VU-9
Байдарская “виктория”
|
|
Утром
был "тёплый воздух"* * Это старая добрая история. Вернее спецтермин, рождённый лет пятнадцать назад. В год, когда начиная от самого Соколиного, по серпантину на Ай-Петри и дальше, через яйлу, Ат-Баш, Бюзюку и до самых Байдарских Ворот над головой толпились непрерывно дождюющие тучи. А философски относящийся к миру товарищ Дима Тимченко раз за разом успокаивал до исподнего вымокших отдыхающих, что "это совсем даже не тучи”, а "просто от моря восходит тёплый воздух"… …погода была по меньшей мере
странной. Остывающая парная - наилучшее сравнение. В палатках жарень не
продышаться, снаружи туманная влажность ко всему липнет, видимость инфантильная.
"Тёплый воздух" наползал из-за Байдар, то являя, то вновь скрывая
угловатые скулы Куш-Каи и кошечкой ласковой путающуюся у неё в ногах Ласпинскую
долину. Острый форштевень Кокии резал облачный туман на мелкие тряпочки
и запускал отдельными омёбами-бабочками в воздушную заводь Затерянного
Мира. Сонно трансформируясь и отращивая дрожащие плети ложноножек, они
влачились на северо-запад, к дальнему пределу Арфен-Чаир-Буруна, где неудачники
выброшенными на берег медузами расплёскивались о скалы, а счастливцы тугими
влажными кольцами змиев-искусителей оплетали стройные бёдра девственных
сосен... Последним штрихом к феерии вибрирующих тончайшими струнами чувств стала зелёная, как лягушка, глиняная дудочка Юриста. Какие, нафиг, "ранние завтраки"? Какие, нафиг, фотографии, когда тут - ТАКОЕ!!! Все побросали дела насущные и редкой цепью рассыпались по обрыву. Множественно переотражаясь, ноты метались по ниспадающему к Затерянному Миру ущелью. Было в них что-то от попавшей в незнакомый лабиринт стайки белых мышей, что-то от прилетевших в место роения тропических бабочек – “монархов” и ещё немного - от целеустремлённо взбирающейся в самые верховья ледяного дальневосточного ручья горбуши. Музыка жила, трепетала, то сжимаясь в тоненькую ниточку случайно пронзившего тучи солнечного луча, то вспыхивая в полнеба северным сиянием. Что удивительно, туман не глушил звуки, а наоборот, казалось, кто-то невидимый задирает рукоятки многополосного эквалайзера всё выше и выше. Одну мелодию сменила другая, её - третья. Казалось, что внезапно обезлюдевшая Айя внимательно вслушивается в звуки, рождённые взаимопересёкающимися потоками сознания ущелья и человека. Да, Святая всегда умела подносить чудеса… Может, всё-таки лукавят, говоря, что всё очарование места мы приносим с собой, и в себе? Должно, обязательно должно быть какое-то движение навстречу... Всё ещё не веря, что исполнитель устал и, обтерев пупырчатые керамические бока, упрятал голосистого "лягушонка" за пазуху, Кокия-Кала продолжала внемлить крохотному, как личинка муравья, незваному пришельцу. Опомнившись первыми, скалы зыркнули сотнями каверн-глаз по сторонам и воровато упрятали осколки звуков в глубокие чёрные карманы трещин - на память. Круговые волны от канувших в глубину ущелья звуков плеснули, как русалка хвостом, последний раз, и истаяли. Только что закончивший контрольный облёт воинской части агент-дятел простучал в сторону турецкого берега морзянку своего первого на сегодня секретного донесения. Кромсая воздух с силой и изяществом хачатуряновского танца с саблями, на сцену снова вырвались армады чёрных стрижей. Мир медленно и неохотно приходил в себя. Сисадмин встал, протёр линзы слегка запотевшей камеры и прошуршал вверх по колючкам, окружающим искрошенные плиты дороги - прощаться. Сначала на самую вершину, потом, в обход провалившихся перекрытий капониров, к месту, где когда-то стояли КУНГ-и радиолокаторов. От них - к странному триедино-круглому бастиону, и ещё дальше, на восток, в сторону двухэтажных развалин казарм... Хрусть! Шурх! Жгряп! Жгряп!
Жгряп! - Тв-вою мать! ,- Сердце
бухало в самом горле. Огромный, в первое мгновение показавшийся размером
с матёрого кабана заяц серо-бурым попрыгунчиком рванул прямо из-под запутавшихся
в высокой траве ног. Хорошо сам не завопил посередь тишины, аки тот самый,
подрезанный в интересных местах, кабанчик. -
Тьфу, весь как есть фотонастрой напрочь отбил, зараза! 8.00 Высота – всё еще 549м. В пылу “погони от грызуна” вылизывающие хребет Кокия-Бель облака рассеялись, выпуская на подиум обнажённое солнце. “Искупавшийся в его благодатном сиянии” Сисадмин к концу упаковки рюкзака приобрёл личину чудом спасшегося из кипящей кастрюли Микки-Мауса. Рожа красная такая... Поскорей бы уж бегом в лес, там, за казармами, есть приземистый лаз во всё ещё сохраняющей остатки боевого духа "колючке". На фыркающий зов примуса сбежались все без исключения. Ещё бы им не сбежаться: последний в сезоне кофе поспел! Коньячку, правда, всего по одной крышечке на нос набежало, но традиция - соблюдена. Отхлебнув глоток-другой, снаряжённый к переходу Историк широко, во всё лицо распахнул глазищи и... проснулся: - Доброе утро!!! %-) Пока Шеф-Повар пугал(ся) зайцев, а Филолог приучала с сомнением морщившую скальные носы Айю к табачному дыму, самостийно варился "суп гороховый el'kleister". Знатная близвочка образовалась, с характером. "Суперглю" нервно курит бамбук в сторонке: как чуть подсохла, мелконаструженные кубики копчёной колбасы от стенок кастрюли стало и бабушкиным ножом не отодрать. Ну что ж, оставим размышления о том, как измученные долгими странствиями организмы будут сей el'kleister "эвакуировать" на вечер. Или лучше сразу на следующее утро? Раздеребенив кастрюлю на порции, народ снова рассредоточился по западным пропастям Кокия-Калы. Юрист, подсознательно почувствовав, что от него сейчас больше всего ждут, потянулся за пазуху - за “лягушонком”. Выход на дистанцию откладывался на неопределённый срок… * * * 10.50 - Шагомарш? Это был не приказ, но жалобная, со сложенными домиком бровями просьба. Уважили. После арфен-чаирских зарослей, согбенная в поясе тропка, десятком мелких завитков связывающая Кокию-Калу с Куш-Каёй, показалась автобаном. Чего там, наклонились - протиснулись - разогнулись, наклонились - протиснулись - разогнулись. Истинное наслаждение. Главное при наклоне - протискивании не забывать вовремя вперёд смотреть, чтобы черепушкой ветки, что потолще, не повредить. Лес раздался полянами, те, отянувшись каменистой свободой, снова стали лесом. То и дело исчезающая тропа не напрягала, всё было однозначно: сначала - вниз, пока следы окончательно не исчезнут. Потом по густой листве в горку, пока она грунтово-чернозёмной дорогой не сменится. От "чернозёмки", когда между деревьев скальный гребешок увидится, не раздумывая свернуть направо. 11.51 Высота – 619м. Туман не дремал: по приближению к подножью Куш-Каи видимость резко ухудшилась. Иззлобился ветер, похолодало. Закутавшись в ветровки, они без страха покидали рюкзаки в кусты. "Без приборов" найти их можно было только на ощупь. Ну выбрались наверх. И что? Видимость - нуль с минусом. - Очередная
"Ни-Х..-Кая" ,- раздался
тихий шёпот с туманного левого фланга. Был это голос Мистера Шарпа, или
всё-таки Юриста? Ведь теперь ни за что не сознаются… 12.27 Высота – 664м. Посидели у опутанного традиционными восточно-возвращательски-счастливыми тряпочками ржавого шкворня. Потаращились в белое безмолвие. Неприкольно. Прогулялись полкилометра на восток. Ничего. Вернулись к вершине. Совсем уж собрались уходить. БУМ! Прямо под ногами рваное окно распахнулось. Ни... чего-себе-Кая! Стена - зеркало с мизерами зацепов. Внизу тёмная нитка сосен, вольный росчерк дороги с ползущей по ней разноцветной мелюзгой. В правом верхнем углу - кусочек вспененного моря. Ахнули. В фотики дрожащими руками вцепились. Поздно, затянулось само собой окошко. Как только древние за стёклами из бычьего пузыря выживали? Клаустрофобия их не мучила? Более чем десятиминутные потужки Куш-Каи доказать, что концерт по заявкам телезрителей окончен и "там ничего красивого нет" провалились: терпения пополам с ленью куда-то идти в народе скопилось в достатке. "Форточка" приоткрывалась ещё дважды. Батилиман показала. Cанаторий "мыс Айя". Хорошо - не задарма в горку поднимались. На одном из привершинных камней гордилась своей яркостью крупная синяя клякса краски. Ещё пару были заметны на деревьях у самой кромки леса. - Интересно, куда выходит эта маркированная толпа? (с) Патриарх. 12.49 Высота – 631 метр. Тонкоствольный буковый лес. Постояв в минуте молчания над крестом-задохликом, венчающим развалины фундамента Храма Святого Ильи, глянули в либретто карты. В ближайшем акте значился по-резинно-в-долгий-ящик спуск. В описании Юры Езерского есть упоминание, что “подниматься от ласпинского перевала на Куш-Каю долго и нудно”. Так вот, спускаться там на полусогнутых, потому что под рюкзаками вприпрыжку через стволы не попрыгаешь, тоже так… неплохо. Измокнув до самой фотосумки в стремлении угнаться за разбежавшимися с горки Юристом, Инженером и Историком, Сисадмин обернулся и притормозил. Недостача “экипажа” была налицо: - Патриарх???!!! Привалились. Подождали. Ещё немножко подождали. Воссоединились. Мерно потрусили дальше. Склон, сам устав так яростно нисходить, загнулся в сторону материка и, сохраняя высоту на уровне 400м, нацелился на северо-восток, время от времени для поднятия общего тонуса ныряя в густые заросли. Потом путь снова повёл вниз и очень удачно: точно в направлении на перевал Ласпи. Можно было начинать помаленьку расслабляться. Лес постепенно редел, но не настолько, чтобы позволить чётко сориентироваться. 13.28 Высота – 378м. Когда уклон сошёл на нет, тропа удумала проявить двуличие. Левое ответвление, вернее продолжение ранее избранной прямой (куда отчаянно махал жидкокристаллической стрелкой GPS), было недвусмысленно преграждено толстенным бревном с обрубленными сучьями, окружённым во имя неподвижности и уверенности проходящих высоким каменным валом. Правый “рукав” поворачивал на 90 градусов и, нычкуясь в высоком кустарнике, резко уводил в сторону Батилимана. Постояли. Подумали. Зачем-то поверили.
Лафа закончилась на очередной развилке. Сквозь плотно стоящие скальные дубы нет-нет да и просматривались форосские скалы. Мощная тропа вела назад, в сторону красивейшего сосняка и всё ещё “дымчатой” Куш-Каи. Невнятная кустарниковая стёжка тщилась попасть на восток. Низкорослым бушменам последняя определённо пришлась бы по душе: вы знаете, как приятно почухаться давно немытыми кучеряшками об удобные колючки? 13.52 Высота – 273м. Обойдя стороной обрывистый выступ хребта Кокия-Бель, они подрались к растресканному бетонному бассейну-резервуару, в котором жалобно квакала "последняя из рода". Где же твой прекрасный принц, родная? Был демобилизован с Кокия-Калы и сослан в Рассею матушку? Через восемь минут траверсирования трёх параллельных оврагов занялись набором растерянной по кустам высоты - по раздолбанному асфальту “военной” дороги в Батилиман. Неплохо промахнулись: до перекрёстка с трассой Севастополь-Ялта целых четыре серпантинных витка набежало… 14.07 Высота – 343м. Ah, Civilization! Звонко щёлкая слюноотделяющими жвалами, стая голодной саранчи не снимая рюкзаков совершила “перескачок” на второй этаж питейно-идального заведения. Бог в лице страшной, как внезапно выскочивший из-за кустов лесник официантки (вы заказывать что-то собираетесь, или так просто, посидеть пришли?) послал Сисадмину две "больших" порции окрошки (жидковато, но вкусно), присыпанные зелёным луком манты (беспредел - всего пять "пельменей" на порцайку) и два бокала светлого пива (патамучта нэ магу болшэ). Остальные тоже не бедствовали: двести с небольшим гривень счёта на девять человек в придорожном-то заведении! * * * 15.27 Высота – 343м. Ну что, тушки, сами дальше потопаете, или самое время эвакуатор из Ялты вызывать? Простонав для убедительности, тушки честно пообещали, что потопают сами. Сначала они пошли назад, к развилке с заброшенной дорогой на Батилиман. Посидев на обочине, дождались увешанных с ног до головы баклажками Юриста, Историка и Мистера Шарпа. В блокнот нарисовалось: в остром углу сопряжения дорог имеется хороший родник! Не став следовать “на всякий случай” скопированному в GPS весеннему треку Издателя, Сисадмин широко зашагал вслед за стрелкой электронного компаса - на северо-восток. Зачем, спрашивается, о колючки свежеваться и радикулит учащёнными наклонами развивать, когда на “генштабовской” километровке за поворотом грунтовка обозначена?
17.02 Высота - 569 м. Возможные и невозможные пост-подъёмные стенанья вмиг пассивировались раскинувшимся справа и слева Пространством. Место законного отдыха определилось в основном желанием друг друга на фоне этого самого Пространства сфотографировать. Настроение у всех плясало у точки кипения чувств, улыбки так и сверкали. Вспоминая себя весенне-перводневного, злого и мокрого, Сисадмин готов был прыгать дальше по хребтовине на одной ножке. Что, рюкзак за спиной? Та сколько его там осталось, того рюкзака... Скальная кромка куэсты была настолько тонка, что подняв глаза, можно было почувствовать себя соколом-сапсаном, медленно парящим в направлении острия Ханалых-Каи. Раскинуть в стороны руки, растопырить пошире пальцы... а вот глаза в экстазе прикрывать как раз не следует. Хребет чуть изгибается, два-три лишних шага вправо и там действительно воспарить особого труда не составит. Далеко-далеко внизу трасса закладывала лихой вираж, отпочковывала на самом повороте автомобильную стоянку и, на глазах заужаясь, удалым аллюром уносилась к обрывам Ильяс-Каи. Покрытая узкими трещинами, чередующимися со струпьями вертикально-слойчатой породы, Ханалых рождала воспоминания о разделе "микросъёмка" красивейшей книги Майкла Фримена "Фотографирование диких животных и природы". Мощное, продольно-гребнистое, покрытое бесформенными ошмётками микро-пыли и бактерий остриё самой обыкновенной швейной иглы, увеличенное в 580 раз сканирующим электронным микроскопом… 17.34 Высота – 579м. Добравшись до "прикольных" зубчиков ласпинского отражения карадагской Сююрю-Каи, народ не возмутился, а абсолютно буднично, как будто только этим всю неделю занимался, ссыпался в узкую 6-метровую расщелину и так же, походя, свободным лазаньем взгромоздился на напрягающую близостью к обрыву 18-и метровую "зубчатку". Сильны, сильны обормоты! Эк разошлись, в смысле расходились, за неделю странствий. Только на самом последнем сегменте пред-каналых-каинского гребня (и за что только "Каналья-Каёй" её, красавицу, весной окрестили?) Историк, Филолог, Сисадмин и Патриарх позволили себе несколько "сачкануть". Тут, кстати говоря, ещё предстоит
прояснить, кто больше сачковал - кто по старинке по скалам лазил, или
те, кто приставными шагами по осыпной полочке на самой середине стены
“лёгких путей" на свою, извините, задницу искали... * * * 19.01 Высота – 561м. Как скалы Ласпи свой драконий хребет не выгибали, как развилками троп и развалинами базилики ни отвлекали, к удобной горизонтальной поляне перед отрогом-мостиком к Ильяс-Кае вышли все. Сил двигать дальше в закромах Родины было и было, но выраженного рвения на ночь глядя торопиться к цивилизации не проявил никто. А вот желающих слиться в экстазе с закатом оказалось в избытке. Благо, честно принесённый с перевала запас воды автономную ночёвку позволял. Закат на Айе. Об этом уже давно всё сказано и написано. Даже когда с погодой не всё ладно, он просто не умеет быть "никаким", чего уж говорить о хорошей? Ужин не спешил. Филолог убрела на свидание с сигаретой. После вынужденного "дезертирства" её постоянного напарника - Издателя, - она почему-то избегала курить в лагере. Привалившаяся к каменному туру фигурка сразу привлекла внимание Сисадмина, рассматривавшего окрестности в длиннофокусный объектив. Клубящийся цветок голубоватого дыма почти неподвижно висел в воздухе. После каждой следующей затяжки он медленно расширялся, наливаясь по краю жёлтым и розовым. Когда Филолог двигала головой, проблески заходящего солнца в стёклах очков казались лихорадочным блеском старающихся успеть рассмотреть мир глаз. Почти Чёрное в тени Куш-Каи, ускользающее в закат море расцветало изысканным градиентом: через кобальт и киноварь ртути к насыщенному раствору гексацианоферрата калия*. * Кто помнит школьный курс лабораторных по химии, или когда-нибудь отбеливал дома слайды, вряд ли забудет тяжело смываемый с рук раствор жёлтой кровяной соли. А остальные пусть попробуют представить себе мелкие тёмно-кровавые кристаллики, при растворении в воде дающие чудесный янтарно-золотой цвет... Гипертрофированное внимание общественности к Солнцу сподвигло Инженера на очередное извлечение из рюкзака "маленького чёрного платья". Минута, полторы, и светилом, слившимся в затяжном поцелуе с хребтом Кокия-Бель, уже никто не интересовался. "Папарацци" расходились не на шутку. Патриарх фотографировал Мисс Яву, которая в это время фотографировала Юриста, который в это время фотографировал Сисадмина, который, в свою очередь, “максимально зумированно” глазел на коленопреклонённый силуэт проникшейся фотомоделированием Инженера. Жалко, в рюкзаке Историка не завалялся реликтовой панорамной камеры "Горизонт", дабы всю эту цепную реакцию “видоискательного вуайеризма” глобально запечатлеть. Из всех фото-владельцев, индифферентным к брошенному Солнцу вызову оставался один только Мистер Шарп, увлечённый поглощением вечерней порцайки сала: - Вы от меня ничего не спрячете! Знаете, как я чую запах еды?!! Истекающий кровью запад мало-помалу затягивали тучи. Выкованный согласно традициям Корана, серебряный серп Луны явил себя из-за двухступенчатой наковальни Ильяс-Каи. Смачно булькала на костре закипевшая гречка. Вокруг, натюрмортом, были красиво разложены кетчуп, сало, лук и "заморский" подарок Мисс Си: последняя банка баклажанной икры. В руках Историка играла серебром бликов бутылка "Кокура". - За группу, которая любит и умет ходить!
21.40 M&M-s с арахисом - ещё один прощальный подарок Мисс Си, - изгрызся на славу, а вот вечерний чай некоторые решили испортить. Заварили крымский шиповник пополам с... гм... ибискусом. Ну не читается первая буква "h" в этом слове, не читается, и всё тут! А вот цвет хорош, с облаками ну очень гармонирует. Основательно подкислив цветками экзотических роз микрофлору желудков, народ прицелился по домикам. Проводив долгим внимательным взглядом большой цветастый ком - спальник и абсолютно нефункциональный в плохую погоду “трёхстенный тент от солнца”, то и дело рассыпающиеся из рук удаляющегося куда-то в сторону Ласпи Патриарха, Мистер Шарп осклабился: - Ушёл искать овраг побезветренней... - Хорошо
бы ночью дождь пошёл... – добавил
еще более доброжелательный Физик. |
