| |
Ну
и, естественно, помогало то, что перед сном согревались вином. Перепробовали
многие сорта. На одном только алуштинском винзаводе было закуплено четыре
разных вида... Использовались также коньяк и водка, но они шли значительно
хуже. Всё-таки Крым – не место для потребления водки...
Из воспоминаний Алексея П.
 Утренние
краски остались где-то там, за клубами серого ватина заполонивших восток
туч. После богатырского ужина и полировки оного каберне завтрак в организмы
упорно не вписывался. Основная задача (если абстрагироваться от сборки
палаток и уборки территории), состояла в ожидании Олега, умыкнувшего общественный
транспорт во имя извоза жалостливо причитавшей группы в сторону Рыбачьего
и Сотерских грибов. Спустившись на дамбу, Толик с видимым удовольствием
и уважением (можно было сказать с "пиететом и благоговением")
потрепал по зелёному боку боевую "Ниву" Костика.
 Оценив
глубину (сквозь краску и каштановый грунт блистал металл) и количество
царапин, он подумал, внедорожники бывают "паркетные", "окружённые
любовью" и "те, которым сильно не повезло". Коррелируя
тотальную проходимость Костика с состоянием верного "буцефала",
Толик прикинул, что эвакуатором для этой, конкретной, Нивы придётся служить
грузовому вертолёту Ми-10К. Вспомнив оптимистичное "я домой вечером,
немножко сверху осмотрюсь" он окинул завистливым взглядом господствующие
над жёлтой лентой плотины рыже-фиолетовые скалы и широким размахом метнул
закончивший последний "горный" этап рюкзак в пустой багажник
"Тойоты". Рессоры жалобно крякнули. Так тебе, дитё асфальта,
и надо!
* * *
 Затем
снова был магазин. Печенюшки – сушки – мороженки - Фанта. Отрекающиеся
от фыркающих бензином человеческих путей горы сделали широкий шаг назад
скрылись в лесу. Лес сменился кустарниками, кустарники - тавянистыми пустошами.
Из-за холмов проглянуло море. Не желающая покоряться воле перекрёстка
с главной дорогой, земля вытопорщила из береговой линии куполообразный
Башенный мыс. С головой затянутые в омут тотального "матраса",
Ируся, Дэн и Лёня на обломки Пастушьей башни не польстились. Тахир, Ольга
и Лёшик бодро штурмовали крутую, скользковатую из-за камешков и пыли сокращёнку.
Толик, бормоча в нос что-то нелестное, погонял вверх изловчившегося было
проманкировать на морском берегу Тимофея Анатольевича.
 Умели,
умели генуэзцы береговые укрепления возводить. Три с лишним метра толщины
круговой кладки! Чудом сохранившийся восточный фрагмент башенной стены
с пирамидальными вдавлинами узких амбразур должны были великолепно смотреться
на “правильном” закате. Сейчас же, в болоте сплошной облачности, всё вокруг
казалось чёрно-белым: небо, крепостюшка, береговые обрывы и даже море.
Пока Тахир промерял косыми саженями толщину стен, а Тимофей Анатольевич
оформлял временную прописку на проживание в одной из амбразур, Лёшик взгромоздился
Царём Горы в странную креслоподобную конструкцию из ржавого железа, венчающую
высшую отметку крепостной стены. Этот факт никак не мог ускользнуть от
только-только обнаружившего нижний ряд оборонительных укреплений Толика.
Лёшик стал "Последним защитником Камелота". Задерживаться в
Чабан-Куле не стали: всё то же никакое небо, излишне прохладный ветерок,
да и народ внизу, чай, уже весь изождался. Спускаться решили гуманно и
полого. В результате чего заковырялись в поросль держидерева и путь приобрёл
особую пикантность.
 И
вот уже снова животворное дыхание печки в ногах, моргание зелёного огонька
преобразователя зарядного устройства аккумуляторов, знакомые мелодии (Рыжий,
рыжий, конопатый...) и быстро мелькающие за окном пляжи Морского. Грандиозная
пище-закупочная деятельность на центральном рынке Судака грозила превратиться
в подлинный дизастер: шесть рук полны кульков, бутылок, пачек и тюбиков,
а общественная казна всё никак не истощится. Уверенным движением забив
в гроб походной жизни последний гвоздь, - вы бы видели тот пакет "птеродактилей"
- сырых окорочков, - Олег докупил упаковку фруктовых йогуртов и скомандовал
возвращение к машине. Не участвовавший в набеге Тахир по достоинству оценил
Ай-Серез (1.5 литра), портвейн Массандра (1.5 литра) и особенно - каберне
(ещё раз 1.5 литра). Более осторожный в суждениях Дэн дополнил “бар” двумя
литрами пива. Но этим Судак не закончился. Ещё более часа потерялось на
визит вежливости в туристическое агентство "Саквояж". Кофе,
проверка е-майлов, делёжка планами на будущее... Толик медленно закипал,
а время бесстрастно перевалило за полдень.
* * *
Казалось бы, что может быть
отвратительней Ай-Петринского курултая? Ну, разве что только дымная шашлычная
вонь у Ванны Молодости. После выезда за мыс Алчак оказалось, что существует
ещё урочище Капсель. Всю предыдущую жизнь пространство от Алчака до Меганома
казалось мёртвым тридевятым царством. Даже модернистско-советские происки
упрятать часть побережья в бетон санаторных корпусов этому не мешали.
В 2007-м всё изменилось. Вернее - провалилось в тартарары. Подарите, о
милосердные Боги, тому чиновнику, что во взяточном бреду родил формулу:
"полтора метра кирпичей = временное жилище, не подлежащее
сносу" чан со смолой, погуще да покипящей! Что, гуманисты против?
Так вы поезжайте, поезжайте на западную оконечность Меганома. И посмотрите,
ужаснитесь, в какую глинобитно-кирпичную помойку превращено чудно-зелёное
покрывало вырастающих из цветущей степи заповедных холмов!
-
У-БИ-ВАТЬ!!! - рычал с переднего сидения Толик, -
дайте мне пулемёт, бульдозер и каток!!! Лично всё порушу!
 Уродующие
любезный сердцу пейзаж полутораметровые "курятники" тянулись
бесконечно: от Алчака и до самой западной оконечности Меганома. Настроение
у всех было злобно-подавленное. Не разговаривали. Хмурились в тонированные
окна. На Меганом вдруг расхотелось. Ответвляющаяся от трассы условно-асфальтированная
дорога к маяку очень скоро превратилась в убитую военными грузовиками
грунтовку. Бедная Тойота повизгивала, как ни за что наказанный щенок,
качалась, скрипела, но волею всё сильнее хмурящегося Олега продолжала
ползти на перевал. Когда двигатель достиг критической температуры, Тахир,
Тимофей Анатольевич и Толик десантировались и пошли пешком. Любуясь овражисто-пересечёнными
склонами холмогоров, они добрались до ветряков и начали спуск к Маяку
задолго до того, как на перевал выцарапалась фыркающая от усилий “ласточка”.
 Здесь,
за перевалом, Меганом всё ещё оставался собой. С опасным шелестом кромсали
прохладный воздух лопасти белоснежных ветряков, звали из памяти яркий
образ неустрашимого Барона Пампы из "Трудно быть богом". Мощное
"вуххх - вуххх - вуххх", невидимыми ладонями ветра подталкивало
в спину. Скочевряжившись весёлым поросячьим хвостиком, ломился вниз давно
уже рыдающий по капитальному ремонту серпантин. Щетинясь кольцами ржавой
колючки, хлопала крылами битых форточек радиолокационная часть. 
Далеко внизу, уставшая от
монотонно-нисходящего одиночества дорога разваливалась натрое: в бухту,
к маяку, к белому домику смотрителя. Идея пускать мясо в "Райские
Кущи" (так окрестил “дальневосточное”, изолированное умеренно-экстремальной
тропкой Меганомье Тахир) горячего отклика не нашло. Нет, чисто красивого
штриха ради, можно было, кАнЭчнА, заночевать и внизу, с видом на закат,
но тащить обратно к Маяку рюкзаки с утра вряд ли могло кому-нибудь понравиться:
Дэну завтра рано-рано следовало отбыть не работу, у Олега на "коллективную
рабочую силу" были совсем иные планы. Сдав "Ласточку" на
постой Его Сиятельству смотрителю маяка, нагрузились кулями жратвы и засеменили
по травке к редким зарослям цветущей фисташки. Ровного места для единого
лагеря не нашлось: палатки раскидались по городам и весям, хоррошо в пределах
прямой видимости.
 Центром
средоточия пищеварительных сил стало стационарно-оборудованное кострище
с заботливо сложенными из крупных глыб "столом" и "табуретками".
Священный долг дровосбора был выполнен в рекордно-короткие сроки (нужно
было не лениться бегать в горку). Дэн колдовал над костром. Олег священнодействовал
с курятиной. Тимофей Анатольевич типа пошёл за морской водой, но почему-то
увяз в ловле крабов. Тахир обустраивал нехитрый палаточный быт, Ольга
шинковала зелень. Отъявленные бездельники от фотографии, - Ируся и Толик,
- улизнули к предзакатному Маяку. Лёшик, обозвав фотоаппарат "неприлично
тяжёлым", топил массу на пенке. Закат не задался: знаете, бывают
такие дымчато-блёклые, как за пожелтелую застиранную простынь, закаты.
Ируся с Толиком честно отметились на пороге тропы вниз и офотографировали
некогда военизированную, а ныне пребывающую в не подлежащих восстановлению
руинах радиолокационную "точку". 
Выветренный ракушечник мощными
округлыми наплывами нисходил к морю. Это несуществующее движение оживляло
берег в сторону гигантских доисторических земноводных: будто огромный,
желтовато-пельный стегоцефал, пра-пра-дедушка всех жаб и лягушек, нежил
стариковские кости на негреющем мезозойском солнце. Не прост был гигантский
ящер, ой, не прост. На закованной в бетон макушке покоился белоснежный
шпиль диковинной короны, взятый в кольцо свечками-столбиками сетчатого
ограждения. Ещё полчасика-час и свежеотреставрированный шпиль вспыхнет
многокиловаттным чечевицеобразным бриллиантом, но продолжать любоваться
маяком представлялось опасным: жареное на шампурах мясо, - Винни-Пух не
даст соврать, - ещё более странный предмет, чем мёд. Ползать
траверсами по оврагам, то есть возвращаться той же дорогой, как пришли,
так же представлялось недальновидным: ведь "…его сразу нет",
не забывайте об этом! 
Отдельная
реплика про Ирусин салат, точнее его готовку. Выглядит это примерно так:
в одну руку берётся кочан капусты, в другую ножик Бобуса, что-то негромко
щёлкает, рука становится едва различима, и через 30 секунд полкочана превращаются
в бадью салата. Я подозреваю, что внутри Ируси имеется какой-то специальный
салатный механизм, хотя она уверят, что скорость придаёт желание накормить
нас...
(Из
воспоминаний  Тахира)
"Стол" всё ещё
не был накрыт. Тахир грыз солёные орешки. Ольга причёсывалась. Олег шуровал
сдвоенными шампурами как чемпион мира по бильярду - кием. Дэн пробовал
на себя щёки хомяка, надувая ярко-розовые матрасы. Тимофей Анатольевич
дрессировал не проявившего вовремя расторопность и осмотрительность краба.
Лёшик, что-то подозрительно жуя, возлежал на пенке. Затем Ай-Серез расцеловался
с Алькадаром и, приняв в круг общения тёрпкое, как недозрелая дикая груша,
каберне, закружились меж приземистых каменных кресел в развесёлой ламбаде.
Мясо, как всегда, было великолепно. Олегу, истинному магистру огня и шампура,
грозит ,
как минимум, чистилище. Ещё совсем немного, деньков максимум пять, и его
добровольные жертвы начнут счастливо пухнуть, а затем и благодарно дохнуть
от обжорства непреодолимой силы.
"Безобразия"
нарушались традиционно, то есть за полночь. Дэн, похоже, удивился
сам, изловчившись обнаружить в рюкзаке недопитую на Кокии-Кале, - без
малого на неделю затерялась! - водку. Толик поцеживал каберне, тайно
надеясь на милость небес. Убывающая луна всё ещё была достаточно яркой
для "светописи", оставалось под каким-нибудь важным предлогом
выцыганить её из-за сплошной облачности. Пока же мир упорно цеплялся за
образ Абсолютно Чёрного Тела, и только дотлевающие в золе уголья дарили
яркие вспышки сверхновых…
День
девятый
|
