| |
Нет, никакое не "прибежим, и наделаем много-много клёвых фоточек",
а "сейчас мы медленно спустимся с холма, и… сделаем все, как надо!!!"
Zn о применимости анекдота
о двух быках к фотографии.
Глава четвёртая, в которой утро непристойно затягивается, коренные Залесенцы
не могут поверить своим очам, а горным "лосям" законы не писаны.
 ЕСЛИ НЕ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЯ НА "ШИТЫЕ БЕЛЫМИ НИТКАМИ" СТУПНИ (мудрому и великому самураю, что изобрёл данную методику единоборств с водяными мозолями, следовало прижизненные памятники в шахматном порядке по всем шести континентам понатыкать), утро можно было смело объявлять прекрасным. Во всяком случае, таким оно виделось из тёплых и уютных кулуаров трёхсезонного спальника Баск Пласид. Сейчас Бла-ародный Дон договорится со своей ленью, привстанет, отхлебнёт полтишок ледяной водицы. "Залогистит" наружу штатив с камерой. Без суда и следствия растолкает Тимофея Анатольевича, так счастливо, что аж бессовестно улыбающегося дедушке Морфею. За ним и всех остальных... Гм... "Бла-ародных Сновидцев" участь сия не избежит. Ничего личного: добровольно на рассвет напросились? Получайте ахтунг в ассортименте. И радуйтесь ещё, что топать никуда не придётся: почти весь маршрут с пристрастным учётом всех рассвето-закатов скорректирован.
Будет, правда, в пути одно кидалово: Крымские Краеведы (прости мя, Господи, за слово бранное...) вечно по оврагам, балкам да лесо-кустарникам на своих "офф-лайнах" шарятся. То им дремучее сердце каньона Бурульчи на блюдечко с голубой каёмкой вынь да положь, то разлапистые верховья Куру-Узени распахни... Ощущение складывается такое, что ночевать на фотогеничных вершинах и приносной воде для них табу за осьмью осиновыми частоколами, по старинной новозеландской традиции черепами пришлых молдаван иноверцев украшенными. Нет, я не каждый день с самого ранья такой циничный. Исключительно после двадцати пяти километровых переходов к одной из вышеупомянутых вершин. Рассвет над которой, между прочим, безнадёжно изгажен кучевой облачностью. Рассвет - пустое. На красавице Бурун-Кае замечательно в любую погоду. Во всяком случае, если в ближайших планах не присутствует "грязебординг" по заповедной тисовой роще в Куйбышево под проливным дождём. Гы-гы, это мне вспомнились "лыжни" от замяткинских сандалий, после слепого дождика прошлых майских.
 Глядя прямо в глаза нашим утренним птахам - чересчур подвижный Мисти сейчас как никогда раньше похож на Страуса из знаменитого мультика "Крылья, ноги, хвосты", а нахохлившийся у южного обрыва Алик на Орла-инструктора из того же первоисточника - чувствую, что заставь я кого паковать рюкзак… Скажем, до полудня... Они, стакнувшись как парламентская оппозиция, научат меня парить с Бурун-Каи, примерно как учили летать одного сильно болтливого попугая Удав с Мартышкой и Олифантом-очкариком. А оно мне надо? С добровольной улыбкой объявляю полуднёвку!!! Какое-то время покрутившись кругами по треугольной в плане вершине - продолжая зоологические аналогии, можно отметить, что именно так укладываются на пост-обеденные полежалки дикие и домашние кошачьи - я привычно раскорячил штатив и растянулся рядом в ожидании подношения нового дня.
Солнце поднесло себя несколько южнее Высокого и Керменчика, почти в створе с далёким, как туманные планы о Торунг Ла Пасс, Роман-Кошем. Больше всего светило было похоже на круглую макушку огненного демона, обрамлённую седой шевелюрой коротких и толстых лучей. Я засмотрелся. Мир стремительно розовел, а сестрицы Арман-Кая и Куллю-Кая, забирающие в двузубую вилку мохнатое от густой зелени урочище Медведь, на неизмеримо короткое мгновение вспыхнули прессованными брикетами угля в мангале, на который невидимый татарин взгромоздил излишне сочные куски баранины. Нежась в скупых подачках рассвета - тучи расслоились всего на мизинчик, а это максимум пятнадцать минут красок - мы ощёлкались затворами и принялись в десять крайне заинтересованных рук выпихивать вяло сопротивляющегося Алика в Куйбышево. Чем раньше выпроводим, тем больше шансов, что у него достанет времени на покупку более надёжных "карасей" и желания взобраться ужинать на Мангуп.
 Алик с завидным умением сваливался в глухую несознанку: вдруг вспомнил про охряные петроглифы и пришельца космонавта, которых "забыл заценить”, когда зимой приходил сюда с женой. Ну, коль ты, брат, так это позиционируешь, Тимофея Анатольевича тебе в провожатые и Мисти в полупроводники (ибо последнего всё больше интересует дебет хоронящегося в заповедной роще родника, чем всяко-разные наскальные "самовыражения" давно истлевших пращуров). А ну, где здесь заветное местечко, чтоб панорамы побольше, и пенка, чтоб возлежать помягче, и ну их нафик те панорамы? Опаньки, а что это тут такое в кастрюле из-под хрючева, хвостатое обосновалось? Не боишься, ящерка, что тебе недостанет прыти вовремя из кастрюли ушмыгнуть? Тут такой народ окрест, влёгкую может последней макарониной назначить. Что? Это никакая не кастрюля, а продуманный зиндан со специальной обработкой поверхности? Ещё бы, каны в походе туристы вылизывают от еды, а не от жира... Ну, иди, иди к папочке… На первый раз выпущу.
Десять. Одиннадцать. Денадцать. Час пополудни. Заточен не только “быстрорастворимый” завтрак, но и контрольный лаваш с двумя банками ставриды в томате. Ледащие подсвинки, весело похрюкивая в тенёчке (да-да, уже даже тучи полностью рассосаться успели!) бают о чуть колышащемся в мареве восходящих потоков Орлином Залёте. По прямой до него день пути. Но кто на Плюке правду думает по Крыму напрямик путешествует?!! Хорошо бы сначала помучаться. Поэтому, нам до Орлиного Залёта ещё целых два с половиной дня по азимуту "лететь". Жара наступает на горло, что гиппопотам на зазевавшуюся лягушку в мутной заводи великой Замбези. Нет сил открывать глаза, шевелиться, тянуться до двухлитровой "соски" с водой. Братцы, родные, прикопайте меня на Утюге. Уже с Орлиного Залёта свистнете, ей-ей проснусь, услышу, и подтянусь, куда только пожелаете!
 - А как же твой рассвет на Мангупе?..
Спасибо, Мисти. Ты, родимый, всегда найдёшь, чем больного на всю голову фотографа “утешить”. Как жаль, что я - не гиппопотам, а ты - не лягушка из заводи великой Замбези... Конечно, в целях расплаты можно изловчиться, и наказать Мисти диетой в мою пользу. Но он же, паршивец такой, по утрам жидкую овсянку трескает, "гала-галой" в целях экономии веса рюкзака закусывая! Молчу уж о пушистом "полисорбе", после экстремальных возлияний заглатываемом... На такой диете, боюсь, я на третий день голодания Алика подловлю где-нибудь за палаткой и прямо по живому могучим окороком всласть полакомлюсь. Помните экспансивные поползновения льва Алекса в “Мадагаскаре”, как тяжело ему было справляться с собой, когда рядом постоянно мелькал соблазнительным бедрышком его верный друг, зебр Марти? Хорошо, что Алик уже отчалил и отблесков плотоядных инстинктов моих в глазах не видит, понадумал бы ещё себе всякого о "внезапно вспыхнувших чувствах"... Два часа пополудни. Сборы рюкзака и натягивание неприлично тесной обуви (до знакомства с парадигмой движения Зелёного она совершенно нормальная была…) по количеству приложенных усилий приравнивается к подъёму на костыли пенсионера после сложного перелома шейки бедра.
Ну что, спасибо этому дому, пойдём к другому?.. На изломе главной дороги нас подкарауливает перламутрово-зелёный “паркетный” внедорожник. Мой любимый цвет. Мой любимый размер. В одной их следующих жизней всеобязательно заделаюсь джипером! Многочисленное семейство с замыкающей колонну почтенной бабушкой в косынке цвета хаки уверенно шагает навстречу: знают наверняка, зачем народ в такую глушь заковыривается. Хором здороваемся и идём прямо - нет такой силы, что заставила бы меня вернуться той же дорогой к Сюйрени. Ждал меня Челтер два десятка лет, и... флаг ему в каждую келью.
 Минут через пятнадцать скорого хода Мисти начинает привычно колбасить: где-то в низине, по правую руку, несёт свои воды к скальному монастырю достаточно мощный каптированный источник, дебета которого глубокой осенью ещё никто не оценивал. Приходится садиться и ждать. Это значительно проще, чем пытаться объяснить Мисти, почему именно этот родник не стоит сегодня искать. Садимся. Ждём. С невидимой трассы изредка порыкивают машины. Где-то южнее с чётким присвистом стрекочет лопастями пожарная или VIP-прогулочная "вертушка". Ну-ка, братец Мерлин, доложи, что там у тебя в кулёчке с “зиплоком” за модные леденцы, барбарис или всё-таки дюшес? Мятные? Тэж непогано. В правую загребушку отсыпьте, пожалуйста. Стоп-стоп-стоп. А кто говорил, что они "программно несовместимы" со смесью орехов с сухофруктами? У меня как раз для “сухих смесей” левая загребушка припасена!
Третий по счёту мини-завтрак, шурша кешью и фундуком по кураге и изюму, опрокидывается в желудок. Напоённая свежепринесённой водицей - и снова благодарю, Мисти - лень наваливается на мозг с неодолимостью знаменитого Демерджийского обвала. И без того безнадёжную ситуацию усугубляют с непростительной регулярностью встречающиеся кусты спелого кизила. Мы тормозим, бормочем панегирики кормилице-осени и, только что не отпихиваясь локтями, обираем рубиново-чёрные, упругие ягоды. Сахаристость у них - даже перезревший Эким-Кара отдыхает. Только на самой границе ощущений присутствует характерная сортовая кислинка. Из такого кизила бы да бочку варенья, да к ней - корзину печенья, и я уже обеими руками “за” Мальчишом-Плохишом на полставки в Буржуинстве подрабатывать! Самым краешком мозга пытаясь вспомнить, куда именно припрятан неминуемый "Имодиум", трескаю пыльные ягоды и никак не могу остановиться. Не переход, а поголовно-матрасное безобразие…
Только когда дорога круто сворачивает на север и начинает упрямо сваливаться с холма, мы выходим на плановые 4.5 км/ч, но и это не навсегда. Не к добру объявившийся слева рукотворный сосняк превращает Тимофея Анатольевича в безвольного зомби: глаза выпучены, пальцы судорожно скрючены, - "Грибы-ы-ы"... Уверенный в полном отсутствии трубчатых и пластинчатых, предлагаю народу немного расслабиться, и “не угадываю в этом слове ни единой буквы": маслята грядут крупными косяками. Вот уже и Олежка, и Мерлин ввергнуты в чуточку липкое, но безумно ароматное узилище грибосбора. А маслятки-то просто АХ, один к одному, молоденькие, упругие, ни плесени, ни изъяна, ни червоточинки... Кремово-коричневые замшевые шляпки, жёлто-золотистые, как хорошая мамалыга - ну молдаван, молдаван, что же теперь поделать - трубчатые гименофоры и ножки. Счастливый, что уроненный в цистерну валерианки котяра, Тимофей Анатольевич блаженствует вслух, белый куль в его левой руке обретает форму и вес. Я уже, кажется, догадываюсь, что мы будем сегодня "хряцать" на ужин. Догадываться-то я догадывался… но при этом сильно недооценивал способностей Тимофея Анатольевича.
 Т-образный перекрёсток повернул нас лицами на запад. В наушниках и на Тёмной Стороне Луны солировал верной гитарой Дэвид Гилмор. Над бессовестно застящей обзор лесополосой появились скалы - те, что уже за Залесным и речухой Быстрянкой - они, наверняка, тоже в каком-то смысле Каралезские. С некоторых пор жалею, что Гармин из-за немощи процессора ограничил общий размер подгружаемых растровых карт. Вот я б ужо топонимических "черновиков" Игоря Белянского в приборчик-то закачал... Кстати, знаменитым Сфинксам уже тоже пора появиться пришла. Слева распахнулась огромная луговина. Справа колбасились, наваливаясь друг на друга покрытыми пучками растительности боками, невысокие холмы. В холмы уползала старая дорога. Нам с ней точно было не по пути, потому что из-за крайнего в шеренге холмов уже выступало нечто, напоминающее нерукотворный памятник Равлику-Павлику: закрученный в спираль Архимеда останец был водружён на вытянкутое горизонтально основание со слегка скруглёнными краями.
- Через два километра мы подойдём к Сфинктерам! То есть, к Сфинксам.
Опти-Мисти.
Это определённо ОНО. Вернее, ОНИ, Каралезские Сфинксы. Или, если хотите, гномы, число коим Семь. Чтобы увидеть всех одновременно, да ещё в ракурсе классического триптиха "Маркс-Энгельс-Ленин" (подходим мы к ним почему-то со стороны Ленина…) предстоит топать ещё с полкилометра. Но мы не спешим. Нам некуда больше спешить: свет никакой. Небо белёсое, как грим на щеках вечно унылого Пьеро, "семья окаменевших гномов" серее самых позорных тамбовских волчар. Я, конечно, вытяну в "Фотошопе" их чуть желтоватые макушки, но это - не то, - примерно, как если Валера Рабинович напоёт по мобильнику "Аве Марию" Паваротти. А может, что и похуже. Буду тупо сидеть на обочине и фотографировать, как киндер самозабвенно чистит грибы. Ну, и ещё одну, чисто "отчётную" панораму, потому, что Мисти с Мерлином хвататься за камеры не особенно торопятся.
Вообще, с Каралезскими Сфинксами тот самый случай, когда красивое видится на расстоянии, а вблизи всё рассыпается на ярко выраженные, но какие-то второстепенные детали. Целостной остаётся только зелёная, как молодой щавель, Каралезская долина, которой, по-моему, забыли сказать, что давным-давно наступила осень. Что же до самих Сфинксов, ими лучше всего наслаждаться на закате, по дороге от Эски-Кермена к Залесному: вот уж откуда они предстают во всей своей обособленной на вершине многозубой красе... Мы прошли мимо развалин сараюшек и кладези бетонных колец; мимо увлечённо пинающих грязный мяч "надежд украинского футбола" и анемичных собак с колтуном из репьяхов на проступивших сквозь кожу рёбрах; мимо недостроев из пористого ракушечника и огородов с недокопанной картошкой. Душа мечтала о разносолах и сладостях. Кефир, пиво и "Живчик" ей тоже лишними не казались.
 ...Нам был жутко актуален репчатый лук и растительное масло, но селяне на стихийном базарчике под орехами расторговывались сплошь тёрном, кизилом, ежевикой, и даже бесплатно произрастающими прямо у них над головой грецкими орехами. В магазине, говорите, спросить? Тогда "Дасвидання"… Но было поздно. Тётушки живо выпасли фишку, что не сырой картошкой Тимофей Анатольевич в кульке размахивает, стали всё выспрашивать да ощупывать (Грибы, вестимо, ощупывать, а не самого Тимофея Анатольевича). Где взял, где взял... А подарили! Вот именно, у кого-то "ещё не выросли", а у кого - уже полное лукошко! Новость распространялась по Залесному со скоростью ударной волны, и пока мы обеспечивали выручку премиум класса местному супер-микро-маркету, предъявлять “улов” на досмотр пришлось минимум трижды. Въедливый пенсионер, изловивший нас при отчаливании от магазина, по-моему, так и не поверил в чистосердечность признания, к какой именно рощице следует обращаться по поводу вышеозначенного деликатеса. Ну да поганки с мухоморами ему судьи с прокурорами. Я и так из-за его необоснованных притязаний чуть снова жестебанку балтийской "Семёрки" мимо клапана рюкзака не приспособил!
- Странное ощущение: есть уже не хочется, а идти еще не хочется!
Олег у магазина в Залесном.
Да, многое изменилось в Залесном с моего последнего посещения... Озерцо настолько окультурили, что хочется сбросить всё на свете с плеч и плотно пообщаться с удочкой под плакучими ивами, да на тёсаной лавочке. Это счастье, вестимо, теперь за "очень отдельные" деньги. И стеночка скальная напротив водоёма просто шикарная. Вот бы где на рассвете с камерой да штативом пошариться... Мечты, мечты. А ну, ноги в руки и бегом марш, догонять колонну! Нет. Не побегу! Постою ещё несколько минут у неприметной развилки, что выстреливает узкой тропой в поросший лещиной да колючками кулуар. Когда-то нам её "подарил" Паша Швед, я уже лет пять как с ним только в киевских барушках мельком и пересекаюсь. Неплохо бы еще раз в этой жизни изловчиться, да укомплектовать в Крым старую команду. Чтоб Донецк, Киев и Кишинёв в одну упряжку, и через Шулданы, Челтеры, Терновку, на закатный Сарджик и в Черноречку, где навстречу нам с распростёртыми настежь объятьями (и внушительным запасом ледяной водовки…) выкатятся ХАМмер с Санычем да неугомонным Замяткиным. Ностальгия. Старею…
 Красивый лесистый склон слева. Напротив - гибкое тельце ручейка, длинная череда острых уступов. В контровом свете они теряют всякую детализацию, оставляя ощущение заброшенной пристани со жмущимися одна к одной прохудившимися лодками. Только вместо просмоленной пакли на бортах у них чёрные потёки, оставленные дождевой влагой, а вместо мерно колышущейся у кромки воды осоки - густые куртины деревьев. Ноги продолжают топать, и из-за косогора с царственной неспешностью появляется Первый Страж Мангупа: попиленный кариесом непогод зуб Соснового мыса. Этот сладостный миг всегда заставлял организм неадекватно реагировать. Горячие молоточки крови в висках штробят, как воздушная кукуруза в промасленной лохани лоточника. Неосмотрительно перестаю смотреть под ноги, и тут же вляпываюсь в фундаментальную коровью лепёшку. Чтобы моментально забыть о ней, потому, что отстроенный на середине плотины Ходжа-Салинского ставка павильон так проецируется на покоряющиее Чамны-Бурун сосны, что я вдруг оказываюсь в совсем другом пространстве и времени.
Нет, это не тютчевские “края, градужные горы в лазурные глядятся озёра”. Это мир, где вместо широкой водной глади колосятся растрепанные метёлки рисовых полей. Где розовеет вычурными красками окружённая Нагами безымянная пагода. Где рвётся в тропический ультрамарин небес выдавленный кулаком самого Гефеста из плоской, как шлифованный теплоотвод процессора, равнины, скальный массив Phhnom Chnorrk, пестующий в своём карстовом сердце кхмерский храм VII века... В те времена на Мангупе алано-готы заложили свою первую базилику. И был он тогда вовсе никакой не Мангуп, а Дорос, просто Дорос… Спокойно, Ипполит, спокойно. Ты знал, что оставленный в далёкой Кхмерии (святый Боже, как похоже на Киммерию!) кусочек сердца ещё долго будет терзать душу фантомными болями, и то, что оторвать его полностью в этой жизни вряд ли получится... Отхлебну-ка я "Живчика" для ясности. Тимофею Анатольевичу палатку нести на глоток легче станет.
Крис Шпеерис нежил слух гармонией "Поля Слёз". Ассиметричная трапеция озера неспешно исчезала за правым плечом. Дорога свернула к осеннему островку леса, являя из небытия забвения серую непрерывность Чардаклы-Баира и второй, еще острее отточенный "коготь" четырёхпалой мангупской "лапы" - Чуфут-Чеарган-Бурун. Призывающе-Иудейский-Бурун - позволю себе такую игривость перевода - был ничуть не менее внушителен Буруна Соснового. То же бежево-зелёное коническое основание и двадцатиметровый вертикальный взлёт с озорным ирокезом разнотравья на подчёркнуто плоской маковке. В залитом тёплыми закатными тенями провале Кожевенной балки, связывающей воедино эти мощные бастионы, чуть просматривались развалины древней оборонительной стены, "модерировавшей" доступ в городище со стороны караимского некрополя. Человеческая память иногда неоправданно гуманна: подъёма до плато было самый минимум вдвое больше, чем подписывался увидеть чересчур радужно настроенный в отношении посещения Мангупа организм. Левой, правой. Левой, правой.
* * *
Деревушка Ходжи-Сала тоже не стояла на месте: пухла, как на гривнах дрожжах, выплёскивалась эклектикой построек на основания утёсов, наводнением из дерева и камня устремлялась вдоль долины Джан-Дере, и всего самое чуть-чуть не доставала до “фундмента” Элли-Буруна. Я помнил её, как робкий десяток домиков, где и воды-то попить толком попросить было не у кого. А теперь вот вам, пожалуйста: пеше-конно-джиповые прогулки, восточно-кухонные заведения в два неровных ряда, про сауны и солярии вообще выразительно помалкиваю.
Официальная тропинка по диагонали склона, по которой планировали подниматься ноги и автопилот, оказалась сплошняком застроенной. Мы достигли её, только пробравшись через кордон из железных бочек, оборонительную полосу из мешков цемента и лабиринт штабелей строительной доски. Табличка "Установка палаток на территории музейного комплекса запрещена", тем не менее, была на месте. Свято место под зелёным "природоохранным" навесом пустовало: рабочий день не резиновый...
Бессердечный хронометр на тачскрине GPS показывал 18:05 и, ехидно помаргивая двоеточием, уточнял в соседнем окошке, что до, собственно, заката остаётся немногим более двадцати пяти минут. В английском языке существует очень точное и многогранное словечко "challenge" - это одновременно и подвиг, и вызов на поединок, и сложная задача, и даже сомнение. Так вот, Мангуп-Кале в этот вечер был тем ещё Челленджером”: при текущей высоте 210 метров, закат взял на себя обязательство состояться на верных 530-и, если мы, конечно, воспылаем желанием пробежать два с хвостиком километра по рельефу в срок. Первым "зарделся" - и почему я этому ни секунды не удивляюсь? - закатно-озабоченый Мисти. Метнувшийся вслед за ним Тимофей Анатольевич двигался настолько резво, что я всерьёз задумался о достаточной термо- и износо- стойкости подошв его горных ботинок. Подошва Skywalk - это вам, всё-таки, не аутентичный Vibram. Отвечай потом “по всей строгости” за чёрные дымящиеся кляксы вдоль, сколько её там есть, заповеданной территории...
- Как это где мы? Мы совокупляемся с рюкзаками вверх на Мангуп!
Мисти.
 Подобрав отвисшие до самой земли животы нижние челюсти, мы переглянулись с Олежкой и Мерлином, а затем выстроились в колонну по одному и - "цигель-цигель, ай-лю-лю" - забухали ботинками вверх по монотонно задирающей уклон каменистой тропе. Нет, ну я как бы заранее знал, что всё будет хреново. Но чтобы настолько... Когда просто гуляешь на Мангуп, и тебе коллинеарно, где там, как и под каким углом ясное Солнышко светит, это одно дело. Но когда тебя жёстко переклинило успеть в самый распоследний миг это Солнышко в небе узреть... В общем, это как раз и есть полное "ай-лю-лю", причём в наиболее извращённой из всех общедоступных форм. Чтобы вывалившийся язык не хлопал по щекам топчущегося прямо за спиной Мерлина, я максимально прибавил скорость, и даже преуспел оторваться за пределы прямой видимости. Что при этом пробубнил замыкающий наше “похоронное” трио Олежка, мне, по-моему, лучше никогда не узнать.
Отполированные тысячами ног корни и камни топорщились из истёртой в серую пыль земли. Увитый толстыми, почти в запястье, “лианами”, высокоствольный лес был защищён пластинчатым панцирем из тёмно-зелёного плюща. На сколько хватало глаз, склон цвёл пушистыми кочками мха, топорщился живописными выворотнями, и во множестве перечёркивался поверженными стволами самых разнообразных калибров. Я невольно залюбовался, и даже изготовился притормозить, чтобы хоть немного продышаться, но за спиной как будто запыхтел поршнями мощный локомотив и, пламенея багряными щеками, слева на недоступно повышенных оборотах промчался... Олежка! Какое-то непродолжительное время, насвистывая сквозь зубы тему из "Неуловимых Мстителей", я честно пытался идти у него в кильватере. Но потом величественно отстал (типа не от того, что окончательно и бесповоротно выдохся, а потому, что негоже Бла-ародным Донам друг-другу на горящие пятки наступать, ага ;-).
Так я снова остался один на один с Табана-Дере, или, как очень давно окрестил ее для себя, "Балкой Тысячи Надгробий". Надгробья уже минуты пять, как безмолвно толпились вокруг. Двурогие и однорогие, параллелепипеды и "гробы" с двухскатной крышей; смещённые оползнями и заваленные на бок, поставленные на попа (гы-гы, бедные служители культа...) и обращённые остриями вниз, практически целые и изломанные в острый щебень, взгромождённые друг на друга порывами неумолимого времени или притяжением неразделённой любви... Я вдруг засомневался в несомненном - какой некрополь больше - этот, или распростёрший невидимые крыла смерти в самых верховьях Иосафатовой долины?
 Всезнающего Гугла на кончиках пальцев не было, и я двинулся дальше в неведении, ликуя в душе, что крутизна Кожевенной балки и ярко выраженная пешеходность тропы оберегают мангупский погост от аннексии шикарно полированными мраморными плитами "караимов современной эпохи". Обнаженный до пояса Олежка был запримечен издалека. Наверное, бензин кончился - подумал Штирлиц. Олежка весело плескался в ручейке, метрах в двадцати от треснувшей вдоль каменной купели "Женского источника", и закат ему был сугубо по Мангупу. В отличие от меня. Нет, постылую рюкзачину Бла-ародный Дон, естественно, сбросил, к оной купели прислонив. Чтобы малиновую и дымящуюся, как свежесваренная свекла, харизму лица в родник по самые “локаторы” погрузить. Но неумолимый зов "цигель-цигеля" волочил за шкирку ещё выше.
- Это ж надо было так не любить своих женщин, чтобы заставлять их так далеко бегать подмываться! - ворчал я, торопливо огибая ступенчатый разлом крепостной стены. От родника до плато по карте всего ничего, но по рельефу - отдельное явление. Где тут у вас развалины базилики? - Э-ГЕ-ГЕЙ!!! Тишина. Может, потому, что среди нас нет настоящих геев? Действительно, не Э-ГЕ-ХЛОПЦЫ! же мне орать... Существует, конечно, ещё полузабытое "парам-парейро" (Господи, как давным-давно закончились “12 мгновений весны”…), но опасаюсь, это прозвучит, как засвеченный в Сети пароль любимого сервера. Куда может дербалызнуть на закат Мисти? Да куда угодно! У этих фотографов - по себе знаю - в голове одни тараканы диафрагмы. Присыплю свой пролетарский рюкзак листьями и... Стоп! Просвет вроде прямо по курсу образовался. Некто массивный и с ног до головы чёрный грохотал щебёнкой, маршируя взад-вперёд по краю векового раскопа. Фундамент дворца был "школой жизни" далеко не одного поколения археологов, в том числе и чёрных, но данный, конкретный индивидуум оказался ровно настолько далёк от археологии, насколько близок к компьютерам.
- Гамарджоба, солнышко ты наше карасиситое!
 Бросая взгляд назад, не могу не отметить, что прогуливающемуся вдоль обломков черепицы и иных, не поддающихся классификации стройматериалов Алику остро недоставало измятого чёрного цилиндра и просторно ниспадающего плаща того же оттенка. А если бы Алик, отчётливо прихрамывая на мозолях, погнался за мной со скрипучими призывами осмотреть "могилки, склепики и саркофагики", добавив в качестве главного аргумента ещё и "парочку черепов", Зиновию Гердту не осталось бы шанса сыграть роль кладбищенского сторожа в "Троих в лодке" во веки веков! Нет, это меня не из природной вредности глючит. Всего лишь от усталости. Алик у нас красавчик, ему любая роль к лицу. Вообще, где народ? Ещё более вообще - что я сам ЗДЕСЬ делаю, когда весь закат - ТАМ?!! Времени перебирать, а тем более где-то прятать рюкзак не оставалось. Грузить Алика проблемами сторожения погоста (хи-хи...) тем более.
Затянув потуже пояс (как всё-таки замечательно, что в Крыму не приходится каждый миг помнить о винтажных противопехотных минах…) и выпучив глаза, как захлёбывающийся молоком подполковник Дава Гоцман, я ускорился по колючим остьям травы к южным обрывам Мангупа. Задача, в общем-то, стояла не совсем тривиальная: слёту локализовать местечко, на котором вдруг чрезвычайно захотелось бы впить жестебанку пива. В том, что с той же самой точки получится "правильно" сфотографировать закат, не вызывало ни малейших сомнений: адекватно настроенный автопилот заплетающимися копытцами не обманешь. "Патриарший трон" бросился в глаза сразу по удалению от суетящейся вокруг пионерского костра группы туристов. - Главное в технике выживания одинокого фотографа - держаться как можно дальше от превосходящих численностью сил противника незнакомцев. Невесть-какими гекатонхейрами (это не ругательство!) занесённые на обрыв известняковые громады так и манили присесть и расслабиться.
Фальш-попа растянулась грязно-белым котейкой на шероховатом камне. Тяжёлый штатив, заинтересованно приподняв шаровую опору головки, привычно раскинул триаду телескопических ног. Рюкзак в это время попытался завалиться на бок и поиграть в карьерный самосвал, но я успел вовремя подхватить тщательно упакованную в штормуху "Троечку" и второго дубля неимоверного казуса не состоялось. Короткий щёлк язычка, всхлип треснувшего алюминия, крохотное облачко белого тумана, поощрительное шипение, “поцелуй” скруглённого бортика банки дрожащими от вожделения губами... Эй, куда, куда? А тост?!! Тост, говорите... Если попытаться перечислить всех, с кем я хотел бы разделить именно этот закат - перед мысленным взором в ускоренном режиме скроллировался "Зал Славы" Чарующего Крыма - так и фирменного шестилитрового бочонка по единому глоточку не хватит. За то, что вы - есть, ребята! А ведь вот так, в одиночку, прямо из горлышка пить - это закоренелый алкоголизм... 
Ладно, проехали. Что там у нас по лирике в ассортименте? Нет, виртуозно перебирающий струны Валерий ДиДюЛя слишком динамичен. Сейчас неплохо бы толику Enya (Толика, кстати, здесь смело можно было и с "капитальной" буквы написать). Пиво в левой руке. Камера - в правой. Штатив меж ног раскорячился, Прозит?!! Ещё как прозит!!! А что за небо на юге, - жар-птицы нервно клюют побитое долгоносиком пшено на заднем дворе зернотока колхоза "Сорок Лет Без Урожая"! Тысяча и Одна Ночь в 3D, а не небо. Для настолько радужной феерии цвета никаких импортных "прозитов" не напасёшься. Тут восточными рифмами изъясняться придётся… Пока я так и эдак ворочал на языке подходящую к ошеломляющему зрелищу хоку -
Перепончатым пламенем осени
Вспыхнули крылья дракона.
Тризна заката...
- ни в какую не желающее примиряться с неизбежностью поражения Солнце маниакально отпихивалось от скальной гряды, заслоняющей западный окоём.
 Оно плющило свой раскалённый нижний край, как сползшая с невидимой свечи капелька натурального воска, но, в конце концов, не совладав с вращением Мира, обрушилось за горизонт, медленно и печально натягивая на небеса иссиня-чёрное, но пока ещё малозвёздное одеяло сумерек. И вот только тогда в воздушном океане юга действительно родился и по-настоящему распростёр могучие крыла жёлто-малиново-фиолетовый Дракон. Волею глубокого дыхания атмосферы он медленно струился в направлении Севастополя, изгибал длинную шею, вяло шевелил петушиным гребешком на маленькой изящной голове. Его горло и грудь сначала отливали червонным золотом, потом пошли кровавыми пятнами, как будто невидимый Святой Георгий раз за разом вонзал туда своё не ведающее жалости копьё, и медленно угасли, отбирая у виртуального чудовища последние крупицы несправедливо короткой жизни.
Я довпил личную "Балтику", распихал по площадям фото-цацки-пецки и медитировал - как только потом узнал - на развалинах второй оборонительной стены ещё минут десять, но нежно-алых рефлексов на восточной стороне небесного окоёма так и не нарисовалось. Эх, они бы так органично сочетались с отверстыми зевами пустующих пещер, чернеющих в какой-то сотне шагов к Цитадели! Ответственно зафиксировав координаты "остановленного мгновения", я широчайшим полукольцом - не забываем бдить о сомнительных незнакомцах - пересёк рельефную луговину. С вящим недоумением не обнаружив у раскопок родственных душ, воспламенился искромётной бесшабашностью "Kontradanz"-ы Ванессы Мэй, и подался во все тяжкие “девиртуализации” уютных полян, затаившихся в верховьях балки Гамам-Дере, о которых как-то вскользь упомянул Мисти.
- Портвейн служит для упорядочивания мыслей и настройки мироощущения!
Альбертище.
До возведения палаток никто из Бла-ародных Донов так и не снизошёл. Ну, не дОнское это предприятие - в полиуретаново-просиликоненном тряпье до завершения щедрой трапезы ковыряться. Алик с царственным спокойствием тесал щепу для "душегреющего" костра. Мерлин сосредоточенно тасовал засаленные карты подозрительно вкусно шуршащие полиэтиленовые кульки. Мисти, не отрывая орлиного взгляда от превьюшек камеры, отрапортовал, что Олежка с Тимофеем Анатольевичем отбыли "дровосекать". Хаос на поляне распростёрся не первозданный, но наводящий на раздумья о Втором Большом Взрыве: поспорили они все, что ли, кто наибольшую площадь ответственно загадючит?!! "Упав" на периферии, где плоскость обитания плавно загибалась вверх, под самые корни деревьев, я навесил бельевые “перила” (что может быть надёжней доброй 10мм статики?) и второй раз за четверо суток попытался отсыпать нечитаемых закорючек в блокнот.
 С какого это "кому топать на Мужской источник"?!! Даже не раздумывая, выдвигаю кандидатуры Мисти и Тимофея Анатольевича. А что, логично ведь: кто самым первым "намангупом" оказался, тому и "народник" почётный всеми бутылками в зубья! Тем более что совместного опыта крымских водных изысканий им не занимать... И только когда Мисти с Тимофеем Анатольевичем, подчёркнуто молча, встали и пошли за водой, я подумал, что упускаю на самотёк что-то чрезвычайно важное. И это важное, если не прямо завтра, так послезавтра “агу-кнется адекватно" по всей диагонали лица. Ладненько, как говорят у нас на службе, “пожуём - увидим”… Маслята мы с Аликом постановили жарить на примусе: и лук меньше подгорает, и бензин заплечный убывает. А еще главное в жареных грибах - это чтобы лука больше. И маслица, маслица, да всенепременно не рафинированного, а домашнего, ароматного, золотистого.
Дальше всё пошло наперекосяк. Олежка в считанные мгновенья стакнулся с водоносным Тимофеем Анатольевичем и, заручившись магической (шутка!) поддержкой Мерлина, заявил, что грибы - это "каг-бэ аперитив, закуска", а прощальный ужин без "main course" (главного блюда) - как Мангуп без Цитадели или самого Текшли-Буруна. Стоп, стоп, стоп, у меня аж кусок енакиевского сала в горле застрял! Давайте, начиная с "прощального ужина", и поподробнее. О как. В лагере имеет место острый случай шлангита "авиационного дезертирства"! Беззвучно нашёптанный по WAP (и ухудшающийся час от часа…) прогноз погоды переуговорил нашего Олежку. И теперь он с самого раннего утреца готовится выступить в направлении "голубых холмов" Узун-Сырта. Пари, пари, мой дельтаплан, говорите? Лады, и это проехали...
- А где же ваши кружки,
Щас будем выпивать!
Альбертище, по мотивам шлягера:
"Давай поднимем ручки, и будем танцевать"...
 Что может быть вкуснее горохового пюре? Исключительно гороховое пюре с тушёнкой! На том и порешили. Сдобренный свиным салом горох в совокупности с целой кастрюлей щедро промасленных во время прожарки маслят способен "прочистить кингстоны" даже более эффективно, чем самое популярное в народных массах слабительное, но о стремительном пост-эффекте почему-то никто не переживал. Вот и хорошо, вот и ладненько. Я вам скажу больше. Приблудившийся аккурат к перемене блюд безродный котэ полагал точно также! Впервые в жизни я наблюдал зверя, самозабвенно (и добровольно!) уписывающего гороховое пюре. Олежка, который "неровно дышит" ко всему четвероногому, пушистому и когтистому, начислил зверюге половник с горкой, то есть, честную мужскую порцайку. Отвлекшись на щёлканье челюстями, мы не сразу заметили, что пегий бродяга схряцал её ещё до того, как стали распределять добавку!
Сбрызнутое портвейном Олежкино сердце этого не перенесло. Через несколько минут в желудок зеленоглазой жертвы Бухенвальда с тем же оптимизмом ухнул второй (!) полный половник гороха. Анекдот "желудок котёнка меньше напёрстка, но давление в нём может достигать 6-и атмосфер..." прямо на наших глазах обретал довольно зловещий оттенок. Адаптируя к текущей реальности сентенцию Романа Ойра-Ойра, наблюдавшего пожирание селёдочных голов неудовлетворённым желудочно кадавром профессора Выбегалло, "после контрольного половника здесь могло стать ОЧЕНЬ грязно". Подогреваемый исключительно научным интересом, я предложил продолжить захватывающий эксперимент (благо, деликатеса в кастрюле всё еще было и было). Но Служба Защиты Прав Диких Животных в лице всё того же Олежки воспротивилась и перешагнула к "водным процедурам". И только тогда я познал всё коварство всю масштабность и элегантность замысла.
- Я снова на грани разрыва желудка. Везде риск!
Олег (и, немного позже, - котэ).
 Терзаемый "гороховым сушняком" котэ так самозабвенно присосался к консервной банке с водой, что соизволил дать себя погладить! Ай, шайта-а-ан... Моё мнение о грандиозном будущем Заслуженного Дрессировщика России Олега Калужина скакнуло до самых Плеяд. Интересно, Юрий Куклачёв в теме исключительных воспитательных свойств горохового пюре?!! Может, следует ему об этом по-секрету шепнуть? На пушистой мордочке, тем временем, всё отчётливей формировалось выражение "Гады! Cволочи! Я даже сам себе себя так гладить не разрешаю!" - прямо Титан и, одновременно, Стоик в полосатой пижамке. Присутствовала, конечно, и некоторая, отличная от нуля вероятность, что зверёныш опасался, Олежка вместо “глажки” снова возьмёмся “фаршировать” его горохом… Полюбовавшись мерцанием двух изумрудных звёзд - костёр только что испустил дух, и глаза котэ вспыхивали в конусах света "Петцлей" холодным потусторонним пламенем - я потихоньку выбрался из "лесов" на "равнину" - прогуляться в направлении Цитадели. "Сто шагов после еды", всё такое...
- Нужно обязательно привязать штормовые оттяжки к деревьям. Метан вверх поднимается, к утру палатки будут парить, как дирижабли!
Альбертище, задумчиво вглядываясь в миску с дымящимся горохом.
Ночь небрежно швыряла в лицо пряные ароматы трав, до дальних закоулков заполняя душу осенней свежестью и звенящей, как горный хрусталь, чистотой.  Экстаз бесконечного вдоха заставил на некоторое время позабыть, кто я, где я, и зачем, собственно, я в первом часу ночи игнорирую такой тёплый и такой домашний уют палатки. Слева рассыпались по камешку руины базилики. Справа, раскорячив расклёпанные в сочленениях ноги, топорщился в бесконечность Галактики древний триангулятор. Тишина земли взяла на себя смелость соперничать с тишиной небес, но проиграла: где-то далеко впереди, на самой границе восприятия, перебрёхивались неугомонные Новоульяновские кабыздохи. Дальше, ещё дальше...
Каменные ящики древнего некрополя бесшумно разевали безгубые эллипсы ртов, как будто выпрашивающая комбикорм стая толстолобиков у низких мостков приватизированного водохрана. Сомкнувшим щиты строем воинов на севере высился лес. Ещё более чёрная, чем Ночь, туша Цитадели прищурилась сводчатой апертурой главных ворот, вынудив ощутить себя специальным агентом Малдером, прибывим в новолуние для проведения экстренной эксгумации, и обнаружившим, что на заброшенном погосте "всё уже украдено раскопано до нас". Соблазнительной Даны Скалли в нейлоновых чертогах Бла-ародного Дона не было и не предвиделось. Окончательно закручинившись, он медленно пошёркал по ломкой стерне к воспочивальне, и - ШОБ ТЕБЯ ГОРОХОМ ВДРЕБЕЗГИ ПОПОЛАМ РАЗОРВАЛО! - шуганувшись по пути огненных зенниц икающего о чём-то сокровенном котэ.
- Не теребите мою перистальтику! -
воззвал из темноты Алик.
День
пятый
|
