День Второй
"Тисовое ущелье" – Ангар-Бурун – "почти" Буковая поляна.
|
|
| Солнышко пробивается сквозь листву. Тепло и приятно. Парит. Возвращаюсь за бутылками, иду и набираю воду. При свете у меня это получается гораздо лучше. Пока умываюсь, жаворонки-комары устраивают на моем плече завтрак “дуэт-а-тет”. Руки заняты, поэтому деликатно сдуваю маленьких кровопийц - отчаянно не хочется быть систематически почесывающимся недоеденным десертом.
9.30 Мы всё-таки вышли! Минут
через 10 скользящего хода пересекаем ручеёк, проистекающий из микроскопического
родника в полуметре от дороги. Десять бесконечных минут восхождения. Судорожно обнимаю первый же попавшийся в руки ствол и начинаю изо всех завалявшихся у меня сил отдыхать. К дереву напротив липнет основательно запыханный Островский. Сергей Романюк с Викой "в четыре руки” здороваются с кустиками пятью метрами ниже. С завистью глядим вслед Тарасу, который, постоянно оскальзываясь и теряя равновесие, медленно ползет все вверх и вверх – ему до потенциальной вершины остается на целых 10 метров меньше***. *** Все очень просто, в начале подъема я нашел 5 гривень; грязные, ободранные, но 5 гривень! Вот я и надеялся еще чего-то найти :) (Комм. Т. Шевченко) *** (помечая в блокнотике) Запомнить новый способ активизировать группу на подъеме. Лучше всего послать вперед завхоза с тайным заданием раскидать немного общественной кассы. Все одно потратить не успеют - негде, а на привале деньги можно отобрать! (Комм. Е. Ковалевского) Чем выше, тем чудесатее. Местами с огромным удовольствием вцепляюсь руками в корни и траву и ползу на четверых – благо, наклоняться для этого почти не приходится. Через каждые 50 метров то, что было внизу, становится “…еще цветочками”. Чем выше забираемся, тем более скользко становится. Местами остановиться невозможно, даже если совсем захочешь – сразу начинаешь съезжать вниз. А перспектива съезжать открытая и какая-то… нескончаемая. Да, теперь я каждой ноющей мышцей понимаю, почему вчера все встречные в один голос уверяли, что с рюкзаками нам “Там” (уважительно поднимая глаза горе) понравится. Давненько я так "грязно" не восходил. Ну, разве что в лоб на Демерджи из Хапхала…
- “Крыманьякус Чатырдагус”, штук – 5! – ставит диагноз сумрачный Романюк, втирая круговыми движениями жидкую грязь в ладошки. Лес постепенно редеет. Изрядно обессилев, выползаем на подсушенный солнышком треугольный уступчик, где хоть можно сесть. Моим штанишкам терять уже нечего, потому уваливаюсь прямо на тропу. Это почти экстаз – сидеть. Отсчитав 3 минуты, нехотя поднимаюсь и, поднявшись на пару метров выше, к рюкзаку Тараса, пытаюсь углядеть "чего красивого". В просвете деревьев зеленеет маленький кусочек Демерджи, но “Катеньки” не видать – всё в суровых тучах. Чуть извиваясь меж стволов, сверху наползают рваные кусочки облаков - прямо как люссы из “Сезона туманов”.
Окончательно потерявшая товарный вид тропа заканчивается небольшим горизонтальным пятачком, упирающимся в трехметровый скальный уступ, измазанный непролазной грязюкой. Спасибо пионерии! Тарас “проходит” под рюкзаком, да еще и с кульком грибов в руке. Я примериваюсь было, но ощутив, как рюкзак медленно отклеивается от промокшей спины и изо всех своих 27 кг тянет назад, возвращаюсь на исходную и начинаю расстегивать пояс - в случае срыва падать придется на нехорошую россыпь камней. “Надо было дольше спать! Может быть, и не пришлось бы сюда лезть!” (с), к сожалению, не сохранился. Взобравшись выше, кое-как подтягиваю одной рукой рюкзак и, подталкивая его свободным коленом, за пару заходов переправляю наверх, Тарасу. Романюк пытается пролезть с рюкзаком. Поскользнувшись на полдороги, повисает на руках и застревает. Одумывается, при помощи Вики осторожно стекает вниз “на животике” и оба следуют моей методике. Островский с напрягом, но взбирается “комплектом”. Извините, господа, но мы, кажется, на плато!
Пообщавшись с отлавливающим доходяг руководителем “пионерии” выясняем, что вход в Тисовое находится чуток правее. Промахнулись, говорит. Ничего себе “промахнулись”. Нет, этого так оставлять нельзя! Тщательно укутав рюкзаки полиэтиленом, выступаем в сторону Тисового. Едва успеваем отспотыкаться по расплющенному на плато можжевелу метров 50, как начинается громогласно возвещающая о своем вступлении в должность гроза. Бодренько гарцуем назад, составляем компанию рюкзакам. Это я весьма кстати захватил с собой “малесенький”, всего 3х4 метра, кусочек полиэтилена! Скукожившись за спиной у Островского и очень четко ощущая потенциальное количество капель на единицу поверхности спины, отмечаю в блокноте, что дождь меня ни капельки не расстраивает, а даже наоборот – радует. Начнись он минут на 20 раньше, вот то бы был истинный грязебординг, а так получился всего лишь примитивный чатырдагомазохизм. Здравствуй осень! Дождь даже не думает близиться к завершению, гром прочно угнездился неподалеку от нашей ложбинки, злобно перегавкивается со своими отдаленными сотоварищами. Сплошная стена тумана с треском разрывается острыми стилетами молний. Богатырский туманище, видимость метров 10. Еще и мобильный, зараза: фланирует по поляне туда-сюда, траву утюжит. Утомясь горбатиться, выползаю на “туман божий” – Тарас давно уж сподобился, ушел, как он сказал, “приколоться”.
11.40 “Грохотунчик”, оседлав ветер, ускакал куда-то на запад. Дождь продолжает браво маршировать. Остается подоткнуть под “фундамент” края полиэтиленового кокона, чтобы не так поддувало и расслабиться, вслушиваясь в чуть отдающую пластмассой музыку капель: Представить себе, как
одни капельки стекают по пушистым желобкам зеленой и бурой травы, запоминая
цвета и оттенки. Другие расплескиваются на нашем “домике” тонкостенными
коронами, воспринимая формы и изгибы. Третьи неторопливо сочатся в трещины
валунов, пристально изучая фактуры поверхностей. Делают они это автоматически,
не задумываясь, зачем это нужно. Затем, растворяя кальцит и наливаясь
всеми красками Земли, влекомые ее гравитацией, они погружаются все глубже
и глубже, пока вдруг не почувствуют прохладной свободы никому неведомой
пещеры. Мастерской загадочного слепого Творца, никогда не видевшего ни
единого лучика света. Жаждущего понимания и критики, но не питающего надежд
быть увиденным. Уже многие столетия созидающего уникальное и неповторимое
произведение из самого себя, воплощающего в мертвом камне свои самые буйные
мечты, фантазии, кошмары и мании. Талантливо вписывающего в свое единственное
творение формы, цвета и самые мельчайшие ощущения мутных капель, которые
когда-то видели Другой, недоступный для него, Мир... 12.10. На каждой иголочке можжевела дрожат на ветру капельки воды. Туман помаленькурассеивается, да и на небе просветы формироваться начали. Дождю это, впрочем, совершенно не препятствует. Есть подозрение, что мешает ему все еще где-то прогуливающийся Тарас – не дает почувствовать “туристо-разгонную миссию” завершенной. …он ловит эти капельки самыми кончиками невидимых пальцев, и медленно втирает их в богатые драпировки стен, в гладкие колонны каменных оргАнов, при ударе почему-то звучащих как ксилофоны. Расселяет по одной капельке будущую колонию пещерного жемчуга. Сдувает водяную пыль на хрупкие деревца подрастающих кораллитов, к которым даже сам боится лишний раз прикоснуться. А иногда, почувствовав на своих пальцах незнакомое ощущение света, от которого по всей пещере начинают капать соленые слезы, он идет на самую сокровенную аллею своего Сада Желаний. И стряхивает эту капельку на совсем маленького, даже еще не сталагмита, а сталагмитёныша цвета парного молока, веря, что если вот таких Капелек, Видевших Солнце, у него соберется очень много, то когда-нибудь этот, окруженный заботой тоненький побег, тоже никогда в жизни не видевший света, вдруг вспыхнет ярко-зеленым пламенем. И увидев в отблеске живого огня свое детище, Творец удовлетворенно вздохнет и скажет, что это – хорошо... …и где-то там, глубоко под
землей, когда – нибудь вырастет сталагмит, похожий на четыре согбенные
человеческие фигуры, покрытые блестящим саваном полупрозрачной, похожей
на наш измятый полиэтилен, кальцитовой пленки… 13.10 “Российский паштет" украинского производства источен. Утренний каркаде порешен. Лирический настрой сменил трагический рюкзак на спине, а уютное пластиковое обиталище - хлюпающая обувь и мокрая трава до колен. Тропинка, чуть петляя между двух сосновых рощиц, стелется на юг. Протоптали ее редкостные сибариты от туризма – называется “да отсохнет нога, изменившая высоту!” – хоть книжку по дороге читай. Откуда-то из-за Демерджи снова бурчит гром, утробно так, точно очень старое мясо переваривает. Нерадостные какие-то перспективы вырисовываются. Подрюкзачный народец утих, горячечный блеск в глазах сменился смирением усталого тяжеловоза. Голос полускрытого туманом Островского: “это не туман, это ТЕПЛЫЙ ВОЗДУХ ходит!!!” … Дима Тимченко в Кишиневе начинает интенсивно икать. Ветер приносит запах гари, резко пахнущей можжевелом. Сосны расступаются. Тучи повторяют движение деревьев, минутой позже мы стоим на высоком берегу туманного моря. Пейзажик под ногами – дух захватывает. Сквозь полупрозрачные валы низких облаков чуть проступают огромные каменные горбы, густо заросшие зеленым мхом. Временами тяжело договориться с собой, что эта низенькая курчавая травка – нескончаемый буковый лес. Глядя вниз, на “прокарабканный” с утра путь, поневоле начинаешь себя сильно уважать. Думаю, что не только у меня в лексиконе в этот памятный день закрепилось устойчивое словосочетание “А не пошел бы ты… в Тисовое ущелье!!!”.
Чатырдагский “туманный Альбион”
солнышко своим присутствием не балует, но у нас свои, особенные достижения
– эфирный прибой: облачный океан бурлит, пенится, ветер срывает с его
поверхности огромные рыхлые клочья, чем-то похожие на обрывки сахарной
ваты и гонит их прямо на нас. Волны неба бесшумно разбиваются о “прибрежные”
скалы, подчеркнуто медленно расплющиваются и длинными белыми слизнями
ползут вверх по грандиозным обрывам, расчлененным узкими зелеными ущельями.
Бегут минуты, “слизни” неустанно ползут вверх, поглощая своими неплотными
телами полчища искорёженных сосен и оставляя длинные пенные следы, медленно
стекающие под своей тяжестью вниз и бесследно исчезающие в пучине густого
киселя. Загипнотизированные движением призрачных брюхоногих, долго-долго стоим на самом срезе скал, полной грудью вдыхая холодный полупрозрачный коктейль из воды и воздуха, с удовольствием купаясь в туманных брызгах воздушного океана и противоборствуя страстному желанию разбежаться, раскинув руки прыгнуть и уплыть далеко-далеко, за предательски близкий клубящийся горизонт. 13.50 Начинаем подъем на Верхнее плато. Местами немного скользко, но в целом жить можно. Еще в самом низу Тарас коварно вопрошает: - Ты как думаешь, сколько нам идти до вершины? - Ну… минут пятнадцать… (глубокомысленно пошевелив усами) Тарас в ответ только загадочно улыбается, так как дальше повторяется сюжет известного анекдота: "Дорогой, я иду к соседке НА ПЯТЬ МИНУТ, а ты помешивай, пожалуйста, борщ КАЖДЫЕ ПОЛЧАСА"…
- Толя, как ты думаешь, сколько нам еще идти до вершины? (доносится откуда-то спереди и сверху) - Пятнадцать минут! (с трудом дыша и ласково-так улыбаясь) 14.10 Отдыхаем. Далеко внизу Нижнее плато покусывают синие змеи молний. Их близость мне категорически не нравится, но выбора особого нет - вокруг ничегошеньки, что могло бы приютить нас в случае неожиданно подкравшейся грозы. Ну что ж, поиграем в орляночку с Боженькой. Стаи облаков хищно рыщут среди зубчатых гребней, стекают белым “малибу” в конические чаши воронок. Меня почему-то задевает несоответствие формы содержанию – воронки сверху похожи на вкопанные по самую кромку в карст бокалы для мартини. Да, да, и маслинку поспелей мне в бокал положить, пожалуйста, не забудьте. И всенепременно без косточки! Можно даже две… Или три… Да чего уж там, насыпайте одних маслинок до самых краев во-он в ту вороночку, она, вроде, побольше остальных будет… А мартини… Ну, мартини вы можете смело оставить себе... Так, что-то я отвлекся. Проходит пять… десять… пятнадцать минут… - Толя, как ты думаешь, сколько нам еще идти до вершины? -
%-)
!!! (всепрощающая улыбка,
больше напоминающая гримасу боли) Все вверх и вверх, по самой
кромке бесконечности - восточного обрыва Ангар-Буруна. Левее нас с фанатизмом
альпинистов-смертников ползут вверх по скалам облака. В сотне метров впереди
виднеется необремененная рюкзаками пара вольготно прогуливающихся искателей
приключений. Завидовать этим ста метрам уже нет ни желания, ни сил. Проходит
пять… десять… пятнадцать минут… Поздно!!! Уже “ша, никто никуда не идет” - мы на перегибе. До “Ангара” совсем рукой подать, но делать там сейчас совершенно нечего, а если и есть чего, то заниматься ЭТИМ в облаках, да еще под вновь начавшимся дождем, ну совершенно не хочется. Поскрипев (для порядка) на коварство природы, избираем мощную тропу, опоясывающую вершину и уходящую на юго-восток. Не пройдя и пары сотен метров, замечаем в просвете облаков конструкцию, мимо которой никак нельзя пройти. Я знал, что военные мира сего отличаются изощренной изобретательностью и нетрадиционным чувством юмора, но то, что было выстроено на плече Ангар-Буруна…
Денно и нощно горел Чатыр-Даг синими глазами высокотемпературных газовых горелок. Стонали, пели, визжали изгибаемые шестигранниками металлические прутья. Осыпали черную окалину свариваемые встык квадратики стенок. Грубые швы, медленно остывая, наливались малиновым, густо-синим, а затем, после первых осенних дождей, сукровились бурой ржавчиной… Непривычные “цивильному” слуху звуки и похожие на сворачивающуюся кровь переливы цвета рождали у местных жителей легенды о муках человеческих и Девах в белых плащах. (В маскхалатах строили - зимой дело было.) Неведомо, то ли из-за саботажа “духов”, давно успевших стать “черпаками”, то ли прапоры-снабженцы с поставками арматуры подвели, но от “Дюара” успели возвести только огромную сферу на коническом основании, да оградку - добротную, масштабную, в стиле “что может быть красивей простой сложности паучьей сети”. Потом грянул дембель и все замерло.
И тут мы встречаем “заблудших овечек” - парня с девушкой и женщину средних лет. Девушка в сандалиях на босу ногу и с кожаным микро-рюкзачком, женщина в туфлях на каблуках. Вопрос, который они задают, заставляют мою челюсть если не отпасть, то приоткрыться до уровня груди. А нужен им... всего-то поселок Розовый. И идут они в него в целях прогулки. А теперь догадайтесь, откуда он идут... Неправильно, из Изобильного! Уже четвертый час пошел, как идут. Это же надо было “ублудить” из деревушки, расположенной без малого на семистах метрах, чуть ли не на “полуторатысячный” Ангар-Бурун! Неслабая прогулочка. ЗдорОвы нынче матрасные отдыхающие. Тогда я еще не знал, что десятком минут позже я их зауважаю еще сильнее.
Снова капает. Романюк с Викой грациозно скользят впереди, алая бандана Тараса скачет немного правее по бездорожью - “так прикольнее”, мы кучкуемся с Островским. 20 минут достаточно мЭрзкого спуска по розовой тропе, с регулярными пробегами по мокрой траве там, где условно-ходибельная, отполированная до зеркального блеска каменистость превращается в грязе-лыжную трассу. Я уже вслух хвалю Создателя, что иду здесь вниз, а не вверх, и что происходит это под дождем, а не по солнцу. Услышав мою литанию, Романюк
притормаживает и, не прекращая безуспешных попыток вытереть лицо от дождя,
излагает сокращенную версию истории о его родной сестре, вдруг возжелавшей
посмотреть, “что такое Крымские горы вблизи”. Ну Сережка ее и сводил на
“Чердак”. Именно по этой самой тропе, только в “солнечной” версии августа.
Сестра после этого достаточно долго была ни ногой ни в какие горы и ни
за какие коврижки. А потом... ей всё понравилось. По-шпионски подслушав
эту историю, из-за туч неожиданно выглядывает светило. 16.00 Внавал ссыпаемся под могучий бук - паштетика с кетчупом отведать, да и отдышаться заодно. Прямо перед нами еще один тур – поменьше, сооруженный из нескольких десятков свежесрезанных сыроежек. Мы их игнорируем, зная, что Тарас, из всего что нас окружает, признаёт только белые, подосиновики и подберезовики. Дальше путь наш лежит по широкой лесной дороге, до краев засыпанной предательски укрывающими самую разгрязюкую грязюку листьями. Через 25 минут марша выходим на шикарную полянку с ухоженным кострищем, посредь которого произрастает развесистый мухомор. И дров вокруг валом. Топливо, конечно, насквозь мокрое, но кому сейчас легко… “Бывалые” в три голоса убеждают нас с Островским, что за водой до Кутузовского озера, которое “уже давно не озеро”, хода минут 10. Нам, в общем-то, без разницы, где под деревом валяться, главное чтоб валяться. Единственное, что сейчас сквозь усталость еще не воспринимается – зачем же мы туда, наверх, лазили. Чтобы НЕ посмотреть на Тисовое и оба Буруна? С другой стороны - правильно сделали, что спустились, это уже были “нехорошие игры”. (c) Романюк
Следом за мной перетекает в вертикальное положение Тарас, а там и все остальные. Тарас, впрочем, мгновенно “спрыгивает” с "дровосбора" – какие там дрова, в ельничке видимо-невидимо обалденных маслят - уже в руках не умещаются. Я, кажется, уже знаю, что у нас сегодня будет на ужин.
Разложив вокруг костра насквозь мокрую обувку, самоуглубляюсь в чистку грибов и картохи. Вика хрустко сушит на ветру полиэтилен и с завидной регулярностью нас исподтишка “оцифровывает”. В процессе нет-нет, да и поднимаю глаза на Ангар. Пока сидишь не шевелясь, даже не верится, что совсем недавно оттуда сверзился. Но стоит подняться на ноги, и это уже не просто банальное “бо-бо” а... Но палатки ставить тоже кому-то надо. Ну, похромали, похромали, залётные (это я ногам).
Тут и кастрюлька с грибочками наконец-то закипела. Проварив их “до готовности” + контрольных 5 минут и уже чувствуя на себе недовольно-голодные взгляды, приступаю к таинству замешивания ингредиентов рагу по международно-чатырдагски: 1 кг картошки (Симферополь).
20.30 Не успел благоухающий на весь лес деликатес разбежаться по тарелкам, как поднебесье потемнело, оттуда загремело и обильно потекло. Но нам уже всё было “до... Тисового Ущелья”: крымское алиготе - это ж крымское алиготе! Даже Сережка Островский, которому Вика в пылу фотосъемок успела поджарить на огне носки проклеенных дорогущей оптической эпоксидкой кроссовок, не очень распереживался. Далее по сценарию следует затянувшееся чавканье. Ну вот, мы, наконец, “сыто-пьяно”, как пели Джулико Бандито и Де Ля Воро Гангстерито, даже животики у нас аналогично округлые и поглаживать их до чрезвычайности приятственно. Что-то нас начинает “сушить” после кагора, случайно оказавшегося у входа в нашу палатку. Ну знаете, бывает так... иногда. Чисто случайно, кладёшь у палатки кагор… и вдруг оказывается, что он пригодился. Вот ведь странно… “обычно непьющий” Тарас снова не отказался***! *** Ну ва-аще меня алкашом выставили! :) (Комм. Т. Шевченко) *** Вот-вот, типичные симптомы, типичнейшие - пациент никогда не признает факт своего алкоголистического падения, завсегда с яростью будет его отрицать. А сам, промежду прочим, имеет дома тумбочку для спиртного :). От у кого есть такая тумбочка? У меня, например, нетути :). (Комм. Е. Ковалевского) *** Жека знаешь почему у нас нет такой тумбочки? Потому что до состояния что-то в нее поставить ничего не доживает! (Комм. С. Попова) Разглядывая при свете фонарика
“козьи ножки” кагора на стенках кружки:
В левом “полупопии” гадко болит какая-то натруженная за день мышца, да и на спине еще не сформировалось “защитных мозолей” (c) Островский ) от камней и острых сучьев, валяющихся под днищем палатки. Вот только ща “совизм” и “жаворонкованием” с Тарасом дообсудим, и сразу баинькать: как детское, так и приравниваемое к нему в дождь туристическое время закончилось - 21.30. Засыпая, долго ворочаюсь с боку на бок - в 4-местной палатке, честно поделенной на троих, это не возбраняется. А в это время в далекой Германии... Попов ехал в Крым. Поездом
Берлин-Варшава. |
