Громы Мытилино.
День шестой, 21 сентября.

Трек перехода (ур. Аязьма - Балаклава - г. Мытилино)

"Кая" - это гора. Значит "каякинг" - это то, чем занимаются в Крыму.
Мисти.

Н-е-е, в Крыму - каюкинг!
Мерлин.

8.09 Высота – 21 метр. Поздним подъёмом Кот не баловал: фототехника развешена на плечи, палатка застёгнута, кофе со сгущёнкой выпит. Стартовавшая прямо на пляже тропа, местами пугая сочетанием зыбкой хвойной подстилки с близостью к безукоризненно вертикальному обрыву, двигаясь острыми галсами набирала высоту. Залог успеха, - свободные руки, - споро хватались за корни и торчащие прямо из тропы угловатые камни.

Дыхалка увешанного железками Бобуса чуть похрюкивала, но задаваемый лёгким на подъём Котом темп восхождения в общем-то держала. Какое-то время обоим было совсем не до фотоаппаратов. Затем, когда они перевалили через скалу Инжир и немножко приспустились к Большому Парусу, дыхалке стало совсем не до тропы. Она громко сказала АХ! А потом - ещё громче сказала АХ-Х-Х! А потом владелец дыхалки резво заскакал вверх-вниз по скалам, пытаясь поустойчивей раскорячить штатив и при этом не сверзиться в море самому.

Казалось бы: пять ног на двоих, какие могут быть проблемы с равновесием? Могут-могут, ещё как могут! Равновесие - оно штука хоть и врождённая, но к деятельности "оптических сенсоров" привязана. А сенсоры эти, оптические, на Аязьме своей собственной жизнью живут и под ноги смотреть, хоть ты их сосновыми иголками выколи, напрочь отказываются! Четверть часа счастья под длинными зелёными ресницами сосен. Белый шум невесомых волн, взасос целующих широкое основание Большого "Паруса".

8.22 Высота – 127 метров.Задумчивые пальцы ветра сортируют по длине и толщине увенчанные белыми цветочками стебельки травы. Солнце, как необстрелянный новобранец, никак не решится высунуться из-за заслоняющего полнеба бруствера айинского хребта. - Вдруг на полигоне высот Кая-Баш какая-нибудь горе-снайперша заблудилась в пространстве-времени? Время двигать в цивилизацию, но о часах забыто. Бобус, стоя рачком, не жалея ногтей своих ковыряет из уютного гнёздышка “родной” кусок камня. Этого "кусочка Крыма" в его обширной коллекции минералов пока не значится. Кот, шарясь по стронам, извлекает из небытия ещё одну экстремальную смотровую.

Широкая наклонная плита нависает над обрывом, далеко внизу - мохнатые верхушки сосен. Сидеть можно только в узкой трещине-полочке, врастопырку, по-паучьи раскинув руки и ноги для увеличения поверхности трения. Отсюда видна крохотная изумрудная бухта, трудно вписанная в межкаменье оранжевая палатка и булавочная головка с двумя подвижными хвостиками по сторонам - голова и руки купальщика или купальщицы.

Прощальные кадры и бесконечный, как всё нежеланнное, путь к пляжу. На пляже ни сесть, ни на всю ступню наступить: "лесное братство" все как один заполонили квазигоризонтальные и наклонные поверхности. Художник нетрадиционной ориентации, вместо того, чтобы писать портрет весьма соблазнительного топлесс-а подруги, широкими мазками прорисовывает загорелые дочерна контуры инжирских скал. Ну-ка, ну-ка, где объективчЕГ подлиннее? Ну да, ДА. Бобус тоже извращенец. Вместо “умопомрачительного топлесса третьего номера” художника фотографировать измыслил…

Народ вовсю лопает фрукты, без должного фанатизма отгоняя неугомонных малолетних чад от пронзительно холодной, совсем не бархатно-сезонной воды. Чтобы не пугать ребятишек, приходится раздеваться в глыбовом завале и тискаться нагишом по царапучему лабиринту до самого синего моря…

* * *

9.21 Высота – 21 метр. У наглухо застёгнутой палатки, заменяющую стол глыбу (ну никаких тебе элементарных понятий о правилах поведения!), елозила задами пара небритых лесников. Всё путём: серый камуфляж, форменные фуражки, знаки отличия, чековые книжки, шариковые ручки наизготовку. Обирать, значит, навострились…

ЩАС. Именно конечно! С чего бы это двум свежевыбритым и окончательно отмытым Бла-ародным Донам жить в грязно-зелёной, закаканной чайками, мятой палатке? "Мы тут чиста случайно мимо проходили, красивости фотографируя" на лица и давай затворами налево и направо клацать. Благо, на флешках места прилично оставалось. Пять минут. Десять. Заскучали леснички. Раззевались. Да в сторону пляжа и подались. Камнями дорожка…

На скорую руку сколоченное из давешних ништяков "ирландское рагу" включало: ставриду в масле, маломерную в силу вынужденной покоцанности в рюкзаке "мивину" и молочный грибной суп-размазню. Сдобренная муравьями сгущёнка и четвертушка сырокопчёной колбасы в пе-ервое (поубывав бы!) вписывались плохо, зато "сокращёнкой" в желудок - отменно. Чай, нарезки лимона в котором было примерно на треть кружки, вынудил извести последние остатки коллективного сахара.

Вторая серия “кино про море” разительно отличалась от первой. В акватории происходило таинство натурных съёмок фильмы (с) Караченцев, “Чел. с Бульвара Капуцинов”. Целая когорта вёсельных лодок и катеров пульсировала, как стайка бабочек в пору размножения. По львиному рявку режиссёра в мегафон сбивалась в кучу на раздачу слонов, по повторному рявку - рассредоточивалась согласно одному ему ведомому штатному расписанию.

По периферии "фильмы" барражировали на моторках злобные мужики в камуфляже, безукоризненно пресекая нахальные попытки балаклавских яликов и шаланд высадить десант отдыхающих на кинематографически-неприкосновенный Инжир. Лесники с повторной мисией не возвратились, что позволило неторопливо собраться и даже осуществить первые полторы сотни шагов в сторону Золотого пляжа.

12.21 Высота – 35 метров. Дальше наступило конкретное "опаньки". Обосновавшийся прямо на тропе дядя-славянский-шкаф, увешанный рацией, слезоточивым баллончиком и даже кобурой с пистолетом, душевным в своей размашистости жестом правой длани послал остатки "Сборной Глобуса"... Нет, не на немецкий предлог направления движения (это было бы приравнено к акту подлинного человеколюбия), а вправо - и - в - гору! В те самые "кочегарники", где в знойном августе 2003-го искали приключений на свои “нижние девяноста” Чудесная Шляпа, Обширнейший Жилет и Вызывающе Чистые Шорты.

Омнипроходимому Коту это предложение ничем особенным не показалось. Усы же Бобуса, шеголяющего в серо-зелёном внуке Того Самого Жилета, мигом встопорщились как у учуявшей куст баклажан личинки колорадского жука. Добровольно? В "кочегарник"? Фигушки! Уж лучше троякожды стукните рацией, попшикайте с головы до ног из баллончика, а потом контрольно расстреляйте при попытке к бегству в кадр! Сошлись на компромиссе. Пока дядя-славянский-шкаф контролировал, как они честно укорябывались в ближайшую овражину, у него был повод гордиться собой. Стоило дяде потерять объект наблюдения, этот самый "объект" вероломно и цинично выполз из соседнего оврага на тропу и продолжил ритмичные телодвижения к Балаклаве. Жалко, название фильмы спросить в суете забылось. Стоило посмотреть, не мелькнёт ли за головами яростно лобзающихся на “необитаемом острове” влюблённых пара знакомых рюкзаков...

От их дальнего стойбища у скалы Инжир до Золотого Пляжа ускоренным темпом было час вынь да положь. Время за полдень, солнце - к злобе, рыльце в поту до самых трусов, запах сосен валит с ног как цветущая конопля, скрипит на обветренных губах пыль, сухие водотоки как следы Великого Червя Дюны под ногами путаются, белые, в один росчерк рыбки, промечающие народную тропу, с каждой полусотней метров учащаются. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз.

13.23 Высота – 10 сантиметров. Глубокий сентябрь. Золотой пляж аскетически пустынен. Пара “дальнобойных” по балаклавским меркам купальщиков и загоральщиков не в счёт. Катерами не пахнет, все киоски на замках, вожделенное с самого Родниковского пиво в пролёте. Ну и пусть: холодное пиво внутри и холодная вода снаружи - это почти то же самое. Что же до рыбки на закусь, полно её тут! Целая стайка то ли крупной хамсы, то ли мелкой кефали чёрные спинки из воды таращит. Красиво идут, балансируя на незаметной грани порядка и фрактального хаоса. Нереститься в межсезонье, что ли надумалось? Что характерно, вечноголодным чайкам “поверхностная” активность глубоко фиолетова. Летают ленивыми кругами и в клюв не дуют.

Расслабившее разгорячённые тела купание в прок не идёт. Террасированный подъём по солнцепёку кажется инверсным нисхождением по семи кругам Дантова ада. На каком-то из ложных ответвлений они потеряли основную тропу и догнались до нужной кондиции травянисто-осыпным бездорожьем. Снова мир состоял из пыли, редкорастущего можжевела и заливающего глаза солёного пота...

* * *

14.25 Высота – 117 метров. Пронизанная гуманизмом, как сказал бы, окажись здесь, Мисти, тропа одарила парящей в голубой дымке панорамой западного предела. Щепочки лодчонок в море. Бурое крошево обрывистых бедлендов. По-татарски повязанные тряпочками веточки кустарника. Пучки сухой травы - как вбитые в вертикальные трещины крючья. Среди многочисленных “Киса и Ося были тут” - всё ещё цепляющаяся за скалы ниточка к родному дому - татуировка-граффити "faces.md" (привет, Снэйл!). Редкие встречные пары хмурятся, силясь сообразить, почему все люди как люди, а эти двое - в мыле.

Поперечные железные брусья спасающих от "пропастей" мостиков. Толстые ржавые тросы бесполезных из-за непрекращающихся оползней ограждений. Мерное покачивание подвязанных к ним в качестве "китайских фонариков" пластиковых бутылок. GPS показывает 9-й по счёту зубец влево-вправо: свободно лазающая тропа продолжает жаться к скалам. Чёрная перхоть корявых букв осыпается на клетчатые листки пожамканного блокнота. Спотыкание, спотыкание, спотыкание. Ну его к шайтану, писанину эту! Зазеваюсь, сковырнусь – поминай, как звали.

15.09 Высота – 108 метров. Расслабуха пологого спуска. Когтистая лапа оврагов веером на север. Недовольно косится оставленная за правым плечом "Бочка Смерти". Последним искусственным зубом в челюсти выглядит взятая в многоярусное кольцо строительных лесов крепость Чембало. Охренели археологи и городские власти. Вся старая кладка замазана современным цементом!!! Да что там цемент, - брызги, двое работяг тягают вверх-вниз по монорельсу бадейки с раствором, продолжая заливку многомаршевой лестницы! Вот тебе и "вечный покой для седых пирамид"... Скорей бы вниз, подальше от этого хаоса созидающего разрушения, да грехи не пускают: все людские проходы через крепость огорожены и "заборонены". Приходится тягать рюкзак по крутым отвалам супеси, плавно перетекающим в береговые обрывы. Всё во благо человека. Только не указано, которого именно.

Катаклизм позади, вернее, вверху, можно растечься по гостеприимному каменному ложу, спокойно взять наизготовку фотоаппарат и прогуляться красочной панорамой по навсегда утерявшей таинственный дух Балаклавской бухте (выкрашенная в незаметно-мышиный колер пара пограничных катеров, конечно же, не в счёт). О! А ведь выполненный в стиле колёсного парохода ресторанчик по левому берегу - это тема! Мобильный координирующий звонок ХАМмеру и - курс на ресторанчик!

* * *

15.35 Высота – 30 сантиметров. Корабельный ресторанчик пришлось забраковать с первого взгляда на меню. Нет, вы не подумайте чего плохого, 20$ за рыбный ужин это совсем не страшно. Но пожалуйста, не надо сравнивать три костлявых черноморских барабульки плюс жареную на подгорелом масле картошку в "Избушке рыбака" со сбрызнутым соком на твоих глазах почищенного лайма филе "королевской рыбы-клещи" (King Clip), на "кроватке" из зелёного салата, подаваемой с рассыпчатым, приготовленным на пару индийским рисом, соусом тар-тар и запеченными в фольге томатами с сыром пармезан в ресторане гостиницы Taj Pamodzi...

Так. Что-то сэр отвлёкся, нить набережных мыслей порастеряв. Вот такое оно, тлетворное влияние Замбии на неокрепшие молдавские умы населения. Итак, к нашим баранам. На чуть припоздавшего к первым бокалам пива ХАМмера цены на местный сифуд (sea food) впечатления не произвели, но направили мыслия в сторону упрятанной на параллельной набережной улочке чебуречной с "самыми вкусными в Севастополе чебуреками". Пока новоприбывший достигал надлежащей концентрации спирта в крови, Бобус завладел мобилкой Кота и судорожно обзванивал "горных" знакомых в поисках собут... тьфу, сопоходников. Облом за обломом: Ируся Яровая погрязла в стряпне торта к грядущему дню рождения супруга - Дэна, по жизни безотказный Паша Швед, так удачно приехавший из Киева в Крым, как назло, круглосуточно занят в Севастополе.

17.40 Высота – 4 метра. Нет ничего печальнее невозможности поделить радость общения с горами с добрым товарищем. Пропуская мимо кассы третий круг Крымского светлого, Бобус пробежался в мини-маркет и вернулся с проверенным "лекарством от одиночества": бутылкой марочного массандровского хереса. Пока ещё было неочевидно, какая вожжа под какую именно мантию попадёт, но то, что изысканные тона калёного орешка и чернослива будут как нельзя лучше гармонировать с незыбью посечённых трещинами утёсов (Белая скала это будет, Джуня-Демерджуня или Шатёр-Даг - без разницы), сомнений не шевельнулось.

Они шевельнулись позже. Когда было допито очередное пиво и подъедены без остатка действительно очень богатые чебуреки. Когда отчалил увозивший Кота в Симферополь автобус. Когда ХАМмер, пружинящей походкой только что расставшегося с рюкзаком туриста выписал тугую петлю вокруг бесконечного корабельно-ремонтного завода, на максимально-доступных оборотах понёсся мимо окутанного грохочущей пылью транспортёра...

- Это самый длинный транспортёр в Европе - более двух с половиной километров! (с) ХАМмер, всё-таки чуть-чуть запыхавшийся.

...мимо отреставрированного портала планово-убыточного детища почётного кукурузовода и кузькино-матерь-щинника Никиты Сергеича Хрущёва - “Объекта 825 ГТС”, мимо элитного яхт-клуба, сверкающего профилями алюминия и поляризованной плёнкой стеклопакетов, мимо гидроциклов, катеров, парусных шхун, мимо БМВ и Мерседесов. Мимо...

18.17 Высота – 11 метров. Тпру-у-у, залётные! Уже больше никакое не "мимо". На крутом изломе бухты, практически невидимый с набережной, готовился к погружению в сон средневековый греческий город. Пятью ярусами карабкающиеся на красные скалы домики, кованые фонари, салун с заманчивым названием "Лесбос", микро-часовенка с настоящими бронзовыми колоколами, маркитантские повозки, мешки, стянутые толстыми канатами ящики.

Над всем этим богатством - два незалежных милиционера при всех регалиях, ограждённые от посягательств любопытствующих стандартным оберегом "проезд запрещён". Темновато с рук снимать было, да и время поджимало: солнышко ясное уж давно пока-пока златыми перстами лучей сделало. Ах, какое чудо! Яхта со "славным" именем Глория в бухту лебедем вплывает. Ну-ка, ну-ка, где тут ближайшее окошко в “каменной стене” из папье-маше? Три глубоких вдоха-выдоха (тяжеленный рюкзак всю экскурсию по "средневековью" не снимался), ширик в байонет, локотки в упор, чувствительность вверх, клац!

Наспех отпиленный "обрез" шлагбаума покинутой войсковой части (на военной 500-метровке – “колхозный двор”) беспомощно запрокинул хобот в небо. Разбитые стёкла будочки КПП. Тёплый проблеск фар шального "Москвича". Условно-мягкий столовский стул на железных ножках топорщит грязно-жёлтую вату из располосованного опасной бритвой дерматина. Облупленные до едва читаемости щиты о Славных Защитниках Отечества. Высокая подпорная стена справа увенчана жёлтой шеренгой приземистых колонн парапета ограждения.

Первый этаж то ли офицерской казармы, то ли Дворца Культуры заколочен фанерой и занозистыми некрашеными досками. Второй и третий этажи щеголяют относительно целыми стёклами. Запах влажной гнили, запустения, смертной тоски. Идеальный (по крымским стандартам) асфальт ветвится строгим Т-образным перекрёстком. Им налево. Ещё одна будочка КПП, расписанная белым и красным пульверизаторами о сомнительных достижениях "Спартака". Технический двор, щебенные дорожки, куски автопокрышек, развалины высоких гаражей. В дальней диагонали - жёлтая ленточка неслабого "сократа".

Мощные треккинговые "Саломоны" ХАМмера даже после двух литров пива пощады не ведают. Знай себе мелькают оранжевыми колечками тесьмы, как будто злые языки "отстающим" показывают. Происходит это в двух метрах впереди и практически на линии взгляда (вот такая она, сокращёнка). Бобусу добрым тихим словом вспоминается подъём от Золотого пляжа: если по-настоящему знать толк, в "сумеречном дозоре" (на часах 7 вечера) в Крыму потеется примерно так же успешно, как в полдень. Четырёхместная палатка и примус за спиной снова становятся кровными врагами. Виток асфальтированного серпантина. Сократ по тропе. Виток асфальтированного серпантина. Сократ по тропе. На незащищённых жилетом руках прибавляется сочных царапин (хитрющий ХАМмер предохраняется джинсовой рубашкой с длинным рукавом). Гадский шиповник… Последняя запятая асфальта и они оказываются на месте, в первое мгновение кажущееся Бобусу затерявшимся в степях Украины "Наутилусом".

18.41 Высота – 108 метров. Верхушку протянувшегося с востока на запад хребта как будто казак вострой шашкой срубил. И заасфальтировал, оставив возвышающийся над плоскостью кусок скального бастиона рубкой той самой "виртуальной" подлодки. По обеим сторонам от “рубки” зияют цилиндрические бункеры без крышек. Они окружены высверленными в коренной породе, а может, залитыми многотоньем железобетона (под вымазанной зелёной и белой краской штукатуркой не разобрать) коммуникационными туннелями. В центрах кругов (всего их пять: три к востоку от командного пункта, то есть ближе к бухте, и два к западу, т.е. к высотам Кая-Баш), как остатки загадочных пентаграмм угадываются опоры мощных береговых орудий. С севера и юга к "палубе" вплотную подбираются крутые увалы, ещё больше усиливая восприятие округлого корпуса подводного дредноута.

- Батарея капитана Драпушко. В Великую Отечественную защищала подступы к Балаклаве как с моря, так и с берега, - не забывает о должности гида ХАМмер, скоренько вскарабкиваясь по крутой и узкой лесенке на самую верхушку командного пункта батареи.

Небо активно заволакивается плотными комковатыми тучами. Чёрно-белый мир, прохладный ветер, непрерывный грохот расхлябанного транспортёра, уносящего дымную реку щебня из открытого карьера в сторону города. Огороженный сетчатым заборчиком санаторий на соседнем холме расцветает оранжевым заревом ртутных фонарей. Это только прибавляет монолита крутобёдрой трапеции скалы Мытилино и каменной цунами обрывающихся в море высот Кая-Баш. Всё ещё не ожившая ночными огоньками Балаклава кажется такой же покинутой, как и безнадёжно цепляющаяся за героическое прошлое батарея. Смесь жалости к ставшим ничьими развалинам и отчаянная гордость за тех, кто проектировал, строил и стоял здесь насмерть. Вечная вам память. Как мудро говорил в "Тегеране" Косталевский, "мёртвые живы до тех пор, пока мы о них помним". Прикидывая, где бы поудобней "кинуть кости", Бобус попытался определиться с местоположением спуска к морю.

- А я бы на твоём месте заночевал прямо на "Мотыле"*, - невинно улыбаясь, ХАМмер аккуратно протирал очки о "танкер для пива”.

* так балаклавцы ласково величают скалу Мытилино.

19.10 Высота – 120 метров. В принятии решения виноват был не лёгкий на тяжёлый подъём Бобус. И уж точно не ХАМмер, - его добрые намерения были слишком близки и понятны. "Лидирующая высота", чудный восход над Арфен-Чаиром, классная панорама города и Чембало, безопасная удалённость от цивилизации и запросто могущей оказаться заселённой бомжами воинской части. Виновато было упорно тянущее к земле-матушке пиво. Оно, окаянное. Крепко рукопожавшись, “Сборная Глобуса” обнялась в последний раз и окончательно распалась. ХАМмер отправился замаливать грехи похода (с) к жене и детям, а Бобус, потуже затянув пояс и лямки, помогая себе руками и шипя сквозь зубья недобрыми словами, в две минуты вскарабкался на Мотыль.

Если бы знать наперёд, какая бяка поджидает наверху, то от тех ругательств не то что трава бы окрест пожухла, но и камуфляжная рубашка ХАМмера обесцветилась. Что с батареи, что с Инжира скала Мытилино кажется конкретно усечённым конусом – взвод солдат разместить можно. Кто ж знал, что в "ближнем бою" она сплющивается, как капюшон возбуждённой королевской кобры?!! О палатке можно было забыть раз и навечно. О вольготных прогулках с придирчивым отклонением "кандидатур" на место для ночёвки - подавно. Выбирать был не из чего. И ходить было некуда. Двадцать шагов вперёд, двадцать шагов назад. Два с половиной шага поперёк в самом широком, и единственно пригодном для расстилания пенки месте…

19.22 Высота – 173.9 метра. Путевая точка TUT-IA-NOCH. Комфорт, прямо говоря, относительный. Дюже неровно, каменисто, ещё и увешанный сушёными ягодками можжевел целенаправленно в нос ветками тычется. Вниз спускаться поздно и шансов немного: тропа какая-то стрёмная, да и темно уже, как в пальминге по Бейтсу. Ладно, проехали. Когда на горло насупит время спать укладываться, тогда и станем "регардить" ситуацию. Усевшись в корявое подобие лотоса у едва отличимых от темноты ног штатива, Бобус увалился влево, вытянувшись до отказа, подволок поближе рюкзак. Выковырял из свёрнутой в трубку парадной футболки херес, из наружного кармана - Викторинокс (мужчина без штопора - нэ самэц!) и даванув пульт дистанционного управления (пятиминутной выдержки для первой прикидки должно было хватить) принялся воевать с тугой пробкой.

Успев сделать крохотный глоток, посмаковать горьковатую кислинку (божественный нектар, божественный!) и отставить в сторону бутылку как раз к финалу отсчёта времени, он крутанул объектив на 180 градусов, целясь в домики пансионата Васили. Ещё пять, три и одна минута слияния с по-домашнему тёплыми лучами ртутного света. Когда вдохновение ночи рассеялось, Бобус не поднимаясь с колен упаковал рюкзак, перетащил его поближе к скорчившейся под самым можжевельником пенке, уложил в изголовье бутылку газировки, нож, фонарик, соорудил из палатки подушку, разулся, скользнул в спальник и, мельком глянув на часы, - без четверти полночь, - со скоростью света ускользнул в угольный склад сна.

День седьмой