раскалило вершину Демерджи
и затворы вдвое уверенней защёлкали в направлении выработки гарантированного
фирмой-изготовителем ресурса срабатываний…
* * *
 Принюхиваясь
к лёгкому завтраку, - мивина с банкой ставриды на четверых за "основательную"
пищу не считалась, - только что облазивший всё, вся, вдоль и поперёк Костик
неожиданно затеял разговор о доме и мозолях. Мозоли были бессчётные и, достигая
в экстремуме размеров фасоли, наотрез бастовали паковаться в разношенные кроссовки
в частности и… посещать Холодный кулуар в целом.
- И вообще,
с такими рюкзаками, как у вас, там... - следовала непереводимая на язык слов, но ничуть
не теряющая от этого в выразительности мимика глаз и бровей.
 7.09 Высота -
1150 метров. Костик, мы ведь еще обязательно встретимся?!! Ускоренный исход
по "матрасной" тропе вокруг Екатерины был тенист и приятен. Было
в этом немного от четвёртого дня, когда начинаешь ценить знакомые, позволяющие
полностью расслабиться спуски, немного - от ехидного "а ведь кому-то
здесь придётся пониматься". Раньше полудня на краски и контрасты надеяться
не следовало: чего ждать от западного склона? Фигуры выветривания казались
бетонными декорациями, выскользнувшими из кошмара Зураба Церетели, ведущие
к ним сыпучие тропки - насмешкой. Удивительным были объёмы лошадиных кизяков,
особенно в контексте полусогнутого продирания сквозь ощетинившиеся сухими
закорючками ветки деревьев. Как гордые четвероногие тут корячатся? То ли лошади
в направлении пони обмельчали, то ли Бобус в сторону гиппопотама окреп...
Прогресс тропы был налицо: скальных участков почти не осталось, кругом "обходы",
"обходы обходов", "сокращёнки обходов обходов". В общем,
как в городе, по проспекту. Миновав "рыцаря в котелке", они вышли
к травке-муравке большой стоянки. Под табличкой "Погиб во время грозы…"
виднелась знакомая пенка и не менее знакомый жёлтый спальник. Вчерашние западенцы.
Ни звука, ни движения, нерушимый отбой.
 Идти "классику"
по Долине обещало дополнительный крюк к селу. Надеяться найти хлеб, пиво и
умеренно качественную "ликёроводочность" на Ангарском перевале не
стоило. Значит, от "Голыша" налево, мимо двух каменных башен, кокетливо
воткнувших в лысые макушки зонтики сосен. Можно обойти по сократу, но зачем
лишать себя удовольствия сопричастности вечному? Вниз, вниз. Мимо пластиковых
бутылок и подозрительно человеческих лиц идолов выветривания. Снова налево.
Через одну, вторую, третью мелкогалечную осыпь. Последняя была особенно
мерзкого уклона и изобиловала ждущими-дожидающимися низвержения седалищ кустиками
острагала. Великолепные в своём боевом совершенстве колючки. Квинтэссенция
колючек для размашистого вонзания в задницу. Натасик уже в который раз любовалась
вслух велосипедной стройностью и накачанностью тахировых ног. С такими ногами
грех было идти в пешей колонне. Следовало галопировать, ну, на самый худой
конец, - рысить в полукилометре от основного строя.
- Эвон, снова
вприпрыжку припустил! Жеребчик хамахарский...
 7.52 Высота –
891 метр. Продолжая бубнить под нос, Бобус двигался медленно, высматривая
в хаосе круглых и многогранных окатышей стабильные островки конгломератов.
Негоже “бла-ародному дону” Заказник Республиканского Значения микро-землетрясениями
крушить. Неизвестно ещё, кто там упал, когда Хаос от самой вершины вниз просыпался.
Натасику раздумывать было нечего - знай себе, катись на "роликах"
стёртых за четыре года адидасовских кроссовок. Екатерина медленно теряла свою
человечность, скупыми движениями профессиональной визажистки закрашивая в
серо-коричневую неприметность соседних скал глубокие морщины высокого лба,
горбинку элитного носа, чопорно присобранные губы и все три волевых подбородка.
С мощным бюстом дело было и сложнее, и проще: по мере спуска он сам собой
проваливался в глубокое декольте кустов, ещё так недавно казавшихся высокими
деревьями. До свиданья, Императрица горы-кузнеца. Заросли шиповника и диких
яблонь, виток грунтовой дороги, нависающая
над ручьём ржавая труба, родник, село с пресветлым названием Лучистое…
- Внешне Лучистое
- вполне пристойный посёлок, конные экскурсии, но каждый раз какие-то происшествия
с местными алкашами. То бабу мутузят ногами, то эпилептические припадки посреди
дороги. И тушёнка у них в магазине обязательно соевая, хоть и клянутся, что
говядина. И мадера мутная…
(комм. Тахира)
 …Есть в Лучистом
улочка. Точнее, их, наверное, всё-таки несколько, но эта - "самая длинная".
Идёшь, идёшь, уже ноги удивляются, откуда здесь могло взяться столько асфальта,
и всё под углом. "Хорошо, что не вверх, хорошо, что не вверх",
- напевает мозг. Дворики теснятся, наваливаются друг на друга ломаными кривыми
заборов, взлохмаченными конусами и кубами скирд, покосившимися по- и вне законов
гравитации сараями. В общем, пагубное влияние на архитектуру села залёгшего
на северо-востоке Хаоса налицо. Пахнет свежими опилками, навозом, молоком,
пекущимися пирожками, жареным мясом, чем только не… Натасик без особого итога
ведёт негоциации с ковыряющимся в подкапотье бусика водителем. Завтрак для
рулевого священен. Пешее движение в сторону пива продолжается. Под приветливый
лай собак и деловитый перестук молотков (вроде сезон заканчивается, но аборигены
этого, кажется, не замечают) они вступили на церковную, по совместительству
магазинную, а так же базарную и "остановочную" площадь. Ключевой
позицией в длинном списке лучистенских достижений была, вопреки пиву, базарная.
Пока Натасик с Тахиром знакомились с магазином, страж имущества, - Бобус,
- млел, как сытый кот на тёплой батарее, в оба уха вслушиваясь в грозящую
стать потасовкой свару двух пенсионерок.
- Это твоя
корова у меня забор завалила и помидоры перетоптала!
- Да твой забор
ещё в середине 80-х обрушился!
- Ах ты <поскипано
цензурой>...
- Да сама ты <поскипано
цензурой>...
- Чтоб у тебя… <поскипано
обеими предыдущими цензурами одновременно>.
 Торгующий творогом
и сметаной дедусь также был весь внимание, пиетет и... нейтралитет. Ещё бы.
Сухонькие с виду старушенции, росточка в них полтора метра вместе с домашними
тапочками и цветастыми платочками, голоса визгливые, как у декоративных петушков
- уши вянут, зато духа сражения столько, что три взвода боевых олифантов паралич
расшибет. Обсуждением недостатков
зятьёв и невесток сведя побоище в ничью, преклонное воинство… улыбнулось друг
другу и, чуть ли не взявшись за руки, отчалило в направлении Ангарского перевала.
Разнообразно они здесь живут. Можно было с чувством не зря прожитого дня откидывать
марлевый полог магазина и, всё ещё улыбаясь, выбирать себе призовое “Биле
нефильтрованне”. Вообще первая и последняя "цивилизация" сезона
требовала к себе более внимательного отношения. Пиво потянуло за собой чёрный
хлеб. Хлеб – два литра томатного сока. Сок – мускатель. Мускатель – портвейн.
Портвейн - бутылку немировской перцовки.
- Нести буду
сама! - прижимая бутылку национального достояния к груди, объявила Натасик.
8.35 Высота -
506 метров. Потягивая "Стеллу Артуа", Тахир сжигал томатный сок
взглядами людоеда, перед которым поставили большущую миску ошпаренной спаржи
пополам с латуком. - Вы выбрали единственный сок, который я в рот не беру! Он просто был не в курсе, насколько органично два литра сока делятся на
двоих. Логистику переезда от Лучистого до перевала Натасик взяла на себя.
Дороговато, - 50 гривен, - зато быстро. Несмотря на позабытый во рту грецкий
орех (акцент у татарина был презанятный) рулевой голубого "жигуля"
оказался неисправимым болтуном. Столько всего успеть за четверть часа рассказать
и даже обсудить! Прирождённый оратор. А может, и политик. Выгрузив из рыдвана
отягощённые свисающей с ушей вермишели головы, они скривились в сторону торговцев
ялтинским луком и мёдом, взнуздали пыльных седоков, потёртой зеброй перехода
обошли пасущихся на обочине ДАЙ-цев и зашагали в сторону лесничества и метео-поста.
 9.45 Высота –
757 метров. У озаглавленного дюжим замком бара Бобус усмотрел потрёпанный
щит КСС. Нарисованная от руки схема лыжно-пешеходных трасс сходства с реальной
картинкой имела немного, да и масштаб менялся согласно воле неизвестного художника.
Главное - Холодный кулуар был отмечен местом опасным. Успокаивало,
что красным крестом аналогичной жирности красовалось и Тисовое ущелье. Стол
с бревнами скамеек создавал удобный базис для переупаковки рюкзаков и вообще
наведения порядка в вещах. Колонка метрах в полутораста от столика вдоволь
напоила вкусной (особенно после пива) водой. В предвкушении опасностей Натасик решила переместить ижевский коврик с фасада внутрь 60-литрового
"Дьютера". Тёплый и объёмный спальник "Ханнах" умело сопротивлялся
вторжению непрошенного чужака, вполне логично полагая, что всё, что должно
поместиться в рюкзак - это он, любимый. Пришлось давить упакованного в компрессионный
смешок “борца сопротивления” центнером Бобуса и им же, пока спальник не успел
опомниться, вколачивать получившуюся "таблэтку" в кряхтящий швами
и пенкой рюкзак. После второй итерации внутрь поместились не только личные
вещи, но и убоявшаяся родственного насилия перцовка.
Распечатанное
с сайта Киевского политеха "наставление к действию" было на хорошем
украинском (лучше бы на плохом русском!). Оно вело мимо лесничества,
“по багаточисельним стежкам/дорогам в сторону Тисової ущелини”. Как
говорили в одной известной рекламе, Ok, Ob. Набитая грунтовка без фанатизма
ползла меж деревьев, чтобы, в конце концов, расщедриться некогда ярко-жёлтыми
остатками подъёмника, а чуть погодя (разумеется, всё ещё в горку) табличкой
"Школьный спуск". Это уже было не Ok, и уж тем более не Ob. КПИ-шное
руководство моментально встрепенулось и замахало многочисленными виртуальными
руками в обратном направлении. “Якщо повернули ліворуч рано, й вийшли на
паралельну ЛЕП гірськолижну трасу із залишками витягу, потрібно спуститися
на північ вздовж ЛЕП”. Ладно, проехали. Продолжая с готовностью мотать
километраж, время, и нервы, они заложили возвратную петлю на північ.
Вполне логично посчитав, что траверс склона “вздовж ЛЕП” выведет их
к правильной тропе, Бобус покинул грунтовку в пользу глубоких листьев. Примерно
через километр хода снова сформировалось конкретное Ok, Ob: плотненькая, каменистая,
уверенно ползущая ввысь по правобережью еле живого ручейка тропа. - Ну прямо
как по описанию! - умилялся Бобус.
 11.25 Высота
– 811 метров. Минут 20 спасительница карабкалась вверх по оврагу, с каждым
шагом становившимся всё внушительней. Время от времени она забиралась на борт,
затем снова опадала к самой воде, вот только "продовжуємо рух по стежці
вгору, поки Цукрова Головка не лишиться позаду, і не зрівняєтесь з перемичкою
між нею і Ангарською стіною" не спешило исполняться. Противоположный
склон стремился к уверенным 60-и градусам, при этом, ничуть не желая разрождаться
"праворуч вгору по крутому схилу до виходу на перемичку".
Ещё пару сотен метров и... И... Ok завальсировал с Ob, чтобы тут же сгинуть
в непроходимом буреломе, хороня вероломную тропу навеки. Благоустраивая короткий,
нервоуспокаивающий, водопоглощающий и никотинообогащающий перекур на склоне,
пора уже было сообразить, что неспроста, ох, неспроста затеял Чатыр-Даг водить
гостей "ведьмиными кругами" - добрые духи горы упорно продолжали
отговаривать от плохого. Но эта очевидная истина, почему-то, ни в одну горячую
голову не закралась. Хором советуясь с картой, - узость ущелья окончательно
выбила GPS из оков спутниковой "колеи", - они задумчиво косились
на часы Натасика. Время не то чтобы уже поджимало, но мерещило "тёмный
приход" по незнакомой местности. И всё-таки, помните, "Бог любит
троицу", - они снова развернули стопы к исходной точке. Являлась
первая встреченная грунтовка путём к Тисовому или нет, времени проверять не
было, поэтому первая же перебежавшая путь ЛЭП тропа, став Избранной, честно
волоклась в гору. Через энное количество метров она разродилась (ура!) ржавчиной
подъёмников, а чуть позже (троякожды ура!!!), - "маленьким белым домиком
у ручья", о котором вскользь упоминал бывавший здесь Костик.
11.52 Высота
– 796 метров. Фигассе - "маленький"! Добротный бревенчатый сруб,
учитывая сваи, на которых стоял, был в уверенные два этажа. Огромный красный
крест вместо вывески и целый выводок поставленных на попа чурбаков, - столов
и стульев для дорогих гостей, - дополняли картину к лучшему. Они присели :
пригубить по глоточку и отзвониться домой. Огибая "царские хоромы"
слева, тропа пересекала внушительную просеку горнолыжной трассы (плавной экспонентой
забирающейся на запад) и, слившись из двухколейки в одну, ныряла в лес. Выше,
много выше, - приходилось задирать голову, - над миром нависало недвижье Ангарской
стены. Первые же полсотни шагов убедили, что тропа настолько та, насколько
это вообще теоретически возможно: ручеёк, правый борт тенистого оврага, почти
отсутствующие следы “посетителей”. 35 градусов уклона присутствовали несомненно,
а на наименее "гуманных" сегментах было и того круче. Рюкзак стал
смертельным врагом минут через десять. Чем ближе они подбирались к "седловине
между Ангарской стеной и Сахарной головкой", тем сильнее ныли отведавшие
своего на спуске с Демерджи бёдра. Тахир
привычно держался метров на тридцать впереди и ни на секунду позиций не сдавал,
причём, даже после того, как ему вручили призовой томатный сок. Помните анекдот:
"- Деда, а у тебя зу-убы есть? - Нет, внушёк, вше как ешть выпали...
- Тогда держи бутер, а я - в футбол погоняю!.." Вот, то же самое,
только, так сказать, в жидкой фазе... К началу скругления к седловине (кто
обещал, что оно быстро закончится?) тропа, почти затерявшись, отчебучила острый
угол как к северу, так и к небу. Тахир не без сладострастия перевручил Бобусу
"томатный приз". Логично: цепляться за дерева казалось нелишним.
Листья, камни, грунт, всё это сыроватое, стал чуть не так – ползёт. По ощущениям
было очень похоже на самые верховья Тиссового ущелья, со скидкой, что деревьев
здесь было много меньше. Тропа упорно стремилась не отставать от графика
y =x2. GPS вновь обрёл способность видеть небо.
12.46 Высота
– 1041 метр. Перемычка (вах, хорошо-то как!) встретила старым кострищем
и двумя поваленными скамьями из стволов в пол-обхвата. Грянулись оземь рюкзаки.
Проставилась в GPS точка “ BELYI LISENOK ”. Народ, не сбавляя темпа, двинул в просвет справа
- что там дальше? "Там дальше" была лысая скалистая нашлёпка вершины,
излишне дымчатый вид на трассу, Демерджи, Алушту. Затем пришло время оглянуться
и присесть. По-хорошему, следовало приседать, упёршись взглядом в землю, а
уж только затем поднимать горе буйну голову. "Одна-ако",
- высказался бы, выковырявшись на Сахарную Головку, Киса Воробьянинов, - он
ведь не скалолазный с колбасной голодухи Отче Фёдор. Достойный продолжатель
традиций своего выводящего на перемычку предтечи, лесистый склон так же споро
взлетал вверх. Острейшим клыком грозил небесам тетраэдр Ангарской стены. Он
казался именно тем тетраэдром в аксонометрии, как его учили рисовать на школьных
уроках: зрительно бОльшая грань - слева, меньшая - справа. Холодный кулуар
скрывался где-то там, за меньшей гранью, но ничем не выдавал своего присутствия.
- Я ещё подумал
– куда мы лезем?!!
(из воспоминаний
Тахира)
Казалось, скалы
начинаются далеко на юге, трепещущейся ниткой кардиограммы взлетают к Ангар-Буруну,
чтобы, достигнув экстремума и жёстко пристыковав Ангарскую стену, стечь к
скалистой оторочке нижнего плато. Послушное приближению вечера, Солнце схоронилось
за скалы. Утеряв тени в трещинах и на полках, стена стала отполированным монолитом.
От неё ощутимо веяло неприязнью. Визуально путь отсюда без специального снаряжения
был только один, вернее два: с любой из сторон перемычки - вниз, к перевалу
(причём поскорее). В процессе потягивания томатного сока, да, была озвучена
мысль "ещё не поздно вернуться", но... "Паша бы этого
не одобрил!" - высказался Бобус, почему-то упаковывая в рюкзак фотосумку.
Главным поводом для сомнений был, собственно, факт, что затраченное на подъём
к перемычке время почти вдвое "отставало" от обещанного политехниками,
а до входа в Кулуар ещё предстояло подняться под самую стену и выполнить траверс
“с некоторыми элементами бурелома”. Императив "цигель-цигель, ай-лю-лю
потом" был настолько силён, что они не только отменили запланированный
перекус, но и отказались от возвращения на вершину Сахарной головки, чтобы
сфотографировать для истории предстоящий сегмент пути. Впрочем, это могла
оказаться тривиальная лень.
13.19 Высота
- 1101 метр. Ну что вам сказать пост-фактум о том подъёме... Вернитесь на
несколько абзацев назад и перечитайте ещё раз. Всё то же наперегонки само
с собой ускоренное дыхание, ной в натруженных хождением на носочках (фигушки
там ногу на всю ступню поставишь) мышцах. Стена из "просто высокой"
стала "ах, какой высокой". Совсем уже калечная тропа тёрлась вдоль
стены и на подъём налево. Предположительно к Горнолыжному кулуару. Более внятная,
изредка промеченная цветными тряпицами и подвязанными к кустам горлышками
пластиковых бутылок - на спуск и вправо. Предположительно к Холодному. Траверс,
вопреки ожиданиям, никаких осложнений не вызвал. Милая такая, погружённая
в рыхлые листья и, местами, грязные камни, тропка. Обещанный бурелом был представлен
несколькими относительно свежими стволами толщиной в руку. Тропа, прогибаясь
под рельеф, по-змеиному грациозно огибала препятствия, время от времени даже
пыталась идти вверх. Дыхание успокоилось, морщины на лбу разгладились, жизнь
наладилась. К моменту схода на нет Ангарской стены, настроение и драйв основательно
рванули вверх по градуснику эмоций. Время выхода к началу кулуара более чем
на треть опережало выкладки киевлян. Но тут деревья с готовностью расступились
и... кулуар мгновенно расставил всё по местам.
 13.40 Высота
- 1147 метров. Ого! - само собой произнеслось в голове. А потом ещё
раз, но уже громче, повторилось: - ОГО! Сказать, что Холодный был красив
и грозен одновременно - не сказать ничего. Кулуар давил, превращая в букашку,
поражая воображение ожидаемой (потому что его "взлёт" можно хорошо
рассмотреть с нижнего плато) и в то же время неожиданной (потому, что ощущения
"на кончиках пальцев" ничем не заменишь) мощью. Да нет, бесстрастным
Духом стихии. Ангарская стена, оказавшаяся ни чем иным, как заострённым гребнем,
отстояла от основного массива метров на двадцать-тридцать. А может, и нет,
в этом месте вообще тяжко оперируется человеческими единицами измерения. Узкая,
как будто выгрызенная единым взмахом гигантского ковша карьерного экскаватора
долина со скруглённым дном (ни кустика, ни деревца...) начиналась где-то далеко
и очень высоко слева, чтобы бесконечным горнолыжным трамплином промчаться
мимо и ухнуть, круша вся и всё на своём пути, в плавно сужающийся коридор
букового леса. Называется, проведи восторженным взглядом сверху вниз, почувствуй
себя лавиной... И навсегда передумай оказаться не ею самой, а на её пути.
Сокрытого в рюкзаке фотоаппарата было ничуть не жаль. Запечатлеть это, захватывающее
дыхание Явление, под силу только человеческой памяти. Не
слишком широкая, но и совсем не узкая, не то, чтобы опасная, но и не обещающая
особой беспечности, осыпь выверенным, сужающимся в точку остриём бело-розовой
стрелы улетала вверх.
- Точнее,
осыпей рядышком лежало три. Каждая из камней своего размера. Как будто кто-то
просеял их на огромном решете…
(комм. Тахира)
Холодный встретил
путников крупным, многоярусным и явно свежим обвалом. Перемешанные
с липким чернозёмом, ломаным кустарником и прелыми в плесень листьями каменюки
на ближнем краю кулуара были до вздёрнутых бровей живыми. Стоять на них, да
что стоять, прикасаться кончиками треков ни малейшего желания не вызывало!
Первая же десятка осторожных, чисто заглядывающих в будущее шагов обрушили
в сторону Натасика камень с футбольный мяч. "Бобры" остановились,
медленно, сквозь зубы выдохнули, и нахохленными грифонами расселись по рюкзакам,
устраивая совмещённый с привалом подъёмно-организационный брифинг. Сидя на
кромке лавинного выноса (до чего всё-таки по-хозяйски аккуратно расчищал себе
путь зимой снег) решили двигаться короткими перебежками, стараясь не пересекаться
на одной прямой. Нижняя
часть кулуара подарила больше всего опасений и адреналина. Во-первых, было
изрядно влажно и скользко: уклонистые ступенечки тропы то и дело уползали
из-под ног. Во-вторых, наиболее очевидная альтернатива, - осыпь, - была, как
Ленин, живее всех живых и при малейшем неосторожном движении обрушивала на
идущего позади увесистый каменный ручеёк. В-третьих, заросший травой пополам
с крапивой уклон правее тропы был достаточно крут, чтобы на нём практически
не держала обувь. Значилось ещё "в-четвёртых": чересчур увесистые
рюкзаки (по два литра воды на нос на ночёвку, плюс два литра ходовой, не считая,
чтоб их той осыпью поплющило, портвейн, мускатель и перцовку). А так же "в-пятых":
ни малейших, даже самых смутных представлений, что, собственно, ожидает впереди.
Над головой виднелся
только широкий скальный пояс и хаотическое нагромождение пирамидальных утёсов
на кромке яйлы. Вернее, до писка хотелось верить, что это уже кромка яйлы.
Слева и справа, за небольшими травянистыми уклонами, вплотную к осыпи подступали
зубчатые розово-серые стены - Ангарская и восточный контрфорс Ангар-Буруна.
Порядок следования установили раз и навсегда: "разведывающий боем"
путь Бобус; "разумная посередине" Натасик (что, при наличии прямо
над головой таранящей кулуар массы, совсем неочевидно); замыкающе-улавливающий
падающих Тахир. Правда у массы, в особенности когда она теряла равновесие,
мерцала предательская мыслишка, что улавливать паденцев Тахир учился у вышеупомянутого
гражданина Воробьянинова. Ну вы помните, летит из окна драгоценный стул, "предводитель
дворянства" самоотверженно протягивает к нему руки и... с энтузиазмом
отпрыгивает в сторону. Шутка. Тахиру смело можно было довериться. Даже массе (без учёта рюкзака). Когда была пройдена примерно треть, что смотреть назад/вперёд,
что пытаться фотографировать стало одинаково неинтересно: гладкая стена справа,
зубчатая - слева. Это было прекрасно, но недостижимо для оптики. Вперёд и
назад просто не было ничего видно: кулуар достиг той пакостной крутизны, что
и пройденный, и предстоящий путь сплющился гармошкой, и являл собой открытую
с обеих сторон полу-трубу, по которой стекал неустойчивый каменный ручеёк.
Над головой было облачное небо, под ногами - два ползущих на четвереньках
муравьишки. Гордо восходящий за пределы видимости склон, треугольный кусочек
нижнего плато и очень, очень много плотно растущей зелени дополняли картину
до целого.
- Я никогда
не думала, что можно так быстро и настолько глубоко полюбить крапиву!
(из откровений
Натасика)
 14.24 Высота
– 1230 метров. Действительно, когда становилось невмочь устоять на склоне
на своих двоих, единственной растительностью, дарящей надёжную опору рукам,
оставалась приземистая, но ответственно впившаяся в тонкий слой грунта крапива.
Затем у самого подножья правой стены объявилось деревце, произрастающее на
неширокой, - как раз на троих, если очень потесниться, - горизонтальной полке.
Это маленькое счастие человеческое совпало с явлением на Ангарской стене Камня-Перстня,
одного из артефактов "ЖЖ-мемуаров" Костика и товарища Chio. По такому
случаю Бобус даже не поленился растрепать рюкзак и обнажить фотоаппарат. Чтобы
подобраться к "моей прелес-с-сти", требовалось одолеть осыпь
и ещё более крутой, чем текущий, склон. Бросать рюкзаки, чтобы потом за ними
возвращаться, не позволяла неопределённость по будущему и по времени. Пиликаться
к Перстню под рюкзаками - успевшее несколько подорваться здоровье. Записав
в блокнот ещё один железобетонный повод вернуться, они продолжили перегонки
с наступающим на пятки вечером. Каменный
поток с черепашьим крещендо стремился вниз, чтобы разбрызнуться и затихнуть
среди своих более спокойных собратьев. Заставляющее напрягаться зимних восходителей
верёвками "скельне пасмо", обозначенное в политехническом
руководстве уклоном 50-60 градусов, на проверку оказалось легко проходимым
даже под рюкзаком. Следовало выбрать левую, ближнюю к самой крутой части пасма трещину. Совращённый с пути истинного Натасиком (в туристическом, разумеется,
смысле этого слова) Тахир обследовал и правую. Подняться там оказалось вполне
реально, но длинные ноги и умение раскорячиваться в полный шпагат станет для
вас большим плюсом. Кстати, ещё о плюсах. Прямо под скальником, о чём по вполне
понятным соображениям умолчали зимние восхожденцы (снег, знаете ли...), есть
уютный, хоть и сыроватый, грот. В нём можно запросто переждать непогоду, а
то и комфортно переночевать. Правда, если ночевать, то исключительно вдвоём:
места немного. Уложенные на манер лежанки, обструганные от сучков ветки в
ассортименте имеются.
14.57 Высота
- 1299 метров. Расслабленно расшвырнув гудящие ноги, посидеть. Всмотреться
в пройденный путь. Впитать, влиться в залитое последним дыханием дня нижнее
плато Чатыр-Дага. В потрясающую мощь стен, формирующих мраморно-розовый коридор.
В протяжённость зелени лавинного пути и разваливающую его надвое иглу уже
такой безопасной и такой далёкой осыпи. Счастливо вздохнуть (или всё-таки
выдохнуть?). Снять панораму с участием почему-то совсем не улыбающихся
попутчиков. Пренебречь настолько щедрой россыпью подарков было никак невозможно,
даже в ущерб уже наверняка упущенному закату. Пост-"скально-пасменна"
четверть кулуара, при сохранении крутизны, отрицательных чувств не рождала.
Пусть вокруг толпились скальные пирамиды одна другой круче, пусть ставшая
стабильной тропка стала щебенистой и как будто в глухих непонятках, шарахалась
траверсами то вправо, то влево. Неопределённость как рукой сняло. Вот он,
чёрный крест на вертикальной плите. Вот она - вершина. Да, голову, чтобы последнюю
увидеть, почти до хруста в позвонках задирать пришлось, но когда появлялась
возможность выпрямиться и глянуть за спину, оказалось, что кулуар-то - тю-тю!
Там, внизу остался. Вопреки
рекомендациям описания, которое во избежание казусов постоянно было под рукой
у “размовляющейся на ридной” Натасика, тропа обходить узость с крестом
по скалистому гребешку слева не стала. Ломанулась вправо-вверх, по крутой,
но максимально приближённой к вершине траектории. У самого креста, где тропа
искала путь по узкой наклонной полочке, сам собой родился привал. Не столь
из усталости, - от точки отдыха у грота было набрано всего 60 метров высоты,
- но во имя ещё раз вкусно и спокойно оценить приближающуюся к стадии финиша
"эскападу в неведомое". Из горла в который уж раз готов был вырваться
на волю гик всеобъемлющего счастья, но осторожная Натасик, хмуря бровки (отчего
сразу становилась похожа на строгую учительницу русского языка и литературы),
успокаивала "мальчики, давайте подождём, мы ещё не вышли…",
и Тахир с Бобусом, ответственно насупившись, продолжили упираться рогом
в склон.
15.47 Высота
– 1362 метра. Метровая полочка то усыхала вдвое и заставляла царапать плечом
о стену, то снова набирала размах. Напротив, за декоративным ущельем, громоздилась
красивезная зубчатка скал. Её Бобус помнил по одной из фотографий Костика.
Именно с её, этой самой стены, помощью, правда снятой под ещё более экстремальным
углом, Костик заманил его в Холодный
кулуар. А потом всё это внезапно закончилось. Ещё так недавно слева была "игрушка
великана" - гигантские, сложенные со сдвигом относительно друг друга
слои-кубики наклонных плит, справа - хронический отвес. И тут хлоп, - как
обухом, - склон разродился тёмно-зелёным ковром вьющегося в ногах можжевела.
Из-за перегиба, как на императорском званом обеде, выступили благородные дамы
- Долгоруковка и сёстры-Демерджи. Разлеглась у ниточки пляжей вальяжная Алушта.
Взвилась к облакам дымчатая бесконечность Главной гряды и построились на вечернюю
поверку игрушечные хребты Заповедника. Если бы немногочисленная группа "матрасников"
(аж целых два человека, - комм. Тахира), с непонимающим удивлением
рассматривавших явление из ниоткуда голых скал "мешочников", Ангар-Бурун
бы точно взорвался хоровым воплем долгожданной победы. А так приходилось сохранять...
сохранять... здесь бы больше всего подошло ёмкое английское словцо grave.
Одновременно обозначающее "могила, захоронение" и "важный,
степенный, серьёзный". Вот именно такую грейв-овую серьёзность в лицах,
стыдливо пряча за спину грязные руки (чтобы прикрыть ещё более грязные задницы)
пришлось хранить, скромно ожидая освобождения вершины...
 Мы вслушались
в опасный, манящий с собой вниз голос осыпи. Мы увидели Камень-Перстень.
Оказался он похож на большой и указательный пальцы пожилого волшебника,
рассматривающего на просвет пасмурного неба дымчато-розовый магический
кристалл. Отсиживаясь в игрушечном гроте, ужаснулись-восторгнулись угрюмому
грандиозью Холодного кулуара - еще одного из малодоступных сокровищ Крымских
гор. Его нужно увидеть, чтобы понять, насколько это хорошо. И насколько
это плохо. Возьмите рюкзак килограмм на 15. Стараясь не отдыхать, забегите
на Сахарную Головку. Если покажется, что это тяжело, смело спускайтесь
той же дорогой. Будет хуже. Намного...
(из ненавязчивых,
но ни в коей мере не отговаривающих советов Бобуса)
 16.10 Высота
- 1475 метров. И вот оно наступило - Хей-йо! Уже потом, много позже,
когда были сброшены опостылевшие мешки и сделаны первые фото победителей,
когда отдрожали нежные фибры души и забитые за время подъёма ножки, когда
отполыхали непроораемым восторгом (с) от содеянного глаза, они аккуратненько
подобрались к верхнему краю стены... и по кумполу размашисто грохнула реакция.
На правах идейного вдохновителя и организатора штурма, Бобусу было стыдно.
Стыдно совсем по-особенному. Как тому Голубому воришке, пытавшемуся сделать
в кайф себе и близким, но малость недооценившим мощь противопоставленной ему,
в лице Бендера, стихии. Прошлой весной закатил ни в чём неповинному сообществу
“оплеуху” Баба-Дага – Бабугана. В этом году заманил на ударный Ангар-Бурун...
Да, в угаре благих намерений до персонального ада недалече. -
“ТщательнЕе надо”, - говорил об описаниях Гайко полгода назад, на Шанхае,
Тахир. Тут же, на самой
вершине, у заменяющего тригопункт тура, с лёгкой руки Тахира эпус (помните, эпос и опус в одном флаконе) обрёл новое имя - "Братство
Перстня". Несмотря на некоторую отдушку толкиеновской контрафакции,
"крещение" было принято и утверждено единогласно.
17.17 Высота
- 1358 метров. Странная, не по-человечески зауженная тропа, - это ж надо такую
анорексическую доходягу вытоптать, чтобы невольно вырабатывалась подиумная
походка "по ниточке": мах бедром влево, мах бедром вправо",
- медленно и сексуально дефилировала по простору верхнего плато.  - Ну ладно,
там, Натасику по ней ходить: бёдра и всё такое, - продолжал мысленно сетовать
злодейке-судьбе Бобус, но меня-то за что ЭТИМ тренировать?!!Похожие друг
на друга каменными коронами, холмы верблюжьими стадами брели на запад. Длинные
треугольные тени сосен, знаками неведомой дорожной разметки указывали за спину.
Нехотя распрощавшись с вновь обрётшим закат Симферополем, необъятная сизая
туча навалилась справа, глотая "верблюдов", сосны, тропу, раскалённый
блин солнца и радужные перспективы. Ночёвка под (а значит и рассвет на...)
Эклизи-Бурун-батюшкой отменялись сами собой.
Вслух поразившись шёлковой мягкости
поколенных трав, они выбрали удобное карстовое понижение под хоронящей от
буйства северных ветров стеной. Удало повалялись. Разбили нехитрый лагерь.
Ой-ой, а ножки-ручки то не гнутся совсем. Пенка - лучший в мире друг-товарищ-брат-жена.
А принесите-ка мне пажалиста, вон ту, голубую с чёрным басковскую ветровочку,
а от до неё целых три с половиной метра по-пластунски ползти… В память о безвременно,
но чрезвычайно дальновидно соскочившей с Холодного кулуара Ирусе Натасик с
Бобусом в четыре руки сыграли украинский красный Борщ "з салом".
- Вернее, запланировали "Борщ з салом", а удалось
почему-то "Сало з бОрщтем" (комм. Бобуса, чуть не натёршего
мозоль при шинковке, читай, кубификации, этого самого целлюлита). Невзлюбила,
ой, невзлюбила национальные реликвии Натасик. Откуда их возлюбишь, если "мальчики"
заставли взпереть без малого кило сала и поллитру ни в кого не лезущей перцовки
на добрых 700 метров вверх по чему попало?!! Ну что, по мускателю, кипяченного каркаде кружку, и - спать?
- ...и спать! – прошептало из тумана стоящее на страже покоя эхо.
Повествование
этого, более чем насыщенного приключениями дня, конечно же, будет неполным
и ущербным, если мы обойдём вниманием интервью с оставленным наедине с Екатериной
Костиком. Как несложно догадаться, настолько активных мужчин опасно оставлять
наедине с женщинами, пусть даже каменными. Скорее всего, делал он это подсознательно,
чисто из желания оправдаться за “мозольную отмазку” от Холодного кулуара.
Шутка. То, что он – Гигант с большой буквы, оспорить можно единственно успешной
попыткой повторить его креативную прогулку. Итак, слово предоставляется...
 …я по одной расщелине поднимался со знакомыми зимой,
другой теперь спускался. По ближайшей к обвалу. Перед тем как спускаться,
позвонил, спросил у знакомого. Он ответил, что принципиально все проходимы,
но подниматься снизу без снега очень сложно. Но я же сверху шёл! До этого
послушал от инструктора, как он выводил из ущелья заблудших туристов - они
пытались спуститься. Потом инструктор махнул на меня: "Самые кандидаты
- одиночки. Типа него." На спасательные работы в смысле. Он ещё рассказал,
что нынче спасать должны пожарники из МЧС, но они не представляют даже, что
это такое. У КСС убрали финансирование таких работ, но если очень кому-то
надо, они могут выйти. Но только если о-о-очень надо. И “за совсем другие
деньги”. В общем, я понял, если что, то помощь в лучшем случае будет нескоро
и очень недешево. Скорее всего - только знакомые помогут.
 При спуске с полочки взял правее, чем нужно. Один
раз бросал рюкзак с 3 метров. Потом пошел спуск по сыпухе. Но я был уверен,
что именно там мы поднимались тогда, зимой. Скатился и увидел, что дальше
- ****** (ну вы поняли, да? - прим. автора). Обратно подняться
без веревки было невозможно. Уже появились краски заката. Звать на помощь
о-о-очень не хотелось. Стал просматривать более крутые скалы ближе к обрывам.
К счастью, там были мелкие ступеньки. И по ним я смог обойти сыпуху у обрывов
над обвалом. Вернулся на полочку. Поблагодарил Демерджи за милосердие. Попросил
коз показать мне тропу вниз.
 Козы побежали вперед. Я пошел следом. Метров через
50 они остановились и стали на меня смотреть. Я спросил, - чего? Они ответили
- что дашь??? %-) Не хотите спускаться? И куда же мне дальше идти? Они посмотрели
вниз. Там не было тропы. И было довольно круто. После последних событий я
уже боялся круто спускаться. Но в других местах было еще круче. Я рискнул
и таки нашел тропу. Метров на 50 ниже. Сказал козам спасибо и пошел. Увидел
закат над Бабуганом. Облако над Эклизи. Представил, как вы там “туманите”.
Не стал звонить, чтобы не доить аккумулятор твоей мобилы. И не травить душу.
Горы любят меня. У нас с ними полное понимание и взаимность…
Вот такой он,
Костик.
День
пятый
|
